Родная

– Нет. Нет. Заходите. Я рассказ пишу. Уже почти закончила. Вот только не знаю, как он. Маме даже боюсь показывать – она всё равно не поймёт. Она видит во всём только красоту слога, но я ведь не писатель.

– А о чём рассказ?

– Обо всём. Но, в основном, о дружбе. Знаете, есть такой странный мир, где живут совсем иные люди. Вот про него я и писала.

– Дашь мне почитать? – спросил Ишмак, улыбаясь Наташе и яркому солнцу за окном. Грусть и усталость почти отступили. Может быть, виновата весна?

– Ну хорошо, только не смейтесь, ладно?

– Что ты! Конечно, не буду. – Уверил её Ишмак. И, получив тетрадь, взялся за чтение. Наташа села рядом, и изредка комментировала, поясняя непонятное слово или имя. Скоро он дочитал последнюю страницу и отложил тетрадь.

– Ну как? – Спросила Наташа, с волнением глядя на него.

Ишмак молчал. Он не знал, что ей ответить, чтобы не обидеть. Она ведь так ждала от него именно похвалы. Рассказ был интересным, но немного пустым, неживым, словно не принадлежавшим ей. Ничего, у неё ещё всё впереди. И вместо ответа он спросил:

– А что потом?

– А что потом?

Потом шагнём за окоём.

Тропинка убегает прочь,

Уходит в ночь, глухую ночь,

В безумство тени и огня,

Где звёзды смотрят на меня,

Где люди добротой полны,

И видят сны, прекрасны сны.

Уйти! По тропке убежать.

И жить в любви, и бед не знать.

Не видеть ненависть в глазах,

Усмешку злую на устах,

Не слышать слов, как игл острых,

Не видеть чуждости других…

В том мире жить, страдать, любить.

Жаль этому, увы, не быть! – Вместо ответа продекламировала Наташа.

– Твои стихи? – Спросил Ишмак.

– Конечно! Нравятся?

– Очень! Только слишком уж они грустные. Неужели всё действительно так, как в твоих стихах?

– Не знаю. – Девочка погрустнела. – Мне кажется со мной не хотят общаться. Я, наверное, одинока, и, хотя, многого не понимаю, но одинокой быть не хочу. Я надеюсь и верю, что там, в будущем, у меня всё будет хорошо. Но иногда всё же унываю.

– Я понимаю тебя, Наташа. – Ему было бесконечно её жалко. Она повзрослеет и поймёт, что зря так страдала в детстве, что прожить можно и одной, а одиночество не так уж и страшно. И всё у неё обязательно будет хорошо. Это вот ему ждать уже нечего…

II

Через несколько дней Ишмак встал рано утром. И как всегда Ирина Григорьевна была уже на ногах – готовила, мыла, что-то стирала. Когда он пришёл на кухню, завтрак – большая тарелка каши, хлеб и молоко, уже ждали его на столе. И только он принялся за еду, как вдруг услышал стук в дверь. Ирина Григорьевна пробормотала: «Наверное, соседи» и кинулась открывать. Потом Ишмак услышал голоса, и громкий и, как показалось ему, испуганный – Ирины Григорьевны. Он встал и направился к ней. Может быть он, конечно, и не нужен, но всё-таки лучше подойти узнать, в чём дело. Он уже не раз выпроваживал незваных гостей, нагло пытавшихся в это смутное время найти здесь приют. Но, подойдя к двери, Ишмак увидел рядом с Ириной Григорьевной юношу очень похожего на Арсения. Ему даже на секунду показалось, что это сам Арсений стоит в дверях, живой и невредимый. А мгновением позже Ишмак догадался, что это, наверное, Женя, брат Наташи.

А юноша отвернулся от матери и вдруг увидел Ишмака. Вопросительно посмотрев на него, он повернулся к матери.

– Женя, это Ишмак, наш друг.

– Ишмак – это Женя, мой сын. – Ирина Григорьевна познакомила их, даже не подозревая, какая буря за этим последует.

– Ишмак! – Воскликнул Женя. – Предатель, из-за которого погиб отец. Мам, как ты могла?

Ирина Григорьевна говорила что-то в оправдание Ишмака, Женя не верил. Он положил руку на рукоять меча и приказал Ишмаку следовать за ним. Сегодня с ним не могла справиться даже мать. Ишмак видел, что она побаивалась своего сына, а точнее той его части, которая напоминала ей горячую кровь отца, его смелость, быстроту, вспыльчивость, гордость, которые в Арсении, однако, соединялись с мужеством прожитых лет и которые он умел сдерживать, как бы тяжело ему не было. И, порой, видя его, ещё по-детски вспыльчивого, с душой, умевшей долго ненавидеть и раз и навсегда любить, Ирина Григорьевна с тревогой думала о будущем сына, направляя его и мудро стараясь не мешать. Но сейчас все её разговоры были напрасны. И она беспомощно стояла и смотрела на Женю и Ишмака, а рядом с ней за рукав испуганно цеплялась Наташа. И обе они с напряжением и со страхом ждали окончания этой встречи.