Восхождение богов

Раздался сигнал тревоги, вспыхнули огни, ярко освещая затененную палубу. И, как муравьи из муравейника, наверх повылезали матросы, а следом за ними – Се?дов и Деян. Вновь затрубили в рог, и Арт оттолкнул меня, убирая с пути.

– Уходи в каюту! – приказал он, даже не глядя в мою сторону, пока я пыталась увидеть опасность, замеченную дозорным.

После возрождения богов и угасшего дара Агондария моря перестали быть безопасным местом. Чудища лишились контроля и теперь нападали на все суда, особо свирепствуя в диких северных водах.

Дозорный запустил сигнальный огонь, красной кометой пролетевший над кораблем в сторону, откуда двигались монстры, подсвечивая блестящие спины в черной глади. Десятки тварей лезли к бортам, кривя стозубые пасти. От их заунывного воя кровь стыла в жилах.

Нас ждала настоящая мясорубка.

* * *

Эта стычка отличалась от прежних. Свирепая, яростная, будто хищники заимели единое нутро, жаждущее исторгнуть непрошенных гостей из северных вод. В атаке не было ничего примитивного. Любопытство, с которым прежде спруты пробовали на вкус бочкообразные бока корабля, сменилось стремлением его перекусить, сжевать и сжать с такой силой, чтобы грот-мачта жалобно заскрипела в объятиях гигантских щупалец. А от тарана невообразимо-огромной акулы-молота матросы на корабле падали, сбивая снасти и опрокидывая бочки.

– Руби их! Все как один! – кричал сориентировавшийся Се?дов, и люди бросились с мечами и топорами к самому мощному отростку у рулевой палубы. – Не дайте ему уничтожить руль!

Во все стороны брызнула мутная до черноты жижа, и над водой пронесся яростный, полный боли вой. Вскипело море, на поверхность поднялись летающие рыбы. Они бросались вверх, перелетая за борт, и всей массой опрокидывались на палубу, разевая полные острых зубов пасти. Двигаясь, как ужи, юркие твари атаковали матросов, целясь им в икры.

Бойня принесла запах крови и тухлой рыбы. Несколько драконов успели обернуться и теперь поливали океан огненными залпами, вынуждая спрутов помельче отпрянуть от бортов, пока их главный собрат доламывал мачту, другими щупальцами отбиваясь от острых лезвий, впивающихся в его грубую шкуру.

Я услышала крик помощника Се?дова, Гори – ему откусили ногу, и теперь он лежа отбивался от двухметровой рыбины, нацелившейся на все остальное. Даже в мелькающем свете фонарей видно было, как бешено вращаются ее глаза, полные безумия и жажды уничтожения.

Будучи в шаге от спуска вниз, я застыла истуканом, а потом бросилась к нему, на ходу разрывая подол платья. Под руку попался кем-то оброненный кухонный тесак. Прихватив его, я атаковала тварь сзади, ударив в верх туловища. От ее жалобного визга заложило уши, но я смогла оттолкнуть от раненого и добить ударом в глаза. На руки брызнула зеленая кровь, источающая вонь стухших водорослей. Упав на колени, я подползла к Гори и, не слушая его отрывистую речь, выхватила меч из ослабевших рук и рубанула по остатку ноги, чтобы срез был ровным. Я действовала инстинктивно, накладывая слабый жгут и оборачивая обрубок полосой ткани.

Матрос потерял сознание, и я могла только молиться, чтобы он пережил эту ночь, вмиг ставшую яркой, как день. Обернувшись, я увидела троих колдунов, стоявших на корме вокруг очерченного круга, из их рук в небо бил ослепительный столб света. Томар Бай едва держался на ногах, а его дочь почернела от напряжения, прикусив губу до мяса. Корабельный колдун Кордон нараспев читал заклинание, и хоть они были далеко от меня, но незнакомые слова звучали будто отовсюду и так гулко, что пробирало до костей. Хотелось забраться в норку и сжаться, превращаясь в тень.

Их давление на тварей было так велико, что рыбины прижимались к полу, извиваясь, шипя и повизгивая. Только спрут не поддался магии. Он взревел, все больше и больше выбираясь из воды, переползая на корабль, креня его вправо. Колдуны потеряли концентрацию, а вместе с ней и равновесие, их швырнуло набок, и они покатились к борту – прямо к прыгнувшей навстречу белой акуле.

