Царство сумеречных роз

Я продолжаю говорить, прерываясь, когда он целует меня, аккуратно высвобождая из платья, будто вытаскивая куколку из упаковки, – очень медленно, с затаённым трепетом. Его правая рука спускается совсем низко, касаясь внутренней стороны обнажённого бедра, а потом чуть выше, поглаживая, как будто это игра в "холодно – горячо".

– Знаешь, на что похожи твои мечты? – спрашивает он, замедляясь, и прикладывая мои руки к своей рубашке, чтобы теперь я занялась его гардеробом: высвободила из галстука, расстегнула ремень и занялась тугими пуговицами. – Это желание запертого в каменных джунглях хищника. Ты испытываешь потребность выпустить эмоции, что довлеют над тобой. Неприкаянность, одиночество, чувство ненужности трансформируются в насилие и желание найти такую же душу, с которой можно разделить свою боль. Тебе нечего дать этому миру, потому ты хочешь забрать то, что считаешь своим по праву. Право на любовь. На эмоции. Чувства.

Я стягиваю с него рубашку, тихонько охнув. По его мускулистой груди ветвится татуировка из странных символов в обрамлении тех самых фиолетовых роз со столика с такими же острыми узорами шипов. Наклонившись вперёд, я целую самую большую розу, а потом тянусь выше, шепча на ухо:

– Ты прав. Я хочу получить всё и ещё немножечко сверху. Я знаю, что если найду своего человека, то никогда не смогу его отпустить. И я пойду за ним даже в ад, если он будет готов спуститься в мой, потому что не знаю, сколько ещё смогу продержаться на грани. Всё это – как свободное падение в пустоту, – мой голос меняет модуляцию на сладкое придыхание, и я чувствую пробуждения жара в своём теле, когда он схватил меня за талию, меняя положение, чтобы я оказалась сверху. Осталось так мало преград.

– А ты готова убить во имя любви? Причинить боль? Что если эти чувства позовут тебя за ту самую грань, на которой ты балансируешь?

– В данный момент я думаю, что уже её преступаю, – отвечаю задумчиво, когда он целует мои обнажённые груди, смешно лизнув сосок, отчего внутри всё затрепетало как колокольчики на лёгком ветру.

Я запрокидываю голову, спрашивая себя: «Что я творю? Это правда я? Ложусь в постель с вампиром. Ради чего?»

Мысль ускользает, а мы сползаем с дивана на пушистый и такой белый, почти светящийся в полутьме от ушедшего солнца, ковёр. Обнажённой кожей приятно чувствовалась его мягкость, будто лежу на облачке. Я упираюсь пяткой в грудь мужчины, показывая язык и хихикая, удерживая Яна на расстоянии. Выражение его лица меняется в ответном лукавстве. Он наклоняет голову, а потом перехватывает меня за щиколотку и облизывает пальцы ног. Я чувствую приспустившиеся клыки в его рту и понимаю, как сильно мужчина возбуждён.

Я ослабляю напряжение в мышцах, и он наклоняется ко мне, оказываясь между ног.

– Жаль, что ты не одна из нас, – неожиданно говорит вампир, избавляя меня от последней, самой тонкой, детали гардероба. – Вместе мы могли бы сотворить столько всего интересного.

Я запрокидываю голову, прикусывая нижнюю губу, вновь ощущая обжигающую сеть его поцелуев. Закрыв глаза, чувствую, что и он полностью обнажился, но мой стыд остался где-то в прошлой жизни. Далеко-далеко, в мои шестнадцать, когда казалось, что распахнутая навстречу всем ветрам душа нашла свою вторую половинку и мир сияет в лучах истинного счастья.

Я была молода. Я была наивна. Сейчас уже нет.

– Может я и не одна из вас, может всё это – лишь игра. Но я изничтожу любого, кто тронет меня. Слышишь? Я хочу этого не меньше тебя! – горячо восклицаю, открывая глаза.

– Можешь в этом не убеждать, – отвечает он низким, рокочущим голосом, и сразу входя в меня целиком.

И только я была готова утратить всякую связь с реальностью, как раздаётся телефонная трель. Ян замирает, а потом рычит от разочарования.

– Пусть, пусть звонят, – прерывисто говорю я, открывая глаза и удерживая его внутри себя.

– Нет, – грубо отвечает он, отпуская меня и как есть поднимаясь к нескончаемому звону.

Видимо, ему сказали что-то крайне неприятное, так как его, и без того мрачное, огрубевшее от частичной трансформации, лицо ещё больше потемнело. Он безэмоционально глянул на меня, говоря:

– Хорошо, сейчас буду, – а потом, обращаясь ко мне: – Запомни, на чём мы остановились. Скоро вернусь.

Не сказав больше ни слова, он оделся и вышел, а я осталась одна.

* * *

Первым делом я бросаюсь на поиски ванной комнаты, где забираюсь под ледяной душ, чтобы скорее вырваться из сладкого дурмана. Боже, как же стыдно. Охотницы не спят с вампирами. Та же Тамара скорее убила бы Яна, чем легла с ним в постель. Непутёвая из меня убийца нечисти. Да и человек видимо не очень, учитывая, что я там наговорила.

Горячий румянец даже в ледяной воде никак не сходит со щёк, и кажется, будто вода испаряется от разгорячённой кожи. Я горю. Изнутри и снаружи. От того, что говорила, и что в тот момент чувствовала. Это слишком.

