Начала политической экономии и налогового обложения

Я уже сказал, что постоянный капитал может иметь бо?льшую или меньшую долговечность. Предположим теперь, что машина, употребляемая в известной отрасли промышленности для замещения труда ста человек в год, разрушается в течение года. Положим, что машина стоит 5000 ф. ст. и что задельная плата ста рабочих в год составляет также 5000 ф. ст.: очевидно, что в таком случае фабриканту будет все равно, купить ли машину или употребить в дело сто человек. Но представим себе, что цена труда возвышается и достигает 5500 ф. ст.: тогда нет никакого сомнения, что фабриканту выгодно будет купить машину и сберечь таким образом 500 ф. ст. Но под влиянием возвышения заработной платы не возвысится ли и цена машины, не достигнет ли и она 5500 ф. ст.? Это и действительно случилось бы, если бы она не потребовала никаких предварительных затрат и если бы не нужно было платить строителю известную сумму прибыли. Если бы, например, ценность машины, бывшей произведением труда ста рабочих, занятых над нею в течение года и получающих по 50 ф. ст. каждый, была равна 5000 ф., то при возвышении заработной платы до 55 ф. ст. цена машины должна бы дойти до 5500 ф. ст.; но этого не может быть: или употребляется меньше ста рабочих, или машину нельзя было бы продавать за 5000 ф., ибо из суммы в 5000 ф. должна быть уплачена прибыль на капитал, истраченный на содержание рабочих. Итак, предположим, что только 85 человек были употреблены в дело с платою по 50 ф. ст. в год, т. е. всего за 4250 ф. в год, и что 750 ф. ст., доставляемые продажею машины за вычетом и сверх издержек на заработную плату, составляют прибыль строителя машины. При возвышении задельной платы на 10 % последний был бы принужден употребить добавочный капитал в 425 ф. и, след., издержал бы вместо 4250 ф. сумму в 4675 ф., на каковой капитал он получал бы только 325 ф. прибыли, если бы продолжал продавать свою машину за 5000 ф.; но именно таково же положение всех других фабрикантов и капиталистов – возвышение заработной платы настигает их всех одинаково. Итак, след., если бы фабрикант машины возвысил цену последней под предлогом возвышения заработной платы, то на сооружение подобных машин стало бы затрачиваться необычайно значительное количество капитала, пока цена ее не возвратилась бы к обыкновенному уровню прибыли. Мы видим, таким образом, что повышение заработной платы не повлекло бы за собою увеличения ценности машин[5 - Это показывает нам, почему старые общества постоянно побуждаются к употреблению машин, а молодые – к употреблению труда. При каждом затруднении, которое представляет добывание пищи и содержание людей, труд необходимо возвышается, и это возвышение всегда служит стимулом для употребления в дело все новых и новых машин. Такое затруднение по снабжению людей средствами существования находится в непрерывном действии в старых странах, между тем как в стране новой может иметь место весьма значительное возрастание народонаселения без малейшего возвышения заработной платы. Здесь, может быть, столь же легко снабдить средствами существования седьмой, восьмой и девятый миллион народонаселения, как и второй, третий и четвертый. – Прим. авт.].

Тем не менее такой фабрикант, который среди всеобщего возвышения задельной платы располагал бы машиной, которая не увеличивала бы его издержек производства, необходимо воспользовался бы специальными выгодами, если бы мог продолжать продавать свои товары по прежней цене; но, как мы уже показали, он был бы принужден понизить цены, потому что в противном случае капитал стал бы притекать в его промысел до тех пор, пока прибыль не упала бы до общего уровня. Таким образом, общество пользуется введением машин: эти немые деятели всегда составляют продукт менее значительного труда, нежели тот, который замещается ими, даже в том случае, когда и тот, и другой имеют одинаковую денежную ценность. Благодаря их действию возрастание ценности средств существования, возвысившее задельную плату, настигает меньшее число людей. В приведенном выше примере это возрастание простирается только на 85 рабочих вместо 100, и вытекающая отсюда экономия в труде проявляется в уменьшенной цене произведенного товара. Ни машины, ни продукты, изготовленные с помощью машин, не возвышаются в действительной ценности; все товары, произведенные машинами, падают, и притом пропорционально прочности машин.

Итак, отсюда следует, что на первых ступенях общественной жизни прежде, нежели употребляется в дело большое количество машин или прочного капитала, товары, произведенные при помощи равных капиталов, имеют почти одинаковую ценность и поднимаются или падают единственно в отношении к большему или меньшему количеству труда, требуемого на их производство; но по введении этих дорогих и прочных орудий товары, произведенные посредством одинаковых капиталов, будут иметь весьма различную ценность, и хотя они постоянно будут стремиться к взаимному возвышению или понижению, смотря по тому, более или менее труда требуется на их производство, но они будут также подлежать другому, правда менее значительному, изменению под влиянием возвышения или понижения задельной платы и прибыли. Как только товары, которые продаются за 5000 ф. ст., могут составить продукт капитала, равного тому, который служит производству других товаров, продаваемых по 10 000 ф. ст., прибыль фабрикантов будет одинакова; но эта прибыль не была бы одинакова, если бы цена продуктов не изменялась вместе с возвышением или понижением уровня прибыли.

Ясно также, что пропорционально долговечности капитала, употребляемого на производство известных товаров, относительные цены тех товаров, на которые употребляется такой долговечный капитал, станут колебаться в обратном отношении к движению заработной платы: эта ценность поднимется в то время, когда понизится задельная плата; она упадет в тот момент, когда возрастет цена труда и, наоборот, ценность товаров, которые были произведены с помощью главным образом труда и незначительного количества постоянного капитала или, по крайней мере, с помощью постоянного капитала меньшей прочности, нежели мерило ценностей, – такая ценность понижается и возвышается в прямом отношении к заработной плате.

Отделение шестое

О неизменном мериле ценностей.

Так как товары изменяются в своей относительной ценности, то было бы желательно найти способ для определения того, каких именно товаров действительная ценность упала и каких возросла; но единственное для этого средство состояло бы в сравнении каждого из них с неизменной единицей, мерилом ценности, которое само было бы недоступно ни одному из колебаний, испытываемых другими товарами. Но найти такое мерило нет возможности, потому что нет товара, который не был бы сам подвержен всем таким же изменениям, как и предметы, ценность которых должна быть определена; иными словами, нет ни одного товара, производство которого не требовало бы то большего, то меньшего количества труда. Но если бы даже было возможно устранить эту причину колебаний ценности для одного определенного мерила, если бы было, например, возможно, чтобы производство наших денег всегда требовало одинаковой суммы труда, то и в таком случае они не могли бы быть совершенно точною единицею, неизменным мерилом ценности. Как я уже старался объяснить, такое мерило было бы подвержено относительным изменениям вследствие возвышения или падения задельной платы, если в производстве монеты и других предметов, изменения ценности которых должны быть определены, участие постоянного капитала было неодинаково. Сверх того, мерило может по той же причине подвергаться колебаниям, зависящим от большей или меньшей долговечности постоянного капитала, затраченного на производство как его, так и сравниваемых товаров, или же время, потребное для доставки на рынок одного товара, может быть продолжительнее или короче времени, потребного для доставки других предметов, колебания которых должны быть определены; все эти обстоятельства отнимают у всякого предмета, на котором можно бы остановиться для означенной цели, возможность служить совершенно точным мерилом ценности.

Так, напр., если бы мы приняли за мерило ценности золото, то очевидно, что оно является товаром, который получается при совершенно таких же условиях, как и всякий другой товар, и производство которого требует труда и постоянного капитала. Как при производстве других товаров могут быть введены улучшения, сберегающие труд в способах добывания золота, и, следовательно, относительная ценность его может упасть единственно под влиянием большей легкости его производства.

