От жалости до любви

– Так в чём же дело?

– Не обижайся, но ты же знаешь дядю. Он не отстанет. Начнёт опять рассказывать, что дал слово моему отцу, что обязан вырастить меня как свою дочь и прочее в том же духе.

– Да. Я помню, как он в тот раз начал мне толкать речь. Мистер Саймон, а знаете ли вы, – Саймон нахмурил лоб и встал в трагическую позу, передразнивая, видимо, дядю Кеи. – что вы всего лишь сын мясника, хоть и приёмный, и нет никакой разницы, что в вас тоже течёт благородная дворянская кровь. Кея – девушка благородных кровей. Её отец был одним из семи лордов. Забудьте и думать про мою племянницу. Кхе-кхе. – И он расхохотался.

– Саймон, перестань! Не надо передразнивать моего дядю. – Кея нахмурилась. – Ты же знаешь, я это не люблю. Он славный старик.

– Ага, славный. И думает только о своей выгоде. Ты знаешь, что бал он устраивает с надеждой удачно выдать тебя замуж?

– С чего ты это взял? – подозрительно посмотрела на любимого Кея.

– А зачем тогда устраивать бал в неурочное время года, да ещё и приглашать на него всю знать Гарлетона?

– Для меня одной не много ли чести? – со смехом спросила Кея

– Не много, – совершенно серьёзно ответил Саймон. – Дядюшка хочет выдать тебя как ему удобно, а перед этим обсудить с кандидатом в мужья все условия сделки. У тебя ведь богатое наследство.

– Но я не хочу замуж ни за кого, кроме тебя, Сай! И дядюшка это знает, – взволнованно воскликнула Кея.

– Знает, но не думай, что он изменит своё мнение.

– Ну что-то же можно сделать!

– Я думаю, можно. Ты должна выйти замуж!

– Как это? Я думала ты… – Кея от изумления широко раскрыла глаза.

– Я люблю тебя, Кея, и всегда буду любить, но… – Саймон прижал палец к губам, призывая к тишине. – Тебе нужна самостоятельность. Дядя никогда не позволит тебе выйти замуж за меня. Значит, ты должна притвориться, что согласна выйти за того, кого он тебе назначит. После этого, тебе останется только выкрасть брачный договор и прочие бумаги и, улучив свободную минутку, вместе со мной отправиться в канцелярию, чтобы оформить развод. Половину имущества вернут тебе. Ты будешь свободна и богата. И тогда мы сможем пожениться.

– Но, Сай, воровать плохо.

– Брось! Выдавать замуж за того, кого не любишь, чтобы разбить сердце, но получить власть над наследством, ещё хуже.

– А если муж поймает меня и привлечёт к ответственности? – привела последний аргумент Кея, сопротивляясь таким разумным доводам Саймона.

– Не бойся, я буду рядом. Наверняка, дядюшка выдаст тебя за одного из старых лордов, которые непроходимо глупы (твой отец был приятным исключением) и желают только одного – вкусно поесть и сладко поспать.

– Хорошо. Ты, как всегда, прав. А сейчас давай просто посидим и поговорим. Я так давно тебя не видела! Казалось, прошла целая вечность.

– Всего неделя, – со смехом ответил Саймон. – Даже ничего нового не случилось. Только отец опять забыл свою трубку у Чарли, а тётушка Торри пришла на обед к пекарю в домашних тапочках. И шла она вот так. – Саймон встал и, шаркая, побрёл по беседке. Кея давилась от смеха, глядя на него.

– Госпожа Келинда, вас зовёт дядя! – раздался женский голос неподалёку от беседки.

– Сай, мне пора.

– До встречи, Кея. Я буду ждать тебя после бала, где всегда. – Саймон поднёс руку девушки к губам, отчего она покраснела, как маков цвет, а потом галантно поклонился и снова исчез в кустах.

***

Вечер выдался чудесный – туманный и тёплый. Яркая луна освещала небо над домом Друфарса. Лучше погоды для бала и представить было трудно. В Гарлетоне редко случаются такие тёплые вечера в это время года.

Экипаж остановился у главного входа. Грегор открыл дверцу и сразу оказался в чужом для него мире. Гости постоянно прибывали. Лакеи сновали туда-сюда. Богатые дамы, разодетые в пух и прах, и щеголеватые кавалеры спешили в дом. Грегор почувствовал себя неуютно во фраке, сшитом пять лет назад. Но дядя прислал письмо так поздно, а он совсем ничего не смыслит в моде! Он направился вслед за гостями, и оказался в большой бальной зале. Звучала музыка, кое-кто, самый смелый, уже даже танцевал. Но большинство гарлетонцев ждало появления самого Друфарса, который должен был открыть бал.

Грегор пристроился возле дальней стены за мраморной колонной, украшенной резьбой примерно горфского периода, и попытался развлечь себя мыслями о скорейшем окончании бала. Он не умел танцевать и чувствовал себя не в своей тарелке. Почти никого из здешней публики он не знал. А с кем был знаком – общаться не хотелось, поэтому он стоял, изучая орнамент на колонне.

