Дочери войны

– Слава богу, вы здесь! – воскликнула Мари, страдальчески морщась и заламывая руки. – Эти мерзавцы забрали Уго. Чуть свет приехали на штабной машине. Не солдаты.

– Гестапо?

– Наверное.

Элен заморгала, пытаясь понять смысл случившегося, но в голове безостановочно звучал пронзительный крик. Ей стало трудно дышать. От жуткой новости сдавило грудь. Произошедшее грозило сгубить все, что ей было дорого. Доктор Уго. Как могло случиться, что его арестовали? Она посмотрела на бледную Мари, чьи губы стали почти синими, и не смогла подобрать слов. Боже мой! Она должна быть сильной, иначе какая из нее помощница Мари?

Элен сглотнула, сумела вдохнуть и протянула руки к Мари.

Женщины крепко обнялись.

Уго Маршан был единственным здешним врачом. Едва ли можно было найти человека добрее и щедрее, чем он. То, что он одновременно исполнял обязанности мэра, очень устраивало бойцов Сопротивления. Должность вынуждала его поддерживать вишистский режим, но поддержка была лишь внешней. Он тормозил выполнение распоряжений вишистов везде, где только мог. Однако немцы сменили ему секретаря, поставив некоего Паскаля Жиро, тощего, долговязого человека, чья роль оставалась неясной.

– Что им известно? – спросила Элен.

Мари покачала головой:

– Они забрали его мимеограф. Но Уго пользовался аппаратом только для медицинских целей. Предписания для пациентов и все такое. Как они вообще узнали про мимеограф? Должно быть, этот Паскаль донес. Хотя Уго говорил, что вполне ему доверяет.

Мимеографом называлась недорогая копировальная машина, в которой чернила подавались через трафарет текста, оставляя оттиски на бумаге. Такими устройствами часто пользовались бойцы Сопротивления для печати листовок.

– А его радио?

Приемник Уго был их единственным источником информации. Нацисты лезли из кожи вон, разыскивая приемники и наказывая их владельцев.

– Надежно спрятано, – покачала головой Мари. – Мы по-прежнему можем получать известия по Radio Londres[16 - Радио Лондон (фр.). Отдел Би-би-си, вещавший исключительно на французском языке. Передачи велись с 1940-го по конец 1944 г. Редакция состояла из французских патриотов, боровшихся с гитлеровской оккупацией.].

– Вы думаете, это может быть как-то связано с внезапным появлением Джека?

– А ты ему доверяешь?

– Да, Мари. Вполне. И Джек никак не мог знать о мимеографе.

Элен замолчала. Неужели она подпала под обаяние Джека? Можно ли доверять человеку, которого она знает считаные дни? Ведь были же англичане, работающие на немцев. Возможно, его история о пропавшем напарнике Билле – не более чем выдумка.

– Может, Паскаль видел, как я сажала его в машину после комендантского часа? – предположила Мари.

Элен заставила себя думать, не терять спокойствия и сосредоточиться на фактах.

– Это могло быть совпадением. Я поговорю с Элизой.

– Как быть с кабинетом? – растерянно спросила Мари.

– Пациентов много?

– Пока нет, но думаю, скоро их битком набьется. Дурные вести распространяются быстро.

– Попросите пришедших обождать. Когда я вернусь, начну прием. Те, кому нужен доктор Маршан, пусть придут в другой раз.

Мари согласилась. Элен похлопала ее по плечу:

– Держитесь, Мари. Не теряйте надежды. А сейчас оденьтесь, съешьте что-нибудь, и потом будем решать.

Элен торопливо пошла в сторону кафе сестры, где намеревалась дождаться Элизу. Она отдала бы что угодно, только бы этого не случилось. В присутствии Мари она еще пыталась сдерживать страх, но сейчас он опять стал подниматься изнутри. Как бы ей хотелось вырвать Уго из застенка и надежно спрятать.

Но это была неисполнимая мечта.

В задней части кафе имелась комнатка с отдельным входом. У Элен был ключ. Открыв дверь и войдя, она уселась на единственный удобный стул и стала ждать. Ее сердце болело за доктора Уго с его умными серыми глазами и традиционными перигорскими усами, кончики которых он завивал наверх. Он всегда так элегантно выглядел в своем костюме и неизменной серой фетровой шляпе, а зимой – в темно-синем шерстяном пальто с меховым воротником.