Если даже предположить, что эта причина колебания устранена и что требуется всегда одно и то же количество труда для добывания одного и того же количества золота, все-таки золото не могло бы служить точным мерилом ценности, посредством которого мы могли бы правильно определять колебания ценности всех других вещей, потому что могла бы, во-первых, разниться в производстве золота и других товаров комбинация постоянного и оборотного капитала; во-вторых, могла бы быть неодинакова долговечность постоянного капитала; в-третьих, доставка на рынок золота и других товаров требовала бы различных промежутков времени. Золото было бы отличным мерилом ценностей для всех предметов, произведенных при таких же точно условиях, как и оно само, но только для таких. Если бы, например, оно было добыто при тех же условиях, какие, согласно нашему предположению, требуются производством сукна и бумажных материй, то оно определяло бы весьма точно ценность этих предметов; но для хлеба, для угля, для других продуктов, добытых при посредстве большего или меньшего количества постоянного капитала, оно было бы не способно служить мерилом. В самом деле, мы уже показали, что всякое изменение в постоянном уровне прибыли оказывает некоторое влияние на относительную ценность всех товаров, независимо от количества труда, посвященного на их производство. Если бы золото было произведено при совершенно сходных условиях с производством хлеба, если бы даже эти условия никогда не изменялись, то по той же самой причине оно не могло бы во все времена служить точным мерилом ценности сукна и бумажных материй. Отсюда следует, что ни золото, ни какой-либо другой предмет не может служить точным мерилом ценности всех товаров; но я уже заметил, что изменения, происходящие в уровне прибыли, оказывают лишь слабое влияние на относительные цены вещей, что наиболее сильное действие принадлежит различным количествам труда, необходимым на производство: таким образом, если бы мы допустили, что эта важная причина изменения устранена, то мы, вероятно, приобрели бы критерий, столь близко подходящий к неизменному мерилу ценности, какой только можно пожелать в теории. В самом деле, нельзя ли смотреть на золото как на товар, произведенный при посредстве такой комбинации капиталов того и другого рода, какая наиболее приближается к среднему количеству, посвященному на производство большей части товаров? И нельзя ли предположить при этом, что эта комбинация равно удалена от обеих крайностей, т. е. как от случая, когда затрачено мало постоянного капитала, так и от другого, когда, напротив, требуется незначительное количество труда, и что она занимает именно средину между ними?

Если бы при всех этих условиях я мог считать себя обладателем мерила ценности, которое весьма близко к неизменному, то я имел бы ту выгоду, что мог бы говорить об изменениях других предметов, не заботясь беспрерывно о возможных колебаниях в ценности товара, служащего к измерению цен и ценности.

Чтобы облегчить предмет настоящего исследования, я буду считать золото постоянным мерилом, не переставая признавать, что монета, сделанная из этого металла, подвержена большей части тех изменений, которые постигают и другие предметы. Итак, все изменения цены я буду считать происходящими от некоторых колебаний в ценности того товара, который буду рассматривать.

Прежде, нежели я оставлю этот предмет, я считаю нужным заметить, что как Адам Смит, так и все последователи его, без всякого исключения, поддерживали ту мысль, что всякое повышение в цене труда имеет необходимым последствием возвышение цены товаров. Надеюсь, я успел доказать, что это мнение ни на чем не основано и что единственные предметы, способные к повышению, будут те, которые потребуют менее постоянного капитала, чем мерило, которым измеряются цены. Что же касается тех товаров, производство которых потребует его более, то цена их понижается по мере возвышения задельной платы. Противное этому будет иметь место в случае уменьшения задельной платы.

Необходимо заметить еще, что я не думал утверждать, будто ценность одного товара будет 1000 ф. ст., а другого 2000 ф. ст. на том основании, что на первый товар потребовалось такое количество труда, которое стоит 1000 ф. ст., а на второй такое, которое стоит 2000 ф. ст.; я просто сказал, что ценность их будет находиться в отношении 1 к 2 и что в таком отношении будут обмениваться эти товары. Справедливость моей теории нисколько не нарушается тем обстоятельством, что один из этих продуктов продается за 1100 ф., а другой за 2200 ф. ст., или один за 1500 ф. ст., а другой за 3000 ф. ст.; я даже не исследую теперь этого вопроса. Я утверждаю только, что относительная ценность этих товаров определяется относительными количествами труда, посвященного на их производство[6 - Г. Мальтус замечает по поводу этой доктрины:«Мы действительно имеем право назвать, если пожелаем, труд, употребленный на товар, действительною его ценностью; но, поступая таким образом, мы употребляем слова в смысле, отличном от того, в котором они обыкновенно употребляются; мы смешиваем при этом весьма важное различие между стоимостью (cost) и ценностью (value), и вследствие этого становится почти невозможным с точностью указать на главный стимул производства богатств, который в действительности зависит от этого различия».Г. Мальтус, по-видимому, полагает, что отождествление стоимости и ценности составляет часть моего учения; это справедливо, если он разумеет под стоимостью «издержки производства» с включением прибыли. Но именно этого-то он и не хотел сказать в приведенной цитате, и, следовательно, он меня неясно понял. – Прим. авт.].

