Охота на мудрецов. Неизданное
Вдвоем мы с Рэмом остались на этаже. Своих бойцов майор выгнал сразу же. Да, они надежны и проверены по десять раз, но не каждый день генерал выходит из себя. Не знаю теперь, когда вернется.
– Кто ж знал…
– Я знал, – обрывает Рэм, – я бы сам ее выгнал. Чем думал командир, когда тащил в особняк шизофреничку?
– Это не нам обсуждать, – цежу сквозь зубы и смотрю на начальника службы безопасности.
Давно у него голова кружится от вседозволенности. Чуть ли не в туалете камеры повесил, и глаз с генерала не спускает. Я всегда держал при себе мнение о ненормальности такого служебного рвения, но сейчас майор действительно не видит границ.
– От женщины его в постели защищать собрались?
Майор раздувает ноздри и наклоняет голову, отчего его длинный нос напоминает клюв хищной птицы.
– Ты забываешься, лейтенант.
Говорит тихо и недобро сверкает на меня глазами. Спина против воли вытягивается еще сильнее. Я тоже вырос в горах, меня просто так не продавишь. Да Рэм и не собирается. Любовь к Его Превосходству болезненная, но она есть и выходит в авангард.
– Звони капитану Назо, – говорит безопасник, – и топай в кабинет. В ближайшие сутки там твоя линия фронта, а я здесь побуду. Может, дождусь доклада от сопровождения, что машина Создателя повернула назад.
Боюсь, что машина вернется ни с чем. Женщины склонны менять решения, но, кажется, мудрец Мотылек не совсем женщина.
Публий
Давно должен был привыкнуть к звонкам среди ночи, но каждый раз дергаюсь. Вот и сейчас, еще не открыв глаза, шарю по крышке тумбочки, цепляю гарнитуру и кое-как вешаю на ухо:
– Слушаю.
А хотел сказать совсем другое. Послать далеко и грубо, но рядом спит Диана, свернувшись клубком у меня под боком.
– Капитан Назо, – голос либрария доводит до изжоги.
Я понимаю, что у Флавия рабочий день никогда не заканчивается, но мне утром на смену, а я не спал сутки. Тьер! На этой планете вообще знают, что такое здоровый сон?
– Лейтенант Прим, давай быстрее и короче, – грубо обрываю его.
Флавий сопит в динамик гарнитуры, а у меня глаза закрываются. Нет, с такой реакцией ему в ПВО нельзя! Все самолеты и ракеты зубами прощелкает.
– Вы можете приехать в особняк прямо сейчас? – наконец, спрашивает он.
Кхантор бэй! То-то не Наилий сам звонит.
– Что случилось?
– Пока ничего, но может, если не поспешить…
Юлит и изворачивается, как глист в прямой кишке.
– Я просил короче, – не выдерживаю я.
– Его Превосходство разгромил комнату, уже час не отвечает на звонки и не открывает дверь.
– Ясно. Жди.
Ничего мне не ясно, но из Флавия даже клещами лишнего слова не вытянуть. Тем более по телефону. Последние реплики будят Диану, и мудрец разворачивается ко мне, укладывая кудрявую голову на плечо:
– Ты куда?
Ловлю пальцами прядь-пружину и целую. Разве не глупость сбегать ночью из постели от женщины и менять тепло ее тела на холод обивки сидения машины?
– К генералу нужно ехать. Я утром позвоню.
Она сонно урчит и закрывает глаза. Серебристый свет ночного спутника превращает кожу Дианы в мрамор, делая совершенной и без того прекрасную фигуру. Вернусь, нарисую вот так, лежащую поверх белых простыней. Жаль, не хватит таланта остановить мгновение во всей его чистоте и нежности, но я попытаюсь.
Одеваюсь быстро, как по тревоге, на ходу застегивая липучки рубашки, и забираюсь в комбинезон. Может быть, зря, нужно было в гражданке или сразу в медицинской форме, но гадать некогда. Если Наилий воюет против собственного дома, то стоит спешить.