– Нет! – закричала я изо всех сил, срываясь с места. И, балансируя на самой грани, устремилась к ним, пока остальные пытались хоть за что-то уцепиться и не вывалиться в бурлящую хищными пастями воду. Не всем это удалось.

– Амалия! – воскликнул Томар, когда его дочь оказалась в зубах акулы. Отец попытался сотворить что-то черное, безжалостно вытягивая остатки сил из потерявшего сознание Кордона, и не успел. Тварь сомкнула пасть ровно в тот момент, когда я ударила ее в бок, а судно ухнуло обратно – драконы спалили спрута, воспламенив вместе с ним и корабль.

Я упала, больно приложившись боком о подвернувшийся моток цепей, и задела рыболовный крюк, вспоровший мне плечо. А пока пыталась высвободиться, Томар сиганул через борт и скрылся в темноте вслед за ушедшей акулой.

Зашипев от разрывающей боли, я дернула крюк, с мясом вырывая из кожи, а потом устремилась к оставшемуся колдуну. Из-за качки его несколько раз перевернуло, и теперь он лежал посреди разбитой палубы, раскинув руки в стороны.

Кордон был мертв. Я поняла это сразу, как только оказалась рядом. По белой рубашке расползалось красное пятно. Он напоролся грудью на торчавшую деревяшку – остатки бизань-мачты. Возможно, он бы выжил, но Томар, в отчаянной попытке спасти дочь, не оставил ему шанса, вытянув все силы.

Обернувшись, увидела, как уцелевшие матросы во главе с Се?довым добивают ползучих рыбин и невесть как оказавшуюся на палубе тигровую акулу. Несколько человек уже вовсю тушили рулевую палубу, а в небе над нами кружили три дракона. По цвету крыльев я опознала двоих – Деяна и Арта. Дав себе секунду, перевела дух и направилась к пострадавшим матросам. Без колдунов, вдвоем с корабельным доктором, мы провозимся до рассвета.

Глава 2. Когда прилетают сильфы

Селеста

На палубу вылетел Томар, держа на руках обессилевшую дочь. На инстинктивно схватившихся за ножи и мечи матросов он не отреагировал, упав на колени и прижимая к груди голову Амалии. Закрыв глаза, он что-то прошептал, поцеловав ее в лоб, и безропотно отпустил, когда мы с доктором Леви решили перенести девушку в импровизированный госпиталь под палубой в общей каюте. Там мы смогли трезво оценить ранения колдуньи.

– Все не так плохо, – оптимистично заявил Леви, пока Томар, лежа возле стены, держал пальцы у висков, пытаясь не грохнуться в обморок. – Акула не задела внутренних органов.

С моей помощью доктор сноровисто штопал глубокие рваные раны, щедро поливая спиртом, работая, как профессиональная швея. И хоть глаза мои не обманывали, и тварь действительно не искалечила девушку, я нутром чувствовала – что-то не так. Наклонившись вперед и принюхавшись, уловила тот же запах, что шел от убитой рыбины.

– Гнилые водоросли, – пробормотала я, нахмурившись.

Руки слабо ныли от напряжения, чесались и в полутьме казались распухшими. Поэтому, закончив помогать доктору, я отошла в сторонку, опуская их в таз с морской водой. Сверху ощутимо тянуло мокрой гарью, из-за чего внизу дышалось через раз.

Дав себе секундную передышку, я намеревалась вернуться к больным, но наткнулась на всклокоченного Томара, который грубо ухватился за мои руки, поднося к лицу.

– Отрава, – прохрипел он. Глаза мужчины расширились, он устремился к дочери, отталкивая Леви и опуская оплетенные магией ладони на ее тело.

Напряжение достигло предела. Раздался крик очнувшегося неподалеку матроса, кажется, того самого, кому я отрубила ногу. Это сбило Томара, и он на негнущихся ногах отпрянул от дочери, шепча:

– Я не смогу ее исцелить. От морского яда нет противоядия.

Будь во мне сила ариуса, я могла бы помочь. Разом исцелила бы всех. Но вместо этого могу только накладывать швы и промывать раны. Для бо?льшего мне недостает знаний и умений. В этой темноте, под стоны пострадавших, казалось, что блеск дворцовых залов, сияние огней и танцы в роскошных платьях под руку с прекрасными кавалерами остались в другом мире.