Отделение седьмое

О различных последствиях колебаний в ценности денег – орудия, служащего обыкновенно для выражения цен, – или колебаний в ценности товаров, которые покупаются за деньги.

Решившись, как уже объяснено, признавать за деньгами постоянную ценность, чтобы иметь возможность определять яснее причины изменений, которым подвергается ценность прочих товаров, я все-таки должен указать здесь на различные последствия, производимые колебаниями ценности благодаря указанным мною причинам, а именно вследствие различных количеств труда, потребного на производство товаров, и вследствие изменений в ценности самих денег.

Так как деньги суть товар непостоянный, то повышение денежной задельной платы должно часто иметь поводом понижение ценности денег. Увеличение задельной платы, происшедшее по этой причине, непременно должно сопровождаться соответственным повышением цены товаров; но в подобных случаях легко заметить, что труд и другие товары не потерпели взаимного изменения и что изменение касается только денег.

Деньги подвержены непрестанным колебаниям вследствие того, что представляют товар, получаемый из других стран, что они общее орудие мены между цивилизованными странами, что они распределяются между этими странами в пропорциях, изменяющихся постоянно под влиянием каждого улучшения в торговле и в машинах и каждого возрастания затруднений при добывании пищи и других предметов необходимости для возрастающего населения. Определяя начала, регулирующие меновую ценность и цены, нам придется проводить тщательное различие между такими изменениями, которые зависят от самих товаров, и такими, которые причиняются колебаниями орудия мены, служащего для определения ценности и для выражения цен.

Повышение задельной платы, происходящее от изменения ценности денег, оказывает вообще действие на цены и вследствие этого не имеет никакого действительного влияния на прибыль. Напротив того, повышение задельной платы, зависящее от того, что рабочему было дано более значительное вознаграждение, или от большей трудности добывания предметов необходимости, на которые расходуется задельная плата, за исключением некоторых случаев, не имеет следствием возвышения цен, но оказывает большее влияние на возвышение прибыли. В первом случае страна не посвящает более значительной доли труда на содержание рабочих, во втором – она посвящает ее. Судить о возвышении или падении ренты, прибыли и задельной платы мы можем по разделению всего продукта страны или продукта какой-либо отдельной фермы между тремя классами лиц – землевладельцем, капиталистом и рабочим; но невозможно судить об этом по ценности, какую имел бы этот продукт, если бы его сравнивали с мерилом, непостоянство которого считается доказанным.

Только по количеству труда, потребного на производство продукта, а не по абсолютному количеству продукта, достающегося каждому классу общества, можно судить точно об уровне прибыли, ренты и задельной платы. Улучшения в машинах или в земледелии могут удвоить количество продукта; но если задельная плата, рента и прибыль тоже удвоились, то они сохранят между собою прежнее отношение, и ни об одной из этих частей дохода нельзя будет сказать, что она относительно изменилась. Но если бы случилось, что задельная плата не увеличилась в том же размере, если бы вместо удвоения она увеличилась бы только на 50 % и если бы рента возросла только на 75 %, а остальное возрастание пришлось бы на долю прибыли, то в таком случае было бы, кажется, вполне правильно сказать, что рента и задельная плата понизились, между тем как прибыль возвысилась. Действительно, если бы мы имели неизменное мерило, посредством которого могли бы измерить ценность этого продукта, то мы бы увидели, что часть, доставшаяся рабочим и землевладельцам, уменьшилась, а часть, полученная капиталистом, увеличилась в сравнении с прежнею. Мы нашли бы, например, что хотя общее количество товаров и удвоилось, но они составляют в точности продукт прежней суммы труда. Если бы каждая сотня шляп, платья и квартеров хлеба распределялась предварительно в следующей пропорции:

