Цвет: фиолетовый

– Сколько это продолжалось?

– Полгода.

– И всё это время вы не знали ни имени, ни фамилии этого человека?

– Нет, – женщина уверенно покачала головой. – Мне это было неважно, никаких бумаг мне не дали.

– И что же случилось потом?

– А потом однажды за обедом ворвались ваши люди и притащили меня сюда. Полагаю, что остальное есть в этой папке.

– Мдааа, не густо, – разочарованно протянул следователь. – Мы могли бы и дальше продолжить пытки, но я не вижу в них смысла. Пожалуй, на этом мы закончим.

– Как вам будет угодно, – хмыкнула Елена.

– Напрасно, Елена Дмитриевна, бодритесь. Вот, например, Вы знаете, кто именно помог нам вас разоблачить?

– Да, – к нескрываемому удивлению следователя прозвучал ответ ровным голосом. – Это мой сын. Я не хотела замечать его намерений, мне следовало уделить ему больше времени, всё прояснить, но мне всё казалось, что это может подождать. Что на разговоры по душам у нас ещё будет время. Жаль… Но я полагаю, теперь государство поддержит его как борца с предателем, верно?

Следователь помедлил с ответом, прикидывая в голове что-то.

– А я был уверен, что Вы – умная и проницательная женщина. Весьма досадно, что столь же глупая и безрассудная. Последний раз спрашиваю, Вам есть, что добавить к своим показаниям?

Елена, поджав под себя ноги, упрямо помотала головой.

– Ну что ж… Уведите!

Её рывком подняли и почти потащили за собой вон из комнаты. Из короткого коридора женщину вывели на вечернюю улицу и толкнули к бетонной стене, покрытой брызгами крови и воронками от пуль. Она нашла в себе силы выпрямиться и прижаться спиной на последнюю опору в своей жизни, мысленно читая молитву.

Её стражники прицелились, Елена непроизвольно зажмурилась, ожидая выстрелов, но совсем иной звук раздался где-то впереди и заставил её вздрогнуть всем тело и поднять веки.

– Мама!

К ней в чуть великоватых сапогах, старом шерстяном тёплом платке, перевязанным крест-накрест на груди, бежала её дочь – девочка 6 лет.

Она с разбегу уткнулась лицом в живот матери и зарыдала.

– Мама! Мамочка!

– Шшшшш, девочка моя, тихо, всё хорошо! Милая моя, посмотри на меня… ну подними голову, солнышко! – Елена так хотела обнять свою дочь, но кисти ей так и не развязали. – Не плачь, Олюшка, ласточка моя, не надо…

Елена подняла глаз и увидела смертельно бледного сына – 14-летнего подростка с дрожащим подбородком и нашивкой городского дозорного.

– Вот и хорошо, – подумала женщина, – значит, ему будут давать приличный паёк и поселят где-нибудь. Может даже оставят жить в прежней квартире.

– Коленька, – ласково позвала она, – всё хорошо, сынок. Ты всё правильно сделал. Ты уж прости свою мать.

– Мама? Мама, почему ты так говоришь? Что он сделал? – девочка оторвалась от матери и хотела услышать правду, которую и так подозревала.

– Ничего, солнышко, ничего, – успокаивала её мать, прижимаясь щекой к макушке девочки. – Вы теперь останетесь вдвоём. Заботьтесь друг о друге, берегите…

Елена понимала, что видит своих детей в последний раз в жизни и должна сказать что-то важное, что-то значительное, но в голову лезли всё какие-то пустяки…

– Ешьте кашу, обязательно, она полезна. Одевайтесь тепло. Бабу Маню – соседку нашу попросите, она постирает и подлатает одёжку, если нужно. Барсика и Шарика в обиду не давайте. Будьте сильными и смелыми, малыши мои! Как же я вас люблю!

Елена не могла больше сдерживаться и разрыдалась. Коля тоже бросился ей на шею, стал целовать её и плакать.

– Мама! Зачем ты?.. Я не хотел! Я хотел поступить правильно!

– Мальчик мой, береги себя и сестру. Ты всё сделал правильно. И я молю Бога, чтобы то, что я сделала, считалось преступлением всю вашу долгую жизнь!

Тут детей стали оттаскивать от приговорённой, а они кусались, царапались и визжали. Елена не удержалась, стоя на коленях и упала навзничь в хлюпающую дорожную грязь.

Когда детей отвели на достаточное расстояние и перепоручили подоспевшим на шум другим военным, Елену снова подняли на ноги.

Женщина смотрела мимо своих палачей, разыскивая глазами своих плачущих детей.

– Всё хорошо! Я люблю вас! Всё хорошо! – закричала она из последних сил, с трудом увидев их сквозь пелену слёз и земляной жижи.

Одновременно с последним её вскриком грянули нестройные выстрелы. Тело и лицо женщины обезобразили дырки от пуль, несущие ненависть и смерть.

Девочка упала в обморок, брат неловко подхватил её, но не смог удержать, и они оба сползли в весеннюю грязь. Труп быстро унесли, скинув в общую могилу.

Дело не было закрыто, так как шпион не был установлен. Надо было продолжать поиски, а для этого целесообразно было сохранить этим детям жизнь. Было решено поселить их в прежней квартире и установить слежку, в надежде, что агент или сам шпион объявятся…

Война кончилась как это делают все войны: с победителем и побеждённым; унеся миллионы жизней; разрушив семьи, отношения и страну; люди пытались вернуться к мирной жизни, которая теперь уже будет совсем иной.

Дети, прожившие военное время, выросли, родили своих детей. Цикл жизни неумолим в своём постоянстве. Как сложилась судьба детей предательницы? Выжили ли они? Как наладили быт? Какими были их отношения? Сожалел ли сын о своём поступке или нашёл спокойствие в принятом решении? Неизвестно. Однако мне хочется верить, что любовь их матери незримо оберегала и направляла их, приводя к счастью в самом широком своём понятии. А для этого чаще всего нужна внутренняя борьба, порой мучительная и не менее кровавая, чем внешняя. Ведь иногда, чтобы стать лучше нам надо сдаться самому себе, проиграть внутренний бой за те убеждения, которые как запылившиеся рамы без картин лишь указывают на наличие в них полотен когда-то очень и очень давно. Ведь можно не держаться за эти пустующие каркасы, а создать новую картину под данный размер или вовсе выбрать полотно любого размера и формы! Поэтому да, я надеюсь, что эти дети в конце концов смогли стать счастливыми…  Их мать именно этого и хотела для них: живые и счастливые.

©Морозова Дарья Вячеславовна

В оформлении обложки использована фотография https://stock.adobe.com/ru/ (https://stock.adobe.com/ru/)/ по стандартной лицензии.

Обложкаот Books Cover Land: https://vk.com/bookscoverland