Вдруг музыка стихла, и в зал вошёл сам Друфарс, держа под руку свою племянницу. Грегор мельком взглянул на них, и сердце в груди на несколько мгновений замерло. А потом забилось, как пойманная в силки птица. Девушка, стоявшая рядом с Друфарсом, была прекрасна. Юная, чистая и свежая, как цветок утреней росы в горах Ирзади. Она стояла рядом с дядей, смущенно улыбаясь, краснея и пряча глаза, одетая в платье, как в розовое облако. Грегор чувствовал, что она чужая на этом балу, так же как и он. И она не принадлежит к тем глупым прелестницам с острыми язычками, которых он побаивался и старался обходить стороной.

Бал пролетел на удивление быстро. Грегор помнил всё как в тумане. Он искал глазами в толпе племянницу Друфарса, жадно ловил каждый её жест и слушал доносившийся иногда смех. Кажется, их всё же официально представили друг другу. Но он был так смущён, что не посмел даже поднять на неё глаза. Запомнил только имя – Келинда. Как звук колокольчиков на ветру. Ке-Лин-Да…

Гости начали разъезжаться. Остались только самые близкие к Друфарсу люди. Чтобы не выглядеть навязчиво, Грегор тоже откланялся, постаравшись напоследок сохранить в памяти облик Келинды, как можно точнее. В этом таилась почему-то невыразимая сладость – представлять её, видеть, как воочию. Дома в спальне и в библиотеке, заваленной книгами, в душной гостиной с жарко горевшим камином и в рабочем кабинете – везде его преследовал её образ. Грегор не мог заснуть. Перед глазами была она – смеющаяся, улыбающаяся, нежная, живая, чистая. Он спустился в библиотеку и попытался заняться расшифровкой надписей из Ирзади. Но, впервые в жизни, остался к ним совершенно равнодушен. Он заснул лишь под утро, но и снами его владела Келинда.

Проснувшись только к обеду, разбитый и обессиленный, Грегор, наконец, решился. Он взял лист бумаги и вытащил перо. Обмакнув его в чернильницу, попробовал писать, но перо дрожало в его руке. Он бросил перо, потом надел сюртук и шляпу и вышел за дверь, даже не позавтракав. Его путь лежал к мистеру Друфарсу.

Глава 2

В дверь постучали. Кея знала, что это дядя – больше просто было некому.

– Входите. – Произнесла она для приличия. И только после этого вошёл дядя – высокий, полноватый, мужчина с проседью в чёрных волосах. Губернатор всего Гарлетона. Его побаивались даже лорды правящего круга. Но с ней он был неизменно добр. Хотя она и не пыталась больше сердить его, после того, единственного раза, когда неосторожно заявила, что или выйдет замуж только за Саймона, или не выйдет вообще. Дядя тогда ей тоже заявил и достаточно твёрдо, что лучше он отдаст её в монастырь, чем выдаст замуж за сына мясника. Подумаешь, что Сай благородных кровей! Просто его дальний родственник – мясник взял его в детстве и усыновил. Но дяде этого было не объяснить. Мол, её отец был лордом, и она, как его дочь должна сделать выгодную партию. Кее претила сама мысль об этом. Но вот Сай такого же мнения, ну или почти такого же. То, о чём они договорились вчера в саду, было очень нехорошим решением, но она поддерживала себя мыслью о том, что её любимый и благородный Саймон не может посоветовать плохого. Слово «любимый» грело душу и так прекрасно звучало, что Кея, оставаясь одна в своей комнате, повторяла его сотни раз с разными интонациями, представляя себе Сая – такого красивого и обаятельного, неизменно ласкового с ней и с манерами настоящего джентльмена.

– Келинда! – Скрипучий голос дяди вывел её из грез. Кея вздохнула и повернулась к дяде. Она тысячу раз просила не называть её Келиндой. Это имя звучало слишком сухо и официально. Пусть оставит его для официальных приёмов, а ей вернёт более ласковое папино «Кея». Отца убили, когда ей было шесть лет. И она ярко помнила его голос, мягкую бороду, в которую любила зарываться лицом, а ещё запах канцелярской краски. Но это было слишком давно. Она почти уже не чувствовала боли, разговаривая о нём. А дядя продолжал. – Ты, дорогая, надеюсь, не забыла, что через неделю я устраиваю бал и это твой первый выход в свет? – Кея кивнула. Она не забыла. – Подготовься к нему хорошо. Лучшие парикмахеры и модистки в твоём распоряжении.

– Спасибо, дядя, я очень тебе благодарна. – Кея действительно была ему благодарна. Она даже радовалась бы предстоящему балу, если бы не ложка дёгтя от Саймона. Неужели, дядя действительно хочет поскорее выдать её замуж? Ах, лучше бы этот план сорвался! Хотя, впрочем, какая теперь разница? Пока дядя её опекун и ещё целых два года будет её опекуном, он всё равно рано или поздно успеет найти ей жениха. Ей остаётся только принять его волю и надеяться, что жених – не лысый и ему не семьдесят лет. Было бы куда проще, если бы Сай предложил убежать с ним и пожениться в ближайшей свадебной канцелярии! Но он печётся о ней и об её наследстве. Говорит, что она тогда всё потеряет, а он не хочет рисковать её будущностью. Мало ли что может с ним случиться. Но зачем ей наследство? Ведь Саймон сам говорил, что дела у них с приёмным отцом идут в гору, и они собираются открывать ещё одну мясную лавочку. Неужели несколько лавочек не прокормят их двоих. Неужели она так много ест? Ей совсем не нужны все эти наряды и дорогие безделушки, которые покупает ей дядя. Она может прожить и без них – главное, чтобы Сай был рядом.

***

Вечером перед балом у неё не было ни минуточки, чтобы увидеть Саймона. Наверное, он зря ждал её в укромном месте. Но Кея не могла отлучиться даже, чтобы предупредить его. Причёсывание, одевание, нотации дяди – ни секунды она сегодня не принадлежала к себе. Ах, как она ждала этот первый бал, как грезила о нём! Но слова любимого охладили пыл. Если бы только он сегодня был рядом! Кея, казалось, всё отдала – лишь бы иметь возможность танцевать с Саймоном, видеть его постоянно и встречаться не урывками, а каждый день. Но высший свет неумолим. И как её угораздило родиться дочерью правящего лорда? Кея вздохнула и тут же ойкнула, когда корсет больно впился в рёбра.

– Келинда, ты готова? – Дядя, одетый по последней гарлетонской моде, заглянул в комнату.

– Да, дядюшка. – Кея осмотрела себя в зеркало. Розовое платье из илдонского шёлка очень шло ей, подчёркивая красоту белоснежного лица и золотистых локонов, в сложной причёске, спадавших на плечи. Но она тут же отвернулась. Что ей эта красота, если её не видит Сай?

– Ты прекрасно выглядишь! – дядя посмотрел на неё с нескрываемым удовольствием.

Кея подала ему руку, и они проследовали вниз по лестнице к парадной зале. Музыка стихла. Дядюшка открыл дверь, и они вошли. Кея подняла голову, чтобы осмотреть зал, и тут же опустила, покраснев. Все взгляды были устремлены на неё. В них читалась и зависть, и восторг, и удивление, и восхищение. Мистер Друфарс сполна наслаждался этой минутой, не замечая, что племяннице не по себе. Потом был подан сигнал к балу. Музыка заиграла снова. Начались танцы.

Кея не успела оглянуться, как её бальная книжка была исписана до самой последней страницы. Она была бы и рада не танцевать, но подходящей причины для отказа не нашлось. Да и стоять в одиночестве, разглядывая резьбу на колонне, ей совсем не хотелось, ведь она почти никого не знала на балу. Не с кем было поговорить по душам или обсудить последние новости. Наверное, в том, что у неё нет подруг, была отчасти и заслуга дяди. Он считал, что общаться ей подобает только с детьми из знатнейших родов Гарлетона. Но ни с кем из них, у неё не сложилось дружеских отношений. Да и зачем ей подруги – у неё с детства был Саймон. Они делились новостями, рассказывали друг другу все тайны и секреты. Он приходил с приёмным отцом почти каждый день, и пока отец болтал с кухаркой, а та расплачивалась за мясо, они играли в саду. Кея сама не поняла, как любовь выросла из дружбы, просто в один ясный солнечный день, Сай сказал, что любит её, и всегда будет любить. Им тогда было по шестнадцать. А она? Разумеется, она его тоже любит и будет любить всю жизнь! А как же иначе?

Проплывая в танце мимо одной из колонн, она заметила в углу залы мужчину. Он стоял так одиноко и выглядел так несчастно, что ей даже стало жалко его. Старый фрак, давно вышедший из моды, потёртые ботинки, взъерошенные чёрные волосы и какие-то нелепые очки, всё время спадавшие на нос – одним словом, чудак. Он выглядел так чужеродно на этом балу, что Кея подумала: «И как только его заставили появиться здесь?» При первом же удобном случае она спросила у одной знакомой леди, кто этот странный мужчина.

– О, дорогуша, это Грегор Рихтер, племянник правящего лорда Эрдариуса. Слышала о таком? Важная шишка. У этого племянника денег – куры не клюют, но с головой у него не в порядке.

– А что такое?

– Да он с утра до ночи сидит над книгами! Вроде, что-то исследует. Он же -профессор. Да только преподавать отказывается, хотя дядя мог бы без проблем устроить его в академию. Говорят, дядя даже не оставляет мысли его женить. Но я тебя умоляю – кто же захочет за него выйти замуж? С ним же от скуки смертной умрёшь – одни книги, вечные книги, и больше ничего.

Вот, значит, как! Но Кея не увидела в этом рассказе ничего отвратительного. Она любила в дождливые дни читать, свернувшись калачиком у окна и слушая, как завывает ветер в каминной трубе. А ещё мечтать о Саймоне… Мысли её тут же переметнулись к любимому, который сидел где-то там, в одиночестве, без неё. И до конца вечера она уже не вспоминала об одиноком профессоре, скучавшем в углу бальной залы.

Глава 3