и если бы, по удвоении количества товаров, из каждых ста единиц приходилось бы на долю:

то я заключил бы из этого, что задельная плата и рента упали, между тем как прибыль, наоборот, увеличилась, хотя вследствие увеличения количества товаров доли рабочего и землевладельца и возросли во отношении 25 к 44. Задельную плату должно определять по ее действительной ценности, т. е. по количеству труда и капитала, посвященных на ее производство, а не по номинальной ее ценности – платью, шляпам, деньгам или хлебу. При только что предложенных мною условиях товары потеряли бы половину своей прежней ценности, и если бы ценность денег изменилась, то в половину своей прежней цены. Если бы денежная задельная плата понизилась, то при условии, что ценность денег не изменилась, это ни в каком случае не было бы действительным понижением, потому что новая задельная плата могла бы доставить рабочему более значительное количество дешевых товаров, нежели прежняя.

Но хотя бы изменение ценности денег и было велико, все-таки оно не имеет никакого влияния на уровень прибыли, ибо если предположим, что продукты фабриканта возвысились от 1000 ф. ст. до 2000 ф. ст., или на 100 %, если его капитал, на котором точно так же отозвались бы колебания ценности денег, как и на ценности этих продуктов, если его машины, постройки и торговый капитал возвысились так же на 100 %, то уровень его прибыли остался бы прежний и он был бы в состоянии располагать прежним количеством продуктов страны, ни больше ни меньше.

Если при капитале известной ценности он может посредством экономии в труде удвоить массу продуктов и понизить цены наполовину, то между капиталом и продуктом удержатся прежние отношения и, следовательно, уровень прибыли не изменится.

Если в то самое время, когда удваивается количество продукта при помощи прежнего капитала, а ценность денег под влиянием какого-нибудь события понижается наполовину, то денежная продажная цена этого продукта удвоится; но и денежная ценность капитала, посвященного на их производство, также увеличится вдвое, а след., и в этом случае отношение между ценностью продукта и ценностью капитала останется прежнее, и хотя количество продукта возрастет вдвое, но рента, прибыль и задельная плата будут следовать лишь тем изменениям, каким подвергаются пропорции, в которых этот двойной продукт распределяется между тремя классами.

Глава II. О поземельной ренте

Остается, однако, еще рассмотреть, не причиняет ли обращение в собственность земель и следующее за ним возникновение ренты каких-либо изменений в относительной ценности товаров, независимо от количества труда, необходимого на их производство. Чтобы хорошо понять эту часть нашего предмета, нужно изучить природу ренты и законов, которые управляют ее повышением и понижением.

Рента есть та часть земледельческого продукта, которая уплачивается землевладельцу за пользование первоначальными и неистощимыми свойствами почвы. Но ренту смешивают часто с процентом и с прибылью на капитал, а в обыкновенной речи под рентою разумеют весь годичный платеж фермера землевладельцу.

