Dasha Gauser: ДНК моды. Как стать fashion-дизайнером своего бренда

– Дорогая, я пришла тебя поздравить. Офигительный показ! – растягивая каждое слово, пропела актриса. Мы обнялись и расцеловали друг друга в обе щеки.

– Спасибо. Показ еще не начался. Иди, садись в зал, молодой человек тебя проводит.

Юноша-организатор при виде звезды растерял бдительность и в благоговейном трепете побежал к ней.

– Ну ла-а-адно, потом поздравлю, – нежно протянула актриса, загадочно размахивая букетиком с предыдущего мероприятия. – А где пресса? – спросила она у юноши.

– Пойдемте, я вас провожу, – рассыпался он перед ней.

Вот как посторонних пускают на бэкстейдж? Хорошо хоть юношу обезвредила.

Так, что у нас происходит? В дальнем углу гримерки какая-то возня. Подойдя ближе, вижу, что студентка-волонтер, натягивая платье на модель, сломала молнию. И не просто сломала, а вырвала с мясом: дыра зияет, словно свежая рана, по краям свисают остатки молнии, оторванные куски ткани и нитки. В этот момент Голос Недели моды вещает на весь Манеж: мой показ начинается через пять минут.

– Шить умеешь? – спрашиваю я студентку.

– Да, – испуганно лепечет она в ответ.

– Зашивай.

– Прям на ней?

– Прям на ней.

– Так как же? У меня еще второй выход, – кричит мне вслед начинающая модель.

– Значит, пойдет другая.

Опять у меня поплывет порядок выходов. Бросаю быстрый взгляд на схему показа, понимаю, что осилить три выхода сможет только одна из близняшек.

– Рубленко!

– Да.

– Иди примерь еще один выход. Быстро, – указываю на одежду, оставшуюся без модели.

Задержка показа – сорок минут.

– Так, девочки, все за подиум! Вывозите вешало со вторыми выходами, посмотрите, все ли взяли? Аксессуары, сумки, обувь, – кричу команде. – Вам тоже на выход, – указываю в сторону подиума двум растерянным охранникам.

Хоть и поставила на каждую модель по дрессеру, обвожу гримерку взглядом, выцепляя необходимые для показа вещи среди разбросанных колготок, нижнего белья и не вошедших в показ вещей.

– Даш, посмотри на меня. Утверждаешь? – подбегает Рубленко в третьем выходе. Идеальная посадка на идеальной фигуре. Замираю. Мурашки.

– Да, – улыбаюсь я, – скорее переодевайся в первый лук.

Нисколько не сомневаюсь, что она справится с работой идеально. Готова простить даже хамское поведение. «Результат любой ценой. Это фешн, детка».

За сцену мы уже бежим по темным коридорам Манежа. Под ногами – спутанные провода и сценическое оборудование. Толпа моделей, визажистов, парикмахеров, дрессеров, фотографов, охранников с кучей реквизита, рейлами с одеждой, спотыкаясь и толкаясь, сметает все на своем пути. Топот заглушает Голос Недели моды, возвещающий о начале показа. За кулисами темно, тесно и душно. Я повторяю маневр, который совершила двадцать минут назад в гримерке, только уже с помощью охраны: посторонних, в том числе прессу и блогеров, выводят. Представляю, что они обо мне напишут. Но это единственный способ сделать показ качественно. «Результат любой ценой» – повторяю я свою мантру.

– Девочки, построились в порядке выходов, – берет на себя функции руководителя режиссер. – Вот карта показа, – указывает он на ватман с приклеенными к нему фотографиями моделей: Рубленко, Ким, Зайка, Савченко, Рудакова, Жук, Круз…

Нервно поправляю каждую модель лично по несколько раз. Ругаюсь на стилистов – модель должна быть собрана идеально: вылизанная до миллиметра прическа, безупречный макияж, маникюр, отутюженная одежда, расправленные складки с идеальной посадкой.

– Дашенька, можно я накрашу губы моделям? – растягивая слова, спрашивает визажист.

– В смысле? – я чувствую, что от негодования у меня на лбу выступают крупные вены. – Вы до сих пор не накрасили губы? Вас же сто тысяч человек здесь… Жесть… – выдыхаю. – Конечно, быстрее!

Я знаю, что перенапряжена. Но готова держать еще удары. По телу прошел озноб, в голове забила барабанная дробь, кровь так резко прилила к вискам – на секунду подумала, что теряю сознание. Нет, обошлось. Тайком смотрю из-за кулис. Полный зал. В проходах стоят люди, которым не хватило места. Ищу на первом ряду Эвелину, Ляйсан[4 - Телеведущая, на тот момент главный редактор журнала L`Officiel Эвелина Хромченко; гимнастка, шестикратная чемпионка Европы, обладательница Кубка мира и телеведущая Ляйсан Утяшева.] и Юлию Ковальчук, которые обещали быть. Пока не вижу.

– Даша, все модели на месте, рассадка гостей закончена. Начинаем? – спрашивает режиссер.

– Не-е-ет, – вопит запыхавшийся юноша. – Мы ждем депутата Государственной думы. Он подъезжает.

– Начинаем! – отвечаю в полной готовности отработать двадцатиминутное шоу.

– Свет! Музыка! – слышу обрывки запускающегося механизма в рацию. – Поехали!