Уже в машине, отъезжая с парковки, вспоминаю про Мотылька в особняке. Не попала ли ненароком под горячую руку, и не к ней ли на самом деле меня зовет Флавий? Мудрецы не самые простые в общении цзы’дарийцы, а у генерала бывают срывы, но верить все равно не хочется.
Выезжаю на трассу, перевожу управление в автоматический режим и набираю номер либрария:
– Лейтенант Прим, – давлю, не давая опомниться, – а теперь четко и правдиво, что случилось?
Флавий выдыхает, как мне кажется с отчаянием, а потом шепчет в гарнитуру:
– Дарисса Дэлия ушла.
Бью по тормозам, падая грудью на руль, слышу, как визжат тормозные колодки, и вспоминаю такой же визг из ночных кошмаров. Авария на мосту, отнявшая у меня Флору, заснятая со всех камер и ракурсов. Мотылек ушла. Наилий разнес комнату.
– Как? – хрипло спрашиваю и прочищаю горло. – Как она могла умереть?
– Нет, нет, – частит либрарий, – она жива. Уехала в другой сектор вместе с мудрецом Создателем.
Кладу голову на скрещенные руки и жду, когда выровняется давление и пройдет шум в ушах. А рычу в гарнитуру очень зло:
– Ин дэв ма тоссант, Флавий, выражайся яснее!
– Виноват, капитан Назо.
Срываю девайс и бросаю на пассажирское сидение. Мимо проносится, сигналя и ослепляя фарами, поздняя попутка. Переработал, нервы шалят. Скоро буду, как Наилий, слышать одно, а думать только так, как хочется. Но с чего ему психовать? Не первая женщина сама уходит от генерала. И все, чем он раньше ограничивался – три глотка Шуи и другая женщина. Странно. Или я чего-то не понимаю, или либрарий не то говорит.
К особняку подъезжаю прямо к воротам и молча киваю охране, чтобы пропустили на территорию. Частый гость здесь, узнают и не задают вопросов. Основное освещение по периметру уже погасили, оставив только красное дежурное. Особняк подслеповато щурится на меня редкими неспящими окнами. Для рядовых и офицеров, живущих на втором этаже, команда «отбой» давно прозвучала. Свет горит в спальне Наилия, гостиной на третьем этаже и каморке майора Рэма на первом. Если официальная тень Его Превосходства не спит, значит, с генералом и правда не все в порядке. Забираю из багажника медицинский кейс и поднимаюсь по ступеням крыльца к застывшему в дверях либрарию.
– Где он? – без приветствий и предисловий, общались уже сегодня.
– В спальне, – докладывает Флавий, – замок мастер-ключом открывается, но сама дверь заблокирована.
Если мебель разнес, то и баррикаду мог соорудить, с него станется. Соваться сейчас к Наилию все равно, что добровольно сдаваться в плен к гнарошам. Лучше сдохнуть.
– Понял тебя, Флавий. Стакан и кипяток, как обычно, на кухне?
– Я уже приготовил напиток, – признается либрарий и опускает глаза, – только предложить не решился.
Всем бы таких догадливых помощников, а Флавию чуть больше смелости.
– Ну, пойдем, – вздыхаю я, – попробую с ним поговорить.
Глава 2. Разгром
Наилий
Разрушения – так себе. То ли мебель крепкая, то ли я быстро выдохся. Старею? Размяк, потерял хватку, поверил, что генетическое чудовище вроде меня тоже может жить обычной жизнью. Возвращаться вечером домой и обнимать любимую женщину. Теперь в моей спальне только обломки. Царство хаоса с крутыми пиками мебельных гор и застывшими морями простыней. Ее шкаф не тронул, а своим заблокировал дверь. Слышал уже попискивания открытого замка, но мое желание остаться одному ближний круг понял верно.
Руки привычно гудят с отдачи от ударов, голова плывет после отката от адреналина. Нет, не устал, надоело. Проще посохом расколотить матрас, чем вырвать часть себя.
«Наилий, прости меня, если сможешь».
Почему ты решила, что я смогу?
«Я уезжаю с Создателем в сектор четвертой армии».
Уезжай, раз решила.
«Мне никогда не стать тройкой, сидя взаперти в особняке».
Ты молодец, Дэлия, все приоритеты расставила верно. Сначала ваша знаменитая Великая Идея, а уже потом все остальное. Даже генерал может подождать. Только я ждать не собираюсь.
Новый приступ боли гнет к полу. Адреналин закипает, ярость рвется наружу. Хватит!
– Хватит! – кричу ей в пустоту и вижу, как поворачивается спиной. Не оглянулась даже на прощание, машина не затормозила ни на мгновение. Один пост на трассе за другим все дальше и дальше от меня. Разгибаюсь и бьюсь затылком об стену. Снова и снова, пока удары не дублирует стук в дверь.
– Наилий? – кто-то тихо зовет из коридора. Тьер, я непонятно выражаюсь? Так тяжело оставить в покое хотя бы на ночь? Кхантор бэй, в бездну! В самую глубокую и черную бездну!
– Я с тобой и через дверь могу поговорить.
Узнаю бубнеж Публия. Его послать язык не поворачивается, но видеть не хочу.
– Сегодня была не смена, а дерьмо, – начинает он. – Два критических по очереди в клиническую уходили, две бригады метались между ними. Одного потеряли. С проникающим в брюшную полость еще на планете дарлибов прооперировали, а у него каждый день внутреннее кровотечение. Не вытянули мы его. Я Шуи принес, выпить хочу, а не с кем. Поздно уже, спят все. Откроешь дверь?
От напоминания о Шуи жар прокатывается по телу, оставляя терпкий привкус на языке. Не усну на адреналине ни сегодня, ни завтра. Единственный способ отдохнуть – напиться до отключки, но даже этого не хочется. Два часа сижу на полу, не двигаясь, и буду сидеть дальше, пока не заменю все воспоминания ненавистью. Она сама ушла! Что я мог сделать? Привязать ее к кровати?
– Наилий, – снова стучит Публий, – напиток почти остыл. Хочешь помолчать? Хорошо, давай помолчим, но выпить нужно.
Врач. Знает, как лечить. Только я не выпью столько, чтобы забыть, а жаль. Утром проснусь, и все вернется. А наверняка только два пути – безумие или беспамятство, и я знаю, как пройти оба. Озарение вспышкой проносится по сознанию. Зародившаяся идея прочно пускает корни. Шуи бывает не только сушеной! Поднимаюсь на ноги и плечом отодвигаю тяжелый шкаф от двери, громким шорохом мебели по паркету озвучивая согласие на пьянку. В коридоре не выспавшийся и взъерошенный Публий, вдалеке исчезает фигура Флавия. Успел сбежать и не попасться мне на глаза.
– Заходи, – тихо говорю капитану и отступаю назад.
Обломки стула хрустят под подошвами ботинок, как валежник в лесу. Публий осматривает комнату, но молчит, губы поджимает и закрывает за собой дверь.
– Как ты?
– Как видишь, – киваю за спину на разгром.
Военврач шумно вздыхает, а я, не отрываясь, смотрю на кейс в его руках. Глава медицинской службы. Особая Инструкция разрешает ему носить с собой и готовить лекарства из свежей Шуи. Единственный наркотик достаточно сильный, чтобы выключить меня.
– Публий, у тебя ведь есть свежак. Отдай мне кейс.
Нужны мгновения, чтобы он понял, а пока я облизываю губы и жду. Не растерял капитан военную выправку, стоя у стола в операционной, но сейчас вытягивает спину еще сильнее. Раздражает выражением крайнего упрямства на лице до неимоверности.
– Отдай, – цежу я сквозь зубы и делаю шаг к нему.
Чувствую прохладный металл посоха под ладонью и раздумываю, сколько ударов понадобится, чтобы вырубить медика и забрать ягоду? Капитан отступает, вжимаясь в закрытую дверь. Наклоняет голову, свирепо уставившись на меня, как хищник, загнанный в угол, но готовый разодрать на куски.