Наверху что-то заскрипело, а затем грохнулось, и с потолка посыпалась пыльная крошка. Заслезились глаза, и я закашлялась, ощущая привкус древесины на губах. Позади зазвучали проклятия Леви. Для Амалии он сделал все, что мог, и успел переключиться на другого раненого: торопливо зашивал ему глубокую рану на шее.

Прежде чем подняться на палубу, я подошла к осунувшемуся Томару, устало сидевшему у расколотого стола с кружкой воды в руках. Он полностью исчерпал себя и сейчас выглядел, как загнанный зверь, окруженный охотниками. После длительного заточения в собственном теле во власти Ктуула, поначалу он выглядел хорошо, даже помолодел. Казалось, влияние старого бога вдохнуло в его тело свежие силы. Однако спустя месяцы плавания ситуация изменилась, и теперь колдун напоминал бледную тень себя прежнего. Силы покидали его, и Маля опасалась, что отец не переживет это путешествие.

– Что вы сделали с Кордоном? – спросила я угрюмо, осторожно коснувшись его плеча. Томар встрепенулся, а наткнувшись на мой внимательный взгляд, быстро облизнул губы и попытался ответить ровным голосом:

– Кордон был уже не жилец. Я забрал остатки магии, чтобы спасти дочь.

От моего внимания не ускользнуло, как просто колдун сказал это, и я в очередной раз задумалась о собственных обещаниях. О том, что должна была сделать.

– Я видела раны. За его жизнь можно было побороться, – наклонившись к нему, прошептала я, чтобы только он расслышал мои слова. – Вы поступили жестоко.

– Это была бойня. Решение нужно было принимать немедленно. Если вы не способны быть жестокой в битве, вам не место в бою, кэрра Селеста, – остро ответил он, и я стушевалась, а потом и вовсе ушла. Однако мысль занозой сидела в голове: «Я должна была убить его, чтобы убить и Ктуула. Еще тогда я могла все это остановить».

* * *

Пока возились в полутьме, над горизонтом вставал тусклый рассвет. Холодное северное солнце лениво выползало на небосвод, ежась под стальными, острыми, как бритва, облаками. Скоро пойдет дождь, а вместе с ним придет тягучий, как патока, туман. И без навигации, без звездной карты мы вновь потеряемся среди слабых волн.

Битва подточила наше судно. Рухнула грот-мачта, руль разнесло в щепки, повсюду видны были пробоины, над которыми спешно трудились матросы, латая их остатками мебели из кают. Люди работали молча, говорили только по делу. На меня смотрели с подозрением.

Потеряв силы, для многих я превратилась в собственную тень.

Тела тварей успели выбросить за борт, юнга Аскр отскабливал зеленую слизь вместе с кровью. Яд обжег и обезобразил палубу, черными пятнами указывая следы сражения. Чуть поодаль заворачивали тела погибших, чтобы позднее устроить поминки и с честью отправить их в море.

Артан первым заметил мое присутствие. Что-то отрывисто передав Се?дову, окинувшему меня серьезным взглядом, муж утащил меня обратно вниз, в нашу чудом не пострадавшую каюту. Повинуясь смутному предчувствию скандала, я схватилась за упавшие блюдца и чашки, на карачках собирая осколки, смутно отмечая, как накатывает свинцовая усталость.

Одно неверное слово, тембр голоса… и будет взрыв.

– Я велел тебе спуститься вниз! – цедил мой муж. – Ты могла пострадать. Могла погибнуть. Ты хоть понимаешь, чего избежала? Нет, даже не догадываешься, скольким из нас пришлось рисковать собой, чтобы уберечь тебя! И ради чего?! Ты не боец! В тебе нет магии! Ты благородная кэрра, и тебе…

– Довольно! – я встала с колен, рассердившись до звона в ушах.

Если бы взглядом можно было убить, Арт сгорел бы дотла, но он лишь сложил руки на груди, выразительно изогнув бровь.

– Ты хочешь поскандалить или, может, поговорим о действительно важных вещах? Ах, да, нельзя – ведь я благородная кэрра, а им не пристало присутствовать на собраниях группы! Я должна сидеть в каюте, чинно и смирно, и молчать в тряпочку, не так ли? Все ради моего хрупкого равновесия!