Последний де Бург

Гай недоуменно моргнул, и Эмери пояснила:

– Изначально главной миссией ордена госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского было лечение заболевших пилигримов, отправившихся на Святую землю. А бедные рыцари Храма Соломона – тамплиеры – ставили своей целью защищать в пути странствующих паломников. Лекари-госпитальеры позже тоже стали военным орденом. Сейчас и те и другие сражаются с язычниками.

– А эти монахи опасны, – пугливо проговорил Гай.

– Сами монахи не сражаются, – добавила Эмери. – На восток посылают только рыцарей – молодых и способных. Дома остаются самые набожные.

Они ухаживают за землями, выращивают лошадей и обеспечивают общину всем необходимым, а также собирают пожертвования на свою миссию.

«Миссию, которая потерпела неудачу», – подумал Николас. По всеобщему мнению, они уже давно потеряли Святую землю. И некоторые винили в этом военные ордены, заявляя, что некогда благородные и самоотверженные рыцари превратились в продажных и высокомерных вояк, движимых одной лишь жадностью. Однако Николас понимал, что легко судить, сидя в безопасной Англии. К тому же у многих вызывали негодование дарованные орденам привилегии в виде церковных десятин и освобождения от подати.

– Я думал, тамплиеры и без того богаты, как царь Мидас, а церковь Темпла в Лондоне доверху заполнена королевским золотом, – сказал Гай, словно подтверждая мысли своего хозяина.

– На радость королевского высочества, – отозвался Николас. – Тамплиеры охраняют и перевозят за плату чужие богатства, используя выручку на свои цели. Правда, сомневаюсь, что они много накопили, учитывая непрекращающееся сражение на Востоке.

– Правила обеих общин не позволяют личное обогащение и требуют полной самоотверженности, – заметила Эмери.

Но эти слова не убедили Гая.

– Тогда откуда пословица «пьян, как тамплиер»? – поинтересовался он. – И я слышал о них даже худшие вещи. Поговаривают о тайных кладах и скрытных встречах. И только посмотрите, как он поступил с вами!

Николас постарался не вздрогнуть при этом напоминании.

– Наверное, не все таковы, – сказал он. – Не думаю, чтобы они стали бы одобрять то, что мы видели: попытку ограбления, нападение, запугивание.

– Или он не тот, за кого себя выдает, – парировал Гай, искоса взглянув на Эмери. – Может, он вовсе не тамплиер, а просто под него рядится.

– Есть только один способ узнать это наверняка, – предложил Николас. – Съездим к добрым братьям, посмотрим, что они скажут. Если этот Гвейн, как он назвал себя на постоялом дворе, действительно возвращался в свое командорство, то сейчас уже должен быть там.

Подобное предложение встревожило Гая:

– Но он будет в своей стихии, и орда других братьев окажется в полном его распоряжении.

Николас нахмурился. Еще не наступил день, когда он не справится с целым домом монахов, хотя не хотел втягиваться в обсуждение своей воинской силы.

– Сомневаюсь, что тамплиерская община полна убийц и злодеев. – Он взглядом отослал оруженосца к его коню.

Николас двинулся было следом, но внезапно ощутил легкое прикосновение к своей руке. Рядом стоял Эмери – глаза в землю, худое лицо пылает. Николас вновь испытал странное замирание в груди и сказал резче, чем собирался:

– Да?

Но Эмери не дрогнул.

– Будьте осторожны, милорд. Эти места очень уединенны, а религиозные общины сильны. Они почти не имеют связи с внешним миром и подчиняются только своим лидерам.

Николас удивился. Неужели и юноша в него не верит? Перед ними не вооруженная до зубов армия, а монастырь, где живут люди, чьи дни сражений давно окончены. Но синие глаза юноши смотрели на него с таким беспокойством, что он отвел взгляд. Его воинская сила сейчас под сомнением, но могущество семьи точно нет.

– Ты действительно думаешь, что они дерзнут пойти против де Бургов? Захотят нажить себе таких врагов? – спросил он, тщательно подбирая слова.

Но Эмери все равно сомневался.