Ударившись несколько раз головой о кафельную плитку, я бессильно застонала, заскрипев зубами. Нужно сделать то, ради чего пришла. Сделать, а потом убраться отсюда, даже если придётся пойти на крайние меры. Боже, окна!

Проклятая дубрава, вот удовольствие смотреть на вампирский секс! Как я могла забыть, что они наблюдают за нами?!

Выбравшись из душа, я наспех завернулась в махровое полотенце и вышла в гостиную. Ненадолго задержавшись у окна, попыталась угадать, где конкретно засели охотники. Но не преуспела, потому показала средний палец на случай, если они смотрят прямо сейчас. А потом отыскала у двери свою сумочку и подошла к компьютерному столу. Я не знаю, сколько у меня времени, так что стараюсь действовать быстро, благо компьютер Яна оказался последним словом техники.

Дождавшись запароленного окна, я вставила флешку и уставилась на экран. Сначала ничего не происходило, потом открылось новое окно передачи данных. Компьютер ощутимо загудел и через несколько секунд в окошке отобразилось время: три минуты до конца операции.

Потирая руки, я отхожу от компьютера к лифту, прикладываясь ухом к холодным дверям, чтобы услышать, когда он начнёт подниматься вверх, параллельно считая про себя секунды. Минута, вторая, а на третьей заработал лифтовый механизм, и я опрометью бросилась обратно к компьютеру, чуть не поскользнувшись от оставленных мокрых следов.

Есть! Файл успешно загрузился, а вот времени, чтобы нормально отключить компьютер, – нет, как и вернуться к сумке, так что я вставила флешку в грунт искусственного растения, закопав поглубже, а компьютер просто выключила из сети.

И уже как есть вернулась на диван, заложив ногу на ногу и приняв скучающую позу.

Когда двери отворились и показался Ян, я сразу ощутила перемену. Видимо, новости и правда дурные, настолько хмурой стала складка между бровей вампира.

– Решила помыться? – недоумённо спрашивает он, заметив мокрые волосы и полотенце.

– Стало жарко, – якобы смущено отвечаю я, пряча глаза.

– Да, так бывает, – к нему стремительно возвращается весёлое расположение духа. Он оглядывает квартиру, а потом его взгляд останавливается на холодильнике. – Я знаю, что поднимет нам настроение.

Жестом Ян приглашает меня к кухонному островку. Из холодильника мужчина вытаскивает крайне пузатую бутылку с чем-то красным внутри. Её он ставит в микроволновку, чтобы подогреть.

– Это семейная настойка. Травки, виноград и секретный ингредиент, – вампир лукаво усмехается, разливая напиток по бокалам. – Такого ты нигде не отведаешь.

Это должно было меня насторожить, но его взгляд уже влез ко мне под кожу и притупил осторожность, заново разбудив вожделение. Я даже облизнулась в предвкушении, когда он протянул мне бокал.

– На брудершафт? – хрипло спросила я, и Ян рассмеялся, кивая.

Мы одновременно сделали глоток. Пряная жидкость обожгла горло, разом ухнув в живот, разнося по венам искрящееся тепло. Как пузырьки шампанского. Очень-очень сладкого игристого вина. После первого глотка, я разом опрокинула в себя остатки и даже облизнула края бокала, настолько вкусной оказалась настойка.

Освежающей. Живой. Яркой. Настоящей. От неё всё вокруг расцвело. Тусклые белые тона окрасились всевозможными оттенками, а скрывшееся за горизонтом солнце будто приподнялась напоследок, вновь высветляя комнату, делая её сочной. Я увидела, какой красивый Ян. Его кожа светится в сумраке, а зелень глаз пьянит, расцветая невероятными красками.

– Хочу ещё, – прошептала я, потянувшись к нему за поцелуем, даже не заметив, как вампир впал в ступор. – Можно мне ещё? Я никогда такого не пробовала! Это как искра жизни на кончике языка. Что это такое? – говорила я, пьянея на глазах. Не дожидаясь ответа, потянулась к бутылке, но Ян, очнувшись, меня остановил.

– Это моя кровь, Дарья.

А потом он ударил меня по голове, и всё погрузилось во тьму.

Глава 4. Обманчивый бутон

Быть подвешенной к потолку на крюк через наручники – это больно. Очень больно. Но моя гордость болит ещё сильнее. Хотя казалось бы – сколько её там? Горсть отсыпали при рождении, а по пути до юности растратила на еду и внимание?..

Почему-то мне стало легко. Хотя умом понимаю, что положение плачевно и, после допроса с пытками, меня освежуют, а потом медленно сольют кровь, отчего я умру. Вариабельны ментальные издевательства, ведь Ян чётко дал понять, что знает, кто я, значит попытается перебить асколь, чтобы я выложила всё начистоту.

Только мои знания бесполезны, ведь я самое слабое звено своей дубравы. Охотники наверняка снялись с места, и Ян их не найдёт. Более того, он не сможет пойти с этим в Совет, ведь без разрешения вампирам нельзя так обращаться с охотниками.

Круг мыслей замкнулся как змеиный уроборос, повторяясь вновь и вновь.

Между делом немилосердно чешется спина. Отекают ноги. В голове разлился дурацкий туман. Я со скукой смотрю на своего сторожа, того самого огра, что встретила в вестибюле Кристалла. Он невозмутимо читает книжку в мягком переплёте и, хоть пыточная погружена в полусумрак из-за слабых флюоресцентных ламп под потолком, я могу разглядеть название – «Последняя невеста горца». Специфические нынче вкусы у вампиров.

– Эй, болезный. Я хочу пить, – голос предательски дрогнул от боли в связках.