Ошибка леди Эвелин

Лорд Дантер повернул голову. Круглые очки сверкнули. Я заметила, что он ищет кого-то в толпе, но понять, кого именно, оказалось сложно. От волнения лица окружающих казались одинаковыми и сливались в одно большое размытое пятно. Наконец, видимо, обнаружив нужного человека, наместник едва заметно кивнул, а потом, не оглядываясь, пошел вперед. Перед ним поспешно расступались, кланялись, приседали в реверансах, а я смотрела на удаляющуюся худощавую фигуру и испытывала облегчение и досаду одновременно.

Кто бы мог подумать, что мой первый в жизни танец достанется этому неприятному пожилому мужчине? А ведь я мечтала совсем о другом!

– Вашу руку, леди Браге, – знакомый низкий голос, раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть и обернуться.

– Простите?

Я смотрела на Каллемана, пытаясь понять, что это – приглашение на танец или новая попытка ареста.

– Танец, леди Браге. Всего лишь танец, – словно отвечая на незаданный вопрос, криво усмехнулся имперец.

Я на секунду задумалась. Может, отказаться? Но тогда я не узнаю, что у мага на уме, и не оставил ли он идею арестовать меня за пособничество беглому преступнику.

– Ах, танец! – воскликнула в ответ, скрывая настороженность за легкомысленной улыбкой. – Да, конечно.

Я вложила пальцы в руку Каллемана, от души надеясь, что парконс закончится быстро, и ощутила, как на талию легла тяжелая ладонь. Дирижер будто только того и ждал – первые аккорды нежной мелодии поплыли по залу, унося нас с магом в несложных па медленного придворного танца.

– Итак, леди Браге, вы по-прежнему настаиваете на том, что не видели сбежавшего преступника? – не дав мне опомниться, спросил маг, и ладонь на моей талии сжалась сильнее.

– Лорд Каллеман, это допрос, да? А тетушка говорила, что несовершеннолетних нельзя допрашивать в отсутствие опекуна. Может, мы позовем леди Шарлотту?

Единый, помоги мне убедительно сыграть свою роль!

Я вскинула взгляд на мага и буквально потерялась в темной мгле, устремившейся мне навстречу. В ней были и холод, и расчет, и злость, и нетерпение, и много чего еще, что обрушилось на меня из черных, как аухвайненский уголь глаз.

– О чем вы, леди Браге? Это просто танец, – тонкие губы мага искривила усмешка.

– Да? Значит, мы не нарушаем закон? Ой, тогда хорошо, а то тетушка будет ругаться. Она у меня очень строгая.

Я мило улыбнулась, надеясь, что ямочки на щеках выглядят достаточно невинно и безобидно, и что они на какое-то время деморализуют противника. Но Каллеману было на них плевать.

– Это дружеская беседа, леди Браге. Нужно же нам о чем-то говорить? Парконс, знаете ли, располагает к общению.

Рес бы побрал этот медленный стариковский танец! И не в меру предприимчивого мага тоже.

– А тетушка говорит, что светскую беседу лучше всего начинать с погоды. Потом можно обсудить последние городские новости и…

– Вот мы с вами и обсудим последнюю городскую новость, – оборвал меня Каллеман. Мне послышалось, или в его голосе проскользнуло раздражение? – Что вы думаете о побеге из тюрьмы опасного преступника?

Пары рядом с нами слаженно присели, и мне пришлось последовать их примеру. Каллеман лишь слегка склонил голову и приблизился ко мне почти вплотную.

– Это так ужасно! В тот день была такая холодная погода, наверняка он до нитки промок, – вздохнула в ответ и посмотрела на мага максимально честным взглядом. Черная тьма не отпускала, въедалась в душу, препарировала ее и выискивала то, что хотела узнать.

– Думаю, вам об этом известно лучше, чем прочим, не так ли?

Голос мага звучит тихо, почти интимно. Наверное, со стороны это выглядит ужасно двусмысленно, но сейчас меня не заботят возможные сплетни.

– Мне?

Я растерянно хлопнула ресницами.

– Платок, леди Браге. Вы ведь его подняли. Или там был не только платок? Может, что-то еще?