Захлестнутая чувством беспомощности, Элен заставила себя думать о таких женщинах, как Элиза, Мари, как ее подруга Виолетта. Какой путь они прошли от начала Сопротивления до нынешнего времени. Они боролись; им хватило смелости заявить о своих способностях и, преодолев насмешки, сломать стереотип о женской слабости. Некоторые женщины стали активными участницами Сопротивления, целиком посвятив себя борьбе. Они собирали сведения и даже участвовали в диверсионных операциях. Четыре года назад такое казалось немыслимым. Эти женщины воевали не только против гитлеровского нацизма, но и сражались с предрассудками, окружавшими слабый пол. Ограничения, считавшиеся нормой в начале войны, только усугубились вследствие репрессивных мер Петена. Глава вишистских коллаборационистов, этот престарелый маршал с синими глазами-буравчиками жил в роскоши в отеле «Дю-Пар». Он запретил женщинам работать в общественном секторе, запретил разводы, а за аборты нынче полагалась смертная казнь.

Что касается Сопротивления, в других частях Франции его деятельность была более организованной и возглавлялась признанными руководителями. Но здесь маки чувствовали себя более чем вольготно. Дордонь была идеальным местом для партизанской войны. Партизаны были сильны, пока САБ не подавила их волной террора. Сейчас они вновь набирали силу, но сумеют ли они найти способ помочь Уго?

Глава 13

Элен наблюдала, как Элиза распахивает дверь, вкатывает свой велосипед, прислоняет к стене и бросает сумку на стол. Затем она сняла с багажника продуктовую корзину и только тогда, подняв глаза, заметила старшую сестру, сидящую в сумраке помещения.

– Чтоб мне провалиться на месте! Ну ты меня и напугала. Что случилось? Видок у тебя жуткий.

– Ох, Элиза, тут такое дело… Нам всерьез нужна твоя помощь.

– Так что случилось?

Элен прижала ладонь к груди.

– Уго… его забрали, – дрогнувшим голосом произнесла она.

– Когда?

– Сегодня. Рано утром.

Элиза побледнела. Ее глаза округлились от услышанного.

– Боже! Поспешу-ка я за Виктором. Он совсем недавно ушел.

– Может, Лео что-то знает.

Леонар Делакруа, местный полицейский, симпатизировавший Сопротивлению, прослушивал телефонные линии, пытаясь разузнать о планах немцев и передвижении войск. Он предпочитал, чтобы его называли просто Лео. Этот человек сильно отличался от французских gendarmes[17 - Жандармы (фр.).], обычно принимавших сторону маршала Петена. Нынче большинство полицейских превратились в немецких марионеток и вместо СС выполняли всю грязную работу.

– А Виктор?

– У них утром дела. Чем меньше ты знаешь…

– Спрошу у Виолетты, не слышала ли она чего. Может, она виделась с Сюзанной.

Если Элиза по натуре была индивидуалисткой и бунтаркой, Элен предпочитала приспосабливаться к обстоятельствам и действовать скрытно. Сюзанна, добрая подруга Элен и Виолетты, была жилистой блондинкой, принадлежавшей к высшему классу и придерживавшейся идеалистических воззрений. Она жила вдвоем с мужем Анри, французским офицером, метким стрелком. Эсэсовцы его было арестовали, но затем выпустили. Выйдя на свободу, Анри узнал, что его шато превращено в немецкий командный центр и временную тюрьму. Внешне казалось, что он сотрудничает с врагами (его и Сюзанну заставили работать в шато), но Сюзанна вносила свой вклад в дело Сопротивления, передавая подслушанные сведения о пропавших людях и планах немцев.

Из кафе Элен направилась к Виолетте. Они сразу же прошли в сад, где их никто не слышал. Элен торопливо рассказала ей об Уго. Какая ужасная новость в столь прекрасный день! На небе – ни облачка. С нижней террасы наплывал медово-ванильный аромат испанского дрока. К нему примешивался острый, пряный, теплый запах чабреца и сладковатый запах голубых фиалок, чем-то похожий на аромат духов. Рядом с желтыми нарциссами и примулой росли мускатный шалфей, тархун, душистый укроп и лук-резанец.