Повести. Рассказы. Истории

– Потом был совершенно больной мужчина возрастом под шестьдесят.

Сначала я не хотела его брать. Там тоже был тот ли ещё букет! Лет пять к тому времени он уже был лежачим. Врачи от него практически отказались. Даже альтернативные.

Я сказала ему сразу:

– Ты тяжёлый, и я смогу помочь тебе только с твоей помощью, только с твоим желанием излечиться, сцепив зубы!

Дело в том, что его давно мучили мигрени. Кроме всего прочего, а именно, заболевания крови, травм позвоночника и прочих тяжёлых болячек. Дикие головные боли не давали ему жить. Ничто не помогало. Человек угасал в ужасном состоянии.

За полтора года регулярного сочетания методов иглотерапии, классического германского массажа и физиотерапевтической современной аппаратуры для динамической электро-нейро-стимулирующей терапии и приборов лазерного воздействия я сняла у него мигрени и сопутствующие им неприятности.

Там было, с чем поработать. Он поверил мне, и мы вместе с ним добились многого.

Халатность местных лекарей на поликлиническом уровне известна и вам, наверно. Этому лежачему даже не давали инвалидности! Я добилась и этого.

В общем, человек ожил, и это самое главное!

Следующая бабуля у меня до сих пор.

Это совсем другой человек. Намного интереснее первой, иракской.

Она родилась в мошаве Нааляль, откуда родом и Моше Даян. По молодости трудилась на сельхозработах, горбила спину и надрывала мышцы. Всё это, конечно, сказалось в старости.

Вышла замуж после Второй мировой войны за парня, который воевал в Еврейской бригаде британской армии и три года колесил по Европе, доставляя англичан на отдых в Англию и обратно, через Францию до Па-де-Кале.

Ей сейчас восемьдесят четыре, ему восемьдесят шесть. Живут, как голубки. С детьми была проблема, своих не было, но они взяли на воспитание племянника, от которого отказалась в своё время его родная мать – сестра Адассы, так зовут старушку. Они оформили все документы и всю жизнь считали его сыном, а он их – своими родителями.

Недавно сын умер в возрасте пятидесяти четырёх лет от рассеянного склероза, оставив бабке с дедом двух внуков и шестерых правнуков, которых старики любят и которым помогают, чем только можно.

Таких женщин, как эта Адасса, я в своей жизни видела мало. Врождённая интеллигентка, несмотря на тяжёлый физический труд в молодости, она обожает музыку, прекрасно понимает её. В её фонотеке практически вся мировая классика. Мы с Алексом часто пользуемся её записями на дисках и плёнках.

Бабуля сейчас еле ползает по квартире с палочкой, вся седая и сгорбленная, но ещё пару лет назад она, положив клюку на заднее сидение, гоняла только так на своей машине. Сейчас, к сожалению, это кончилось. Она слаба, плоха и дело идёт к финалу…

Мне её жалко до слёз и я поддерживаю её всеми методами, от иголок и массажей до воздействия специальной физиотерапевтической аппаратурой, которая есть у меня в распоряжении.

Но какая отдача! Бабуля постоянно говорит всем, что только благодаря моим знаниям и моему профессионализму она продолжает жить на этом свете. Это ли не благодарность врачу от пациента? Это ли не работа по специальности? Тут и кардиология, и терапия, и геронтология, и полная отдача себя любимому делу!

– Да, – откликнулся я, – вы правы. Что надо человеку, чтобы он был доволен своей профессией? Удовлетворённость работой, а в вашем случае, и откликом больных людей, которым вы помогаете держаться на этом свете. Вы меня убедили. Ведь, по сути, вы используете все возможности, которые даёт вам медицина – и классическая, и альтернативная! Может быть, такой подход – самый правильный, как ты думаешь, Света?

Жена тоже внимательно слушала Лизу.

Мне показалось, что она заинтересовалась этой идеей не на шутку.

– А следующая старушка? – спросила она, – тоже израильтянка?