Представим себе две смежные фермы, равные по пространству и обладающие одинаково плодородною от природы почвой, из которых одна, снабженная всеми земледельческими постройками, хорошо осушена и унавожена и как следует огорожена изгородями, заборами и стенами, другая же ничего подобного не имеет. Естественно, что одна из них будет арендоваться дороже, нежели другая, но в обоих случаях рентой стали бы называть вознаграждение, уплачиваемое за них землевладельцу. Очевидно, однако, что только часть ежегодной арендной платы за улучшенную ферму будет дана за первоначальные и неистощимые свойства почвы; другая же будет заплачена за пользование капиталом, который был употреблен на улучшение качества земли и на сооружение построек, необходимых для сохранения продукта. Адам Смит иногда придает слову «рента» строгое значение, которым я хочу ограничить его, но чаще он употребляет его в том смысле, который придают ему в обыкновенной речи. Так, он говорит, что постоянно возрастающий спрос на строевой лес в более южных странах Европы, повысив цены, был причиной того, что стали платить ренту за леса в Норвегии, которые до тех пор не приносили ее. Не ясно ли, однако же, что те, которые согласились платить так называемую здесь ренту, не имели другой цели, как приобрести имеющий ценность товар, находившийся на участке, для того чтобы через продажу его выручить затраченные деньги с большею выгодою. И в самом деле, если бы и после срубки и своза деревьев продолжали платить собственнику вознаграждение за право возделывать участок для разведения ли новых деревьев или других продуктов ввиду нового спроса, то, конечно, это вознаграждение можно было бы назвать рентой, так как оно уплачивалось бы за производительные силы земли; но в случае, приведенном у Адама Смита, это вознаграждение уплачивалось за право своза и продажи леса, а никак не за право разводить новые деревья. Он говорит также о ренте, получаемой с каменноугольных копей и каменоломен, к которым применяется то же самое наблюдение, а именно что вознаграждение, уплачиваемое за них, представляет ценность угля и камня, добытого из них, и не имеет никакого отношения к первоначальным и неистощимым свойствам почвы. Это различие очень важно для исследования о ренте и прибыли, потому что, как увидим впоследствии, причины, которые имеют влияние на повышение ренты, совершенно отличны от тех, которые определяют увеличение прибыли, и редко действуют в одном и том же направлении. Во всех передовых странах вознаграждение, уплачиваемое ежегодно поземельному владельцу и принадлежащее в одно и то же время как к категории ренты, так и к категории прибыли, остается иногда неизменным под влиянием противодействующих причин, а иногда увеличивается или уменьшается, смотря по тому, преобладают ли те или другие причины. Поэтому я прошу читателя обратить внимание на то, что, когда я буду говорить на следующих страницах о ренте, этим словом я буду обозначать только то вознаграждение, которое уплачивает фермер владельцу за пользование первоначальными и неразрушимыми свойствами почвы.

Когда люди в первый раз населяют страну, в которой находится много богатой и плодородной земли, небольшого количества которой достаточно для прокормления существующего народонаселения, или где обработка требует не большего капитала, чем тот, которым владеет население, то ренты не существует, ибо никто не стал бы платить за право пользоваться землею, когда есть столько земли, никому не принадлежащей и, следовательно, такой, которую может обрабатывать каждый, кто хочет.

По общему закону спроса и предложения ренты за такую землю никто не платит, точно так же как не платят ее за право пользования воздухом, водою и всеми теми благами, которых количество не ограниченно. Посредством некоторого количества материалов и с помощью давления воздуха и упругости пара машины совершают известную работу и значительно облегчают человеческий труд; но ведь никто не платит за пользование этими неразрушимыми естественными деятелями, потому что количество их неистощимо и всякий может ими пользоваться. Точно так же пивовар, винокур, красильщик постоянно употребляют воздух и воду на производство своих продуктов; но так как источник этих деятелей неистощим, то и они не имеют цены. Если бы земля обладала повсюду одинаковыми свойствами, если бы пространство ее было безгранично, а качество однородно, нельзя было бы ничего требовать за пользование ею, за исключением разве таких местностей, где она по своему положению пользуется некоторыми преимуществами. Ренту начинают платить единственно потому, что количество земли ограниченно, а качество разнообразно и что с увеличением населения становится неизбежна обработка участков худшего сорта или расположенных менее удобно.

Когда при возрастании населения принимаются за обработку земель второстепенного плодородия, немедленно возникает рента для земель первостепенного плодородия, и размер ее зависит от различия в качестве земли этих двух категорий.

Когда поступает в обработку земля третьего сорта, то немедленно является рента на землях второстепенного качества и определяется, как и в предыдущем случае, различием в производительных свойствах той и другой почвы. Рента земель первого сорта в то же время возвышается, так как она должна быть постоянно выше ренты с земель второго сорта вследствие различия в количестве продуктов, которое производят эти участки при данной затрате капитала и труда. При всяком увеличении населения, побуждающем приниматься за земли низшего плодородия для увеличения количества пищи, рента за все более плодородные земли возрастает.