– Тебе нельзя, Наилий! Я уже дважды колол тебе чистый экстракт. Хоть одна капля свежего сока, и ты станешь наркоманом!
Бессмысленная угроза. Сейчас все кажется пустым и бесполезным. Есть только будущее облегчение, накатывающее волнами жара. Я хочу утонуть в этом тумане и не выныривать никогда. Старею. Надоело. Устал.
– Кейс.
Не нападаю, просто кладу ладонь на кейс, а Публий упрямо прячет мою добычу за спину. Двумя руками держит и не может обороняться. Сдастся, если надавить сильнее. Вытягиваюсь вверх и замираю. Ярость концентрируется в нервном сплетении, провоцируя спазм. Кажется, будто воздух между нами колышется, как марево летнего зноя. Капитан отчаянно мотает головой, голос звучит хрипло, слова доносятся искаженными:
– Наилий, остановись! Любая боль проходит, а зависимость навсегда! – Теперь Публий наступает на меня и почти кричит: – Да что случилось, что ты сдохнуть готов? Все живы, никто не умер! Как уехала так вернется!
Бросается на мен,я будто стену проламывает, сметает ураганом. Тоже сильный, знаю.
– Я не вернусь, – отвечаю ему и отворачиваюсь.
Узел в груди распускается и накрывает второй откат от адреналина. Теперь слабость выматывает окончательно. Не дохожу до матраса и сажусь на пол. Мыслей нет, одни рефлексы. Спину ровно, голову прямо, ноги скрестить и ладони на колени. Не хватает только запаха жженого сандала и тихих шагов мастера. Давно никто меня не наказывает за срывы. Я сам.
Публий
Наилий в черном комбинезоне сидит на полу среди перевернутой и разбитой мебели, как забытый санитарной командой обгоревший труп на поле боя. Мне кажется, я чувствую запах гари, а на языке оседает мыльными хлопьями пепел. Безвкусный и тошнотворный. Собственный комбинезон липнет к вспотевшей спине. Тьер, схватись генерал за посох, и я бы уже валялся на паркете с черепно-мозговой! Не так уж часто мы дрались. Без толку. Адреналин в бою превращает Наилия из цзы’дарийца в боевого механоида. В такие моменты понимаешь, ради чего старались генетики. Высочайшая скорость реакции, бесстрашие, феноменальная выносливость. Он похож на жидкий металл, текучий и смертоносный. Ни одного шанса у меня не было отстоять кейс, так какого вшивого дарлиба я стою с ним посреди спальни генерала целый и невредимый?
Наилий молчит, закрыв глаза, только вздымающаяся от дыхания грудь дает понять, что жив, хоть и пытается казаться мертвым. Проклятые горные привычки! Двадцать с лишним циклов на равнине, а чуть что – садится, выворачивая и укладывая ноги пятками к костям таза, и ни слова. Статуя во дворе горного интерната, памятник самому себе спокойному и выдержанному. Все под контролем. Как бы ни так!
Оглядываюсь, соображая, куда спрятать медицинский кейс. Тащил его сюда, не думая про контейнер с двумя свежими ягодами Шуи, надеялся на транквилизаторы, допускал, что понадобится перевязочный материал и помнил про сыворотку Нор-Ди-Три-Лот, блокирующую действие Шуи на клетки мозга. Лучше бы Наилий напился без меня и уже спал! Я бы простил вызов посреди ночи и спокойно дождался утра на диване в гостиной, а что теперь? Это каменное изваяние только тронь, и новая вспышка агрессии обеспечена. Это ж надо было так взъяриться из-за женщины!
