Город, в котором не было снега. Сказка-новелла

Получив плакат, Тимми с помощью ребят дошёл до кровати и почти упал на неё: силы были на исходе, а сердце всё сильнее ощущалось в груди.

Проводив их долгим взглядом, мужчина достал из кармана часы, что он всегда машинально делал в сильном волнении, посмотрел на них невидящим взглядом, а затем, быстро натянув на себя пальто, вышел на улицу.

В это время троица расположилась по обе стороны кровати Тимми и рассматривала яркие картинки на плакате.

Отдельной комнаты у Тимми не было. Дети жили в двух больших комнатах на втором этаже дома: в одной – девочки, в другой – мальчики. Это были большие комнаты с деревянным полом и заколоченными на зиму окнами, отчего света в комнате почти не было: лишь свечи зажигались на время подготовки ко сну.

– Ах, как бы я хотела иметь такую же прекрасную семью, – вздохнула Рози и подпёрла щёчку рукой, любуясь.

– Я хотел бы создать такую семью, – откликнулся Джек. – И чтобы можно было взять ещё детей из такого же приюта как наш.

– Да, это было бы чудесно, – поддержала его девочка. – Я бы тоже так хотела.

Они переглянулись и смущённо улыбнулись.

Тимми же, словно загипнотизированный, смотрел только на женщину, даже не слыша слов сестры и друга.

– А я… Я хотел бы иметь маму.

Дети печально вздохнули: конечно, это была мечта каждого ребёнка здесь. Даже те, чьи родители живы, очень хотели скорее вернуться домой, именно к маме.

Джек не помнил мать, как и его друзья, поэтому им было сложно представить, что же именно делает мама, но они просто отчаянно хотели быть обнятыми и приласканными нежной женской рукой.

– Тимми, полежи немного. Скоро будет ужин, я тебе принесу, – Рози осторожно коснулась плеча брата, прося прилечь. Джек взял из его рук плакат и приладил его между прутьями спинки стула так, чтобы мальчик мог видеть нарисованную семью.

-3-

Господин Хэпсон вернулся к ужину – картофельной похлёбке, которую старшая из девочек – семнадцатилетняя Китти деловито разливала в миски из большой кастрюли. Директор приюта знал, что дети не притронулись бы к еде, пока он не пришёл. Так решили старшие воспитанники, и никто не возражал.

Господин Хэпсон устало упал на стул, согласно кивая детям, напомнившим ему о необходимости помыть руки. Ему надо было отдышаться от быстрой ходьбы.

– У меня для вас сюрприз, дети, – улыбнулся он и поднял в воздух бумажный и тяжёлый на вид пакет. – У нас сегодня будет настоящий десерт!

Взволнованные, ребята с трудом сдерживались, чтобы не подбежать и не заглянуть в пакет, оставленный директором на полу возле его стула. Те, кто сидел рядом с ним хотели было заглянуть внутрь, но, к сожалению, им это не удалось: верх пакета был плотно загнут вниз.

Конечно, ужин получился очень неспокойным: некоторые младшие с трудом ели, ежесекундно ёрзая на месте в нетерпении, другие – проглотили свою похлёбку слишком быстро, забыв про правила поведения за столом, а те же, кто постарше изо всех сил старались держать вид сдержанный и незаинтересованный, однако их взгляды нет-нет, да метались в сторону пакета.

К концу ужина вниз спустились Рози и Джек, который нёс на спине брата девочки: они всегда уходили со своими плошками наверх, чтобы поесть вместе с Тимми. Ребята видели интригующий пакет и поэтому все разговоры около кровати младшего были только об этом: что же там и какое оно?

В этот раз Тимми даже съел ужин до последней ложки: до того они увлеклись теориями и самыми невероятными догадками.

– Тимми, пойдём с нами! – уговаривал мальчика Джек. – Я понесу тебя на спине! Я смогу! Я сильный!

То ли еда придала Тимми сил, то ли уговоры друга подействовали, то ли детское любопытство возобладало над болезненным оцепенением, но мальчик согласился.

Господин Хэпсон широко улыбнулся, увидев троицу, и тут же предложил Тимми свой стул: мальчику только будет на нём удобно, так как это был единственный стул с высокой широкой спинкой.

– Итак, мои хорошие, я понимаю, как вы расстроились, увидев подарок мэра. Но, пожалуйста, помните, что мечты – это действительно важно! Однако сегодня я бы хотел порадовать вас, хоть и стоило, наверно, дождаться Нового года. Но вы же знаете, каким я бываю безрассудным! – дети столпились вокруг него и не сводили зачарованных глаз с бумажного пакета на столе. Господин Хэпсон обвёл детские макушки ласковым любящим взглядом и ещё раз убедился в правильности своего решения. – С наступающим Новым годом, дети!

С этими словами директор раскрыл пакет, и прежде, чем упругие красно-зелёные большие яблоки с глухим звуком покатились по заштопанной льняной скатерти, мягкий дразнящий аромат игриво коснулся носа каждого из присутствующих. Десять прекрасных сочных плодов красовались перед сияющими взорами воспитанников приюта.

Восхищённый вздох пронёсся над гостиной: яблоки, да ещё и зимой – вот это сюрприз так сюрприз!

Даже Тимми невольно подался вперёд и искренне заулыбался: господин Хэпсон чуть не прослезился от счастья, глядя на восхищённых детей.

– Оно того стоило, – пробормотал он себе под нос.

Закрутилась весёлая суматоха! Дети торжественно по очереди несли по яблоку до раковины на кухне, мыть их было доверено Китти. Вытирали яблоки девочки чуть младше неё, и очень бережно.