– Нет, что вы! Я никогда не беру чужие вещи! Я бы и платок не взяла, но он казался таким жалким, – голос дрогнул.

Я беззвучно выругалась. Сейчас мне пригодилась бы невозмутимость тетушки. Интересно, как леди Шарлотте удается держать себя в руках? Неужели это и есть то самое «хорошее воспитание», которое она вот уже три месяца пытается мне привить?

Маг ничего не ответил, и я рискнула спросить:

– Лорд Каллеман, а этого несчастного беглеца действительно собирались казнить?

– Это он вам сказал?

– Кто?

– Беглец.

– Но я же его не видела.

– Нет?

– Нет.

– Слишком много интереса к тому, кого вы никогда не видели, вам не кажется? – прищурился Каллеман. – Но если вас это так волнует, ему не грозит казнь. Всего лишь допрос.

В холодных черных глазах промелькнул красный огонек. Рука, лежащая на моей талии, ощутимо потяжелела.

Допрос? Получается, он не заключенный, а свидетель? Или Каллеман специально так сказал?

В этот момент пары слаженно повернулись и сделали переход к другим партнерам, и я с облегчением улыбнулась какому-то незнакомому теру. Как же вовремя он сменил невыносимого мага!

Моя рука оказалась в прохладной ладони незнакомца, а я смотрела на него и чувствовала, как исчезает бурлящее в крови волнение. Все-таки, хорошо, что Каллеман выбрал для допроса именно парконс – танец, который начинает один партнер, а заканчивает другой. Интересно, кто этот лорд? По сравнению с магом, он настоящий красавец, совсем как принц из моих детских книжек. Высокий – гораздо выше обычного роста, – с мощными плечами, затянутыми в темно-фиолетовый старинного покроя камзол, с белозубой улыбкой и мужественным лицом. Где-то в глубине души зашевелилась робкая надежда – а может, это он? Настоящий мужчина, как в романах тера Прескотта, способный защитить от всех невзгод и неприятностей, закрыть собой от любой беды и напасти. Правда, я тут же шикнула на не в меру разошедшееся воображение и опустила взгляд. Не хватало еще засматриваться на какого-то незнакомца!

– Я запомнил ваше имя, леди Браге, – музыка не перекрывала голос моего партнера. Низкий, немного бархатистый, он звучал так нежно, так вкрадчиво, так ласкающе. – Оно чудесно. Эвелин. Белый цветок.

Я удивленно подняла глаза и наткнулась на обжигающий взгляд.

– Откуда вы знаете? – вопрос сам собой сорвался с моих губ.

Эвелинды или превиксы были единственными цветами, которые росли только в Артаме, в окрестностях угольных шахт. Маленькие серебристые головки качались на тонких ножках среди черной отработанной породы и выглядели нежными и беззащитными, но это была только видимость. На самом деле они выдерживали сильные заморозки и были очень выносливы и к дождям, и к продолжительным засухам, и к первому снегу.

– Я бывал в Артаме, – темно-карие глаза ярко блеснули, а на четко очерченных губах появилась мимолетная улыбка. – Вы – настоящее дитя своего края, леди Браге. И ваша нежная красота так же быстро пленяет сердце, как и бесконечное небо вашей родины.

От этих слов у меня что-то дрогнуло внутри. И в горле комок появился. И вспомнился родной город, темно-синее ночное небо, яркие звезды, висящие над крышами невысоких особнячков.

– Вы скучаете по дому? – словно подслушав мои мысли, спросил мужчина, и мне неожиданно захотелось рассказать ему, как сильно я люблю Аухвайне, как хорошо мне жилось там с родителями, как весело было в детстве кататься с горок и играть с братом.

Я уже открыла рот, собираясь поделиться своими мыслями… И закрыла его, задумавшись, с чего вдруг решила разоткровенничаться с человеком, которого совершенно не знаю. Когда тетушка рассказывала мне о том, как вести себя на вечере, она упомянула, что дебютантка может танцевать с любым, даже с незнакомым мужчиной, хотя в обычной жизни это не приветствуется. А из подслушанных у леди Вонк разговоров я знала, что на таких балах с дебютантками часто норовят познакомиться всякие повесы и любители молоденьких девочек. Не для серьезных отношений, разумеется.