Подиум

Наступила абсолютная темнота. Я подумала, что мне хочется задержаться в ней, как в укрытии. Ведь когда включат софиты и подиум зальет свет, зрители увидят очередную коллекцию во всех деталях и ракурсах. С первых рядов можно оценить даже качество строчек. Свет будет настолько ярким, что все мои живописные изыски станут плоскими и понятными, как становится понятна структура вещества ученому, рассматривающему ее в микроскоп. Коллекция на подиуме как только что родившийся младенец, привыкший к уютной утробе матери, – при ярком свете медицинского оборудования, в новом для него воздушном пространстве и после резких шлепков по нежной коже, его уютный мир исчезает.

Я вздрогнула под первые громкие звуки музыки. Экран за кулисами, на котором шла прямая трансляция показа, стал ярким – вышла первая модель. Рубленко. Смотрю на монитор, затаив дыхание. Она прекрасна, на ней скульптурное платье с развевающимся ассиметричным шлейфом. Первый выход самый ответственный: нужно заявить тему коллекции, но не раскрыть полностью, только намекнуть. Это должен быть сильный, запоминающийся образ, так как именно он станет обложкой фотоальбомов коллекции на сайтах различных СМИ. Это визитная карточка коллекции «Органика» сезона весна-лето 2017.

Вспышки фотокамер ослепили меня и вернули к реальности. Вот как фотографы умудряются испортить волшебный момент? Что они хотят запечатлеть? Блаженное лицо дизайнера с открытым ртом? Всегда с болезненными ощущениями и дрожью от воспоминаний просматриваю фотографии с бэкстейджа. Вот я исхудавшая с ввалившимися щеками и синяками под глазами, цвета мрачной оливки в восемь утра на репетиции. Вот я ростом метр шестьдесят неуклюже приподнимаюсь на цыпочках, пытаясь дотянуться до прически модели. Вот я оцениваю пробный макияж у моделей, щурясь и собирая всю усталость в паутину морщин. А здесь я уже с металлическим блеском в глазах отдаю деспотичные распоряжения визажистам, что переделать. Ни одной фотографии, где я мягкая и счастливая. Зато когда фотографам удается передать атмосферу за кулисами, получается магическая история. Созданные мной образы проступают из темноты в нарастающих лучах софитов. Лишь поэтому фотографы здесь.

Модели стали прибегать после первого выхода и в тесном полумраке собираться для второго. Обычно профессиональной модели требуется всего минута, чтобы при помощи дрессеров переодеться. Но бывают сложные выходы, где многослойность или дизайнерский крой заставляют задержаться. Случается и так, что платье оказывается задом наперед и приходится заново переодеваться. Задержки с выходом моделей на подиум происходят на каждом показе, это частично рушит выверенный порядок. Обычно при создании структуры и режиссуры шоу я рассказываю историю, где одна форма перетекает в другую и каждый цвет поддерживает соседний. Правильно подобранная музыка превращает эту историю в завораживающую мистификацию. Я плету свое волшебное кружево.

– Даша, посмотри на меня, – девочки за много сезонов сотрудничества со мной знают, что я лично проверяю, правильно ли собрали модель для выхода.

Я выкладываю в нужную сторону драпировку, одергиваю низ изделия, проверяю, не поехал ли средний шов на спинке, и отправляю модель на подиум. Отряхиваю следующую от прилипших ниток, поправляю прическу так, чтобы открыть уши с дорогущими серьгами из белого золота с изумрудами, и хлопаю по спине, тем самым извещая, что она готова.

Чувствую сильный толчок в бок, меня сносит собственная же модель. Она мчится к рейлу со вторыми выходами. Рубленко… Вспоминаю, что у нее три выхода, подбегаю, чтобы помочь переодеться.

– Даша, у нас одна модель подвернула лодыжку, она не сможет сделать второй выход.

Жесть. А я после показа буду расхваливать прессе эту адскую обувь, рассказывая о ее удобстве…

– Кто?

– Устинова. У нее остался розовый жакет с брючками.

Кого же я впихну в сороковой размер? Озираюсь, выцепляю взглядом пятнадцатилетнюю модель, ту самую, у которой забрали обувь старшие сестры по цеху. Длинноногая тонкая лань с красивым и модным лицом, которую очень скоро заметят букеры и «продадут» за границу, сначала в Китай, затем в Европу. А у меня ее первый показ. Я расписала на нее всего один выход, посчитав, что для начала достаточно, но обстоятельства распорядились иначе. Блестяще отработав свой выход, она, переполненная адреналином сцены, пытается отдышаться в уголке.

– Готовьте Круз. И пусть Устинова отдаст ей свою обувь.

«Результат любой ценой». Но никто не знает, что это за цена. Все видят только красивое шоу, вылизанных моделей в дизайнерской одежде, излучающих праздник. Для зрителей этот день такой же, как и предыдущий, им неведомо, что за двадцатиминутным шоу стоит полугодовая интенсивная работа целой команды высококвалифицированных специалистов-фанатиков, три недели голода моделей, сожженные волосы и лодыжка Устиновой.

– Даша, у нас девочки все вышли, осталась одна модель, но там что-то с платьем. Запускаем общий финал? – кричит мне в ухо выпускающий режиссер.