Предположим, что участки № 1, 2, 3 при одинаковой затрате капитала и труда дают чистый продукт в 100, 90 и 80 квартеров хлеба. В стране новой, где существует, пропорционально населению, множество плодородных участков и где, следовательно, достаточно обработать участок № 1 для прокормления народонаселения, весь чистый доход поступит в распоряжение земледельца и составит прибыль на затраченный им капитал. Как только народонаселение возрастет до такой степени, что сделается необходимым приступить к обработке № 2, приносящего, за вычетом содержания рабочих, 90 квартеров хлеба, то для № 1 возникнет рента: это произойдет на основании той альтернативы, что или должно существовать два уровня прибыли на земледельческий капитал (что невозможно), или же из продукта № 1 должны быть вычтены 10 кварт или их эквивалент для какого-нибудь другого употребления. Землевладелец ли или другое лицо занимается обработкой № 1, эти 10 квартеров одинаково составят ренту, так как лицо, ведущее обработку № 2, получило бы со своего капитала одну и ту же выручку, как в том случае, когда оно берется за возделывание № 1, с уплатою 10 кварт хлеба в виде ренты, так и в том, когда оно продолжало бы обработку № 2, не платя ренты. Подобным же образом может быть показано, что когда поступает в обработку № 3, то рента № 2 должна равняться 10 квартерам, или ценности 10 квартеров, тогда как рента № 1 возрастет до 20 квартеров, ибо лицо, возделывающее № 3, получало бы одинаковую прибыль, все равно, приходится ли ему платить 20 кварт ренты с № 1, 10 кварт ренты с № 2 или же возделывать № 3, не платя ренты.

Случается часто, и даже бывает обыкновенно, что прежде, нежели поступают в обработку № 2, 3, 4, 5 или почва низшего качества, капитал может быть употребляем с большею производительностью на тех участках земли, вторые уже состоят в обработке. Может оказаться, что при удвоении первоначального капитала, затраченного на № 1, продукт можно если не удвоить, не увеличить до 100 квартеров, то все же довести до 85 кварт. и что это количество превосходит то, которое можно было бы получить через употребление того же капитала на почве № 3.

В этом случае капитал был бы затрачен преимущественно на старом участке и также доставлял бы ренту, так как рента всегда представляет разность между количествами продукта, полученными от употребления двух равных количеств капитала и труда. Если при помощи капитала в 1000 ф. фермер получает с земли 100 кварт пшеницы и если, затратив второй капитал в 1000 ф., он получает 85 кварт добавочной выручки, то землевладелец имел бы возможность по истечении срока аренды обязать его платить 15 кварт или соответственную им ценность в виде дополнительной ренты, так как не может существовать двух различных уровней прибыли. Если фермер соглашается на уменьшение выручки со своего второго капитала в 1000 ф. ст. на 15 кварт, то потому только, что не может найти более выгодной затраты для своего капитала. Таков был бы общий уровень прибыли, и если бы прежний фермер не принял этого условия, то явился бы вскоре другой, готовый уплатить землевладельцу весь излишек над уровнем прибыли, которую он мог бы извлечь из земли.

В этом случае, как и в предыдущем, последний употребленный в дело капитал не дает ренты. Фермер платит 15 кварт ренты за более производительную силу первых 1000 ф. ст., но за употребление вторых 1000 ф. он не платит ренты. Если бы он затратил на ту же землю еще 1000 ф. и получил бы 75 кв. больше, то стал бы платить на второй капитал в 1000 ф. ренту, равную разности между продуктом этих двух капиталов, т. е. 10 квартеров, и в то же время рента первых 1000 ф. возросла бы от 15 до 25 квартеров, между тем как последние 1000 ф. совсем не платили бы ренты.

Если бы, след., земель хорошего качества было гораздо больше, чем требуется возрастающим населением, или если бы можно было в течение неопределенного времени употреблять капитал без уменьшения выручки на старых землях, то рента вовсе не могла бы возрастать, потому что она постоянно возникает вследствие употребления большего количества труда с относительно меньшею выручкою.