Делить яблоки на дольки было доверено самому господину Хэпсону, который с воодушевлением принялся разрезать сочащиеся сладким соком фрукты.

И вот, наконец, все приготовления были закончены, яблоки разрезаны и поделены между счастливыми детьми. Под звонкий хруст и довольное причмокивание директор приюта прикрыл глаза и облегчённо вздохнул: какой же хороший момент! Он опёрся локтем о спинку своего стула, на котором сейчас сидел Тимми, и, уперев руку в бок, откинул полу своего тёплого видавшего виды сюртука.

– Господин директор, – тихо позвал его Джек, который в отличие от остальных ещё даже не притронулся к дольке яблока, а всё это время с задумчивым видом скользил внимательным изучающим взглядом по лицу и фигуре щедрого господина Хэпсона. – А где Ваши часы?

– Мои часы?.. – забеспокоился тот и, пряча глаза, запахнул сюртук поплотнее. – Кхм… Мои часы…

Карманные часы господина Хэпсона были притчей во языцех среди детей. Эти тяжёлые серебряные створки, скрывавшие круглый циферблат с тёмно-синими стрелками – одной прямой, а другой чуть меньше с ажурным основанием, были знакомы каждому из них. Обычный для других горожан предмет служил для воспитанников приюта своеобразным символом порядка и роскоши: это была действительно единственная ценная вещь во всём приюте, больше ничего серебряного не было. И все дети знали, что если директор смотрит на циферблат и хмурится, значит, его одолевают тяжёлые мысли, если он рассеянно смотрит снова и снова, не замечая времени, то чем-то взволнован, если же он улыбается и похлопывает большим пальцем по верхней крышке, значит, есть хорошие новости. В последнее время дети видели очень редко, поэтому наблюдательный Джек и удивился: отчего же господин директор изменяет своим привычкам?

Под вопрошающими взглядами детей мужчина сдался.

– Часы всё равно требовали ремонта, да и смысла в них особого нет: у нас же есть большие часы-маятник. Вот я и заложил их в ломбард, чтобы купить яблоки. Сожалею, что не удалось принести целое яблоко каждому из вас, но в лавке было только 10. Я забрал последние.

В воцарившейся тишине всем стало неуютно и очень-очень грустно.

Китти порывисто встала из-за стола, громко отодвинув стул, а затем подошла к господину Хэпсону и протянула ему свою дольку, съеденную, правда, наполовину: она смаковала каждый кусочек и жевала очень долго. Остальные дети, у которых в ручках оставался хотя бы небольшой фруктовый осколок последовали её примеру, прося доброго директора обязательно взять их подарок. Те же, кто к этому моменту уже съели и смотрели в рот соседям, заплакали, так как теперь они не могли поделиться даже маленькой крошечкой.

– Дети, милые мои дети, – господин Хэпсон гладил рядом сидевших воспитанников по макушкам, растерянно глядя по сторонам, – полно вам! Не стоит! Благодарю вас, но мне действительно ничего не нужно! Часы – это всего лишь вещь! А вот ваши улыбки – это моё счастье!

С большим трудом и ценой обещания почитать сказку на ночь он убедил детей доесть их кусочки яблок.

Джек так и не смог этого сделать. Он сунул своё яблоко Тимми и пригрозил тому кулаком на случай, если тот откажется. Слабая улыбка коснулась бледного лица мальчика: он уже решил, что отдаст угощение Рози. Ведь боль в груди становилась всё сильнее и не давала ему шанса на то, чтобы он увидел цветы на яблонях Хайхилл. Тимми не обманывает себя, не кличет Смерть, он просто видит её каждую ночь: серая фигура садится на краешек его кровати в ногах и молча смотрит на заколоченные ставни, никогда не поворачивает головы. Мальчик её уже не боится, раньше он просил подождать ещё денёчек, дать ему всего один день, чтобы ещё раз обнять сестру и друга, но этой зимой он смиренно ждёт своего часа и даже всё смелее просит ночную гостью: «Я готов». Однако к его удивлению и досаде Смерть медлит и отчего-то не спешит свершить своё дело. Она также сидит рядом с ним плотным серым облаком, глядя на заколоченное окно.

Следующий день в приюте проходит как обычно, разве что господин Хэпсон всё время забывает об отсутствии часов и по привычке ищет их в карманах.

Ребята укладывались в кровати. Джек лично проверил: отданная долька яблока пока всё ещё лежит на стуле рядом с кроватью Тимми – близко, только руку протяни. Немного обидно, что Тимми так её и не съел, но он ни за что не возьмёт подарок обратно.

– Джек, подожди, – просит Тимми и хватает того на рукав длинной ночной рубашки, пока остальные дети уже укрываются тонкими одеялами в ожидании сказки: господин Хэпсон всегда держит своё слово и читает им на ночь, если только они не провинились. Вот и сейчас он поставил стул между дверями в спальню мальчиков и девочек и раскрыл книгу, держа её в одной руке, а в другой – свечу. Китти вызвалась было подержать свечу, но директор отказался: ногам девочки будет холодно даже в тапках, не хватало, чтобы она простудилась.

– Джек, как ты считаешь, когда я… Когда меня не станет, я смогу встретить маму? – шепчет Тимми на ухо Джека, который наклонился по просьбе друга.

– Маму? – удивился Джек. – Я не знаю. Но, пожалуйста, Тимми, не говори так. Ты же знаешь, как расстраивается Рози, когда ты так говоришь.