– Нет. Эта как раз из Союза, из Молдавии. Вот с этой я потеряла больше здоровья, чем с двумя прежними. Ей тоже немного за восемьдесят, но такой дремучести я в жизни не видела! Во-первых, она мне всё время повторяет одно и то же – склероз у бабули ещё тот! Во-вторых, она всё время толкует мне про войну. Про Великую Отечественную. Она не участвовала в войне, их эвакуировали сразу, но, видимо, бабке за жизнь не довелось испытать ничего более запоминающегося, и она меня долбит военными темами! У неё куча книг о войне и она, похоже, на этой теме сдвинулась.

Я ей доказываю, что моих родителей война не просто коснулась, а они были её участниками, они меня родили в позднем возрасте. Отец прошёл войну и вернулся майором с орденами и медалями, а маму немцы уже поставили к стенке, и только чудом она осталась жива, но они оба почти не говорили об этом, и вообще, о войне. А бабку заклинило! Временами она меня с ума сводит своей трескотнёй!

– Да, – включился я в разговор женщин, – это ужасно – бабский понос слов, бессмысленный и беспощадный! Вынести это дано не каждому. Слава богу, что избавил меня от этого проклятья!

– Не могу не присоединиться к вам! – Алекс засмеялся, – похоже, нам с вами повезло. Наши дамы не несут пустую околесицу, а выступают только по делу!

– Дорогой, ты мне сделал сейчас замечание? – вспыхнула Лиза, – тогда я умолкаю.

– Ну, что ты, что ты, Лизонька, я просто вставился в разговор. Продолжай, продолжай!

– Так я, собственно, всё рассказала. Я же этим сейчас живу. И не жалею, что занимаюсь такой работой. Жалко мне своих бабуль и дедуль. Жизнь-то у них прошла. У каждого по-своему. И каждому я стараюсь помочь полегче идти к своему концу…

– Скажите, пожалуйста, Лиза, – спросила Света, – вот вы сказали про то, что учили биоэнергетику. Нельзя ли чуть поподробнее?

Лицо Лизы помрачнело.

– Я бы не хотела сейчас говорить об этом подробно. Это сложно всё… Ладно. Только два слова. Не обижайтесь, вы поймёте, почему я не хочу распространяться…

Не каждому дано работать с биоэнергетикой, будь он хоть трижды врач. Самое тяжёлое в этом то, что ты переносишь на себя проблемы больного человека. Перетягиваешь. Впитываешь. И если нет у тебя внутренней защиты, может быть беда! Это, конечно, не всё о биоэнергетике. Это сложная наука.

Я отошла от этой методы в последнее время. Тяжко. И опасно.

Расскажу только о двух случаях, ладно?

Не так давно я помогла двум людям. Одному в России, расстояние между нами около пяти тысяч километров. А второму, точнее, второй, в Германии. Тоже с тысячу километров. У первого была проблема с ринитом и головными болями. Я назначила ему время – в десять вечера и стала работать с его фотографией. Назавтра позвонила. Больному настолько стало легче, что он просто кричал от радости в трубку! Головные боли практически прекратились через несколько минут, ну а с ринитом не так просто справиться, но он утверждал, что тоже полегчало и я дала несколько профессиональных советов. Больше распространяться об этом не хочу.

А второй…

Лиза стала медленно массировать левую руку.

– Незадолго до круиза, буквально за день, ко мне обратилась знакомая молодая женщина из Мюнхена. У неё буквально отнималась кисть левой руки. Ни лекарства, ни примочки, ни массаж не помогали.

Я назначила время и стала, как я уже говорила, перетягивать эту боль на себя. Просто я очень хорошо отношусь к этому человеку. Это раз. И я просто не подготовила самозащиту…

Ей стало легче. У меня есть небольшие проблемы.

Это всё. Забудем об этом. Нам пора возвращаться, я думаю.

Потянуло прохладой, если это выражение применимо к августовскому Средиземноморью.

Ветерок крепчал, как бы напоминая нам, что пора и честь знать.

Погостили – и по домам!

По кораблям!

Назад идти было легче.

Дорога показалась и проще и короче.

На главную улочку Фиры мы вышли отдохнувшие и, по-моему, даже изменившиеся.