Открываю кейс и мучаюсь выбором между флягой с остывающей Шуи и инъекционным пистолетом с ампулой успокоительного. Тихо все равно не подкрадусь, чтобы укол поставить. Голова целая осталась, так руку сломает. Забираю флягу с мерными емкостями и маскирую хранилище медикаментов бывшим изголовьем кровати. Раздумываю, вертя в пальцах отмеренный глоток и выпиваю. Щедро Флавий сахара положил, почти на зубах скрипит, а развел слабо. Первая волна бьет до темноты в глазах. Мало же мне нужно после бессонной смены. Как бы не уснуть раньше времени рядом с готовым взорваться генералом. Шуи отрабатывает честно, принося вместе с эйфорией нужную степень бесстрашия. Сажусь на пол перед Его Превосходством и тихо зову, протягивая емкость с напитком:
– Наилий, ты меня слышишь? Выпей. Давай, надо.
Слова отскакивают от его молчания, как резиновые пули от стены. Если сейчас не очнется, не знаю, что делать. Сам посохом огрею по хребту.
– В бездну, – вдруг шепчет генерал и открывает глаза, – надо, значит надо.
Забирает емкость и начинает напиваться.
Флавий
Умом понимаю, что обвинять себя не за что, а спокойной спать все равно не могу. Дырку провертел на койке, подушка вывалилась из наволочки на пол, а одеяло сбилось в комок в ногах. Нет, Дэлия все равно бы ушла не сегодня, так завтра, не через калитку, так через окно! Хотя, кто знает, что творится в голове у бывшей пациентки психиатрической клиники? Разговаривает, как любая женщина, а потом вдруг делает то, чего никак не должна. Не уходят любовницы от генералов. Не сбегают от сытой, обеспеченной и счастливой жизни. Или нет? Не правильно это все равно. Уж если таких, как Его Превосходство бросают, то, что говорить обо мне? Другие в моем возрасте давно капитанами ходят, а я до сих пор на письма отвечаю в приемной и живу вместе с мальчишками-лейтенантами в чужом доме. Нет, я не жалуюсь, служба, как служба. Тепло, светло и сытно. Мне хватает, а больше стараться не для кого. Аврелия не выныривает из-за спины своего тирана, я ей больше не нужен. На сносях уже, скоро будет у меня племянник. Приеду в увольнительную с цветами и детскими вещами, подержу на руках и все. Спасибо, брат, что приехал, но мне ребенка кормить надо и Квинт не обрадуется, что ты здесь. Не обижайся, пожалуйста.
Куда уж мне? Я все знаю и понимаю. Теперь у Аврелии есть мужчина, а я вроде запасной обоймы с патронами другого калибра. Выбросить жалко и не пригодится больше.
Встаю с кровати и одеваюсь. Светает уже, сколько поспал урывками, больше не получится. Нужно умываться, бриться и в штаб – прикрывать генеральский тыл. Встречи я еще вчера отменил, но с незапланированными визитами и звонками так не получится. Легенда на такой случай стандартная и почти всегда одна и та же. Совещание у Его Превосходства. Затянулось, может быть, к вечеру освободится. Нет, ждать не стоит, скажите мне, я передам. Почту можно отправить, да, как освободится, все посмотрит.
Не успеваю выйти из комнаты, как звенит гарнитура. На планшете высвечивается незнакомый номер. Судя по первым цифрам девятый сектор.
– Слушаю.
– Лейтенант Прим? – звучит высокий голос, – генерал Марк Сципион Мор, у вас в секторе все в порядке? Почему номер Его Превосходства заблокирован?
Морщусь и прикусываю язык. День не задался с самого утра. Генерала Мора совещаниями не обманешь. Для него это тоже стандартное прикрытие запоев. Что ему отвечать? Скажу, что командир болен, а он сам перезвонит, едва я закончу разговор. Хватило вчерашних ночных посиделок с Публием или нет? Хоть беги на третий этаж и подслушивай под дверью, но времени нет, генерал Мор ответа от меня ждет.
– Возможно, это техническая неисправность, что-нибудь передать Его Превосходству?
Марк думает, а, может быть, прогнал мой голос через анализатор и теперь смотрит на результат. Вру или нет?
– Нет, не нужно, – медленно отвечает хозяин девятого сектора, – я наберу номер еще раз. Отбой.