– Я не знаю, милорд.

Юноша вежливо кивнул и направился к лошадям, оставив Николаса раздумывать над предупреждением.

Имея за плечами не одну битву, он не опасался столкновения с престарелыми монахами, однако и самоуверенно отмахиваться от слов Эмери тоже не собирался. Маловероятно, чтобы жители уединенной общины оказались настолько враждебны к своим гостям, но невозможно отрицать и то, что по меньшей мере один тамплиер представлял собой серьезную опасность. И в отличие от Николаса у Гая не хватит ни сил, ни умения для большого сражения. А что до Эмери…

Николас осознал, что, как зачарованный, следит за изящной походкой юноши, и, резко отвернувшись, заметил, как Гай смотрит на него со странным выражением лица.

– Видишь? Он совсем не туп. – Николас кивнул на Эмери.

Оруженосец фыркнул:

– И еще кое в чем «не».

Николас приближался к обители Темпл-Руд с некоторой осторожностью, но мирно пасущиеся овцы и несколько аккуратных строений – пара амбаров, церковь и маленький домик – не выглядели угрожающими. Это место скорее походило на усадьбу, чем на крепость. Ни сторожевых башен, ни ворот, ни охраняющих воинов. Все земли и постройки в очень неплохом состоянии, хотя вокруг никого не видно – даже мирян, которые должны работать в поле.

Стояла жутковатая тишина, только тщедушные деревья негромко шелестели от ветра. Николас заметил, что Эмери стало неуютно. Он сам не испытывал ничего подобного и боялся лишь одного – своей неспособности защитить Гая и этого юношу. В общем-то даже, в основном, Эмери, ибо оруженосец не горел желанием ему помогать.

Гай, казалось, не понимал, что, несмотря на прошлогодние события, Николас по-прежнему рыцарь, поклявшийся помогать слабым. Он обещал Джерарду помощь, и значит, целиком и полностью отвечает за Эмери. И он не станет прислушиваться к оруженосцу, стремящемуся его отговорить. К счастью, после пары неудачных попыток Гай надулся и замолчал. Не хватало еще раздумывать над его глупой ревностью.

Николас спешился и огляделся. Интересно, всех жителей куда-то отозвали или здесь эпидемия? Он вспомнил, что Рейнольд, его брат, однажды столкнулся с такой заброшенной деревней. Однако если эту деревню и бросили, то совсем недавно.

– Привет! – громко крикнул он, но никто не ответил.

Позади нервно перебирали ногами лошади. Николас жестом приказал Гаю и Эмери оставаться верхом на случай стремительного отступления, а сам, взявшись за меч, зашагал к дому. Интуиция подсказывала, здесь что-то не так.

Словно в доказательство, в дверях появился человек. Короткий, приземистый, с большой лысиной, он был одет в коричневую рясу, что предполагало больше набожности, чем воинственности. Однако он ничего не сказал, вынуждая Николаса представиться первым.

– Доброго дня, брат. Я Николас де Бург. Могу ли я поговорить с вами и другими братьями?

– Мои братья сейчас в затворничестве, они молятся и постятся. Вы сбились с дороги? – поинтересовался тот.

Как правило, монашеские обители предлагали странствующим приют, но этот монах определенно не выказывал гостеприимства.

– Милорд де Бург, мне привязать лошадей? – спросил Гай, словно протестуя против подобного обращения.

Николас покачал головой, он еще не был уверен в монахе.

– Мы ищем рыцаря-тамплиера ростом почти с меня, но более худого и со светлыми волосами, – просто и спокойно произнес он.

– Здесь не проживает никаких рыцарей, милорд, – ответил монах.

Взгляд из-под полуприкрытых век, короткие фразы. Николас старался не делать поспешных выводов – возможно, монах так долго жил в уединении от внешнего мира, что забыл, как надо встречать странников.

Сам же постарался говорить как можно сердечней и жизнерадостней:

– Даже если он здесь не проживает, вероятно, он все равно связан с вашей общиной. Может быть, проходит здесь обучение или только что вернулся домой со Святой земли.