Наиболее плодородные и всех лучше расположенные земли обрабатываются прежде других, и меновая ценность их продуктов, подобно ценности других товаров, определяется по количеству труда, необходимого в различных формах, как на их производство, так и на провоз к месту сбыта. Когда поступает в обработку земля низшего качества, меновая ценность сырого продукта возвышается, потому что требуется более труда на производство его.

Наименьшее количество труда, достаточное на производство товара, будь то произведение мануфактуры, земли или рудника, при обстоятельствах наиболее благоприятных, которыми пользуются те, в чьем распоряжении находятся особенно легкие способы производства, никогда не определяет меновой ценности. Она определяется, напротив, наибольшим количеством труда, какое вынуждены употреблять те, в чьем распоряжении не имеется подобных легких способов; те, кто для производства товара должен бороться с самыми неблагоприятными обстоятельствами; под наиболее неблагоприятными обстоятельствами мы подразумеваем самые неблагоприятные из тех, под влиянием которых добывается необходимое количество продукта.

Так, в благотворительных учреждениях, где заставляют бедных работать при помощи пожертвований, общая цена товаров, составляющих продукт такого труда, будет определяться не теми особыми преимуществами, какими пользуются эти рабочие, но обыкновенными и естественными затруднениями, которые должно преодолеть всякому другому промышленнику. Фабрикант, не пользующийся такими выгодами, был бы вытеснен с рынка, если бы эти рабочие, подавленные в особенно благоприятное положение, могли удовлетворить всем потребностям общества, так как если бы он продолжал свой промысел, то это произошло бы лишь при таких условиях, что он мог бы извлекать из него обычный или общий уровень прибыли на капитал; но для этого ему абсолютно необходимо продавать свои товары по цене, пропорциональной количеству труда, потраченному на их производство[7 - Не забывает ли г. Сэй в следующей цитате, что цены, в конце концов, определяются издержками производства:«Продукты земледельческой промышленности, – говорит он, – имеют то особенное свойство, что они не дорожают, становясь более редкими, потому что население всегда уменьшается одновременно с уменьшением пищи, и, след., спрос уменьшается одновременно с предложением. Сверх того, не было замечено, чтобы хлеб был дороже в таких местностях, где много необработанной земли, нежели в странах, вполне обработанных. Англия и Франция возделывались гораздо хуже в средние века, чем в настоящее время; они производили гораздо меньше сырых продуктов, и, однако же, насколько о том можно судить по сравнению с ценностью некоторых других вещей, хлеб не продавался по более дорогой цене. Если производство было менее значительно, то меньше было и население: незначительный спрос соответствовал столь же незначительному предложению».(L. III, ch. 8)Г. Сэй, убежденный, что цена труда определяет цену съестных припасов, и справедливо полагая, что благотворительные учреждения стремятся увеличить население более того, насколько оно возрастало бы, если бы шло предоставлено само себе, и, след., стремятся понизить задельную плату, говорит:«Я предполагаю, что дешевизна товаров, получаемых из Англии, происходит отчасти от множества благотворительных учреждений в этой стране».(L. III, ch. 6)Это мнение последовательно в устах человека, который утверждает, что задельная плата определяет цену. – Прим. авт.].

В самом деле, лучшие участки продолжали бы давать прежний продукт на прежний труд, но ценность этого продукта возрастала бы вследствие того, что с менее плодородных участков на новый труд и капитал получалось бы меньше продукта. Итак, несмотря на то, что преимущества плодородного участка перед другим менее плодородным не были бы никогда утрачены, но были бы только перенесены с лица, возделывающего почву, или с потребителя на землевладельца, тем не менее, как только явилась бы потребность в обработке земель низшего сорта более значительным трудом и как только добавочное снабжение сырья стало бы доставляться исключительно почвою этого сорта, то относительная ценность этого сырья начала бы непрерывно возвышаться над своим прежним уровнем и выражаться в большем количестве шляп, башмаков, платья и т. п., для производства которых не требовалось добавочного количества труда.