Что-то в его тоне мне не нравится. Не поверил. Точно. Не стоит списывать мерзкое ощущение провала на паранойю. Но, кажется, я опять лезу туда, куда не следует. Хватит с меня! Мое место в приемной и только! Завтракать и на службу. Все!
Глава 3. Утро
Наилий
Проспаться и протрезветь не успеваю. Открываю глаза и вижу, как потолок то прыгает, то закручивается спиралью. Климат-система не включилась, и теперь в воздухе висит пар и кислый запах Шуи. Темно в спальне, рядом кто-то сопит и дышит, а я пытаюсь вспомнить, не напились ли мы вчера с Публием настолько, чтобы я приволок в особняк женщину? Вроде разговоры были не о том. Раздеться до домашних штанов я успел, а что было дальше? Храпит. Вряд ли это женщина. Поворачиваюсь на матрасе, давая объемному датчику повод сработать и выкрутить прозрачность окон на максимум. Лучи светила освещают комнату и спящего рядом со мной Публия. Отлично! Утренние объяснения с капризной красоткой не состоятся.
От Шуи мучает жажда, и я бреду в ванную глотать холодную воду из крана. Долго потом держу голову под струей, но трезвее не становлюсь. Надо было больше пить! Провалялся бы в отключке до вечера, а так, промаявшись кошмарами, буду слоняться по этажу и вздрагивать каждый раз, когда почудится стук женских каблуков по паркету. Не вернется она. Я устал думать, что я сделал не так, в чем виноват. В живых должен был оставить убийц, чуть не задушивших во сне мою любимую женщину? Или что? Если так хотела в город съездить, почему мне не сказала? И Рэм промолчал, что просилась. Когда не нужно лысого соглядатая не заткнешь, а тут поразительная сдержанность. Выключаю воду и вываливаюсь через открытую дверь обратно в спальню. Назо спит, и будить его почти зверство, пусть отдохнет. Телефон я еще вчера отключил, Флавия предупредил, никто не должен беспокоить. Виликусов сегодня тоже не будет, а потому иду на кухню и встаю к плите.
Можно, конечно, достать все, что есть в холодильнике и съесть, но это скучно. Тесто на лепешки я и с закрытыми глазами заведу, а пожарить их много ума не нужно. Смешиваю, как положено, сначала жидкие ингредиенты, а потом засыпаю муку. Солю всегда на глаз, но на белую горку вместо прозрачных кристаллов соли падают три щепотки смеси перцев, красной пылью разлетаясь по чашке. Тьер, надо же было перепутать. Верно говорят, что нет ничего опаснее для пищеварения, чем злой повар. Или пьяный, как в моем случае. Размешиваю тесто ложкой, рисуя цветные узоры. Плевать, пока не пожарю, не узнаю, съедобно или нет. Масло скворчит в сковородке, и от аромата жареной лепешки сводит пустой желудок. Цепляю пальцами раскаленный кругляш прямо из пузырящегося жира и откусываю. Нормально, даже интересно. Дэлии бы понравилось.
Думал, что готовка успокоит, но нет. Адреналин снова подскакивает, жара от плиты не чувствую, озноб бьет. В моем пустом доме теперь всегда будет зима. Инеем ляжет пыль на кожаные диваны, и паутиной, как изморозью, пауки заплетут углы. Так долго искал свою женщину и остался один. Головой в стену буду биться, не поможет. Позову назад – не вернется. Отомстила мне Вселенная за всех, кого в бездну отправил. Теперь сам рад там оказаться.
Публий
Запах жареных лепешек на весь особняк. Понятно, куда делся Наилий. Тру опухшие глаза и щурюсь на циферблат на стене. Первая половина дня, мало мы спали. От слабости шатает даже лежа, а от привкуса Шуи тошнит. Обещал Диане позвонить утром и проспал. Извелась там уже, наверное, сидит с листами в руках и ждет страшных предсказаний о моей смерти. Вешаю гибкую дужку гарнитуры на ухо и набираю номер с планшета.
– Публий! – выкрикивает она в трубку, а я морщусь от громкого голоса.
– Диана, я задержусь, – сравниваю в уме степень опьянения и оставшийся во фляге напиток, – до вечера. Не скучай, сходи в город погулять, карточка в кармане…
Но мудрец взволнованно перебивает:
– С тобой все в порядке? У тебя странный голос.
– Я пьян, милая, – говорю и чувствую, как улыбка растягивает губы, а голос становится ласковым, – мне чуть хуже, чем отлично. Я тоже соскучился с этими сменами, дежурствами бесконечными. Потерпи, я скоро вернусь.
Мудрец вздыхает, и я представляю, как запускает пальцы в кудри, пытаясь разделить тугие пружинки.
– Делай, что должен, – шепчет она, – а я буду ждать. Я люблю тебя, Публий.
– Я тоже тебя люблю, – эхом повторяю и молча слушаю короткие гудки.
Аромат жареного становится резче, оборачиваюсь и вижу Наилия с тарелкой в руках. Губы плотно сжаты, в глазах лихорадочный блеск, а вместо генеральской осанки – понуро опущенные плечи.
– Наилий?
– Уезжай домой, – глухо говорит он, – к любимой женщине. Не надо здесь со мной. Я давно не кадет, стреляться не буду.
Значит, все слышал, и гадай теперь, о чем подумал. Помню, как невыносимо было после трагедии с Флорой смотреть на влюбленные пары в парке, слышать их воркование, видеть, как целуются украдкой. Каждая чужая улыбка ножом резала по незаживающей ране. Напоминание о том, чего у тебя нет, и никогда больше не будет. Это не зависть, а боль.
– Куда я пьяный поеду? – пытаюсь отговориться, но генерал включает «полководца»:
– Я распоряжусь, тебя отвезут и машину к медцентру пригонят.
А он тут остальные комнаты разнесет? По дрожащим пальцам понятно, что ничего не прошло, и внутри по-прежнему клокочет, каким бы спокойным не выглядел. Проклятое интернатское воспитание. Мертвецы разговорчивее. Всю ночь из него слова тянул, как мог, а он о службе, да о службе.
– Наилий, я никуда не поеду, – отвечаю твердо, насколько позволяет заплетающийся от Шуи язык, – ты пить будешь? Садись, сейчас налью. Один собрался все эти лепешки есть?
Упрямее генерала разве что я и Рэм. Наилий наклоняет голову, а я, наоборот, сажусь и вытягиваю спину. Если решит силой вытолкать, будет ему несостоявшаяся драка. Для поединка мы оба слишком пьяны. Но с генералом и, правда, что-то не так. Никогда бы не узнал в этом тихом и раздавленном цзы’дарийце того майора Лара, что прилетел на равнину с горного материка. Зубами выгрызал свое генеральское звание. В спину летело издевательское «горный мальчик», а он всегда держал ее прямо. Неужели сейчас из-за женщины вот так? На самом деле влюбился?
– Уезжай, – тихо повторяет он, – я сам.
– Катись в бездну! Сам он, – дергаюсь и вскакиваю на ноги, едва удержав равновесие. В глазах темнеет, но я успеваю схватиться за тарелку с горячими лепешками. Боль от ожога разгоняет темноту в глазах.
– Садись! – приказываю, окончательно обнаглев. – Поедим и будем убираться. Давно мусор выносил и тряпкой махал, Ваше Превосходство?
Наилий подчиняется, усаживаясь на матрас. Шарюсь в обломках, выискивая, что можно положить на колени вместо стола. По деревянным останкам уже не угадаешь, тумба была или изголовье кровати, но сойдет. В полях есть удобнее, чем в разгромленной спальне генерала. Зато лепешки обязаны быть вкусными. Откусываю первую и чувствую, как от перца на глаза наворачиваются слезы. Икаю и давлюсь, бессмысленно высматривая, чем можно запить, а Его Превосходство вдруг широко улыбается:
