Ключ от солнца

– А ну не ругайся, когда рядом девушки! – осадила его богиня. – А Даждьбога я сейчас позову. Странно ещё, что он на твои крики не…

– Да спустился я, спустился, – раздалось со стороны уводящего к кабинетам коридора.

Ника повернула голову, и увидела мужчину, который выглядел именно так, как должен выглядеть славянский бог солнца. Он будто сошёл со страниц книги сказок: светловолосый, могучий, в белой рубахе; грудь – колесом, плечи – вразлёт. Выражение лица было серьёзным, но не суровым, голубые глаза смотрели мягко и с добротой. Из образа, который Ника выстроила у себя в голове, выбивались лишь две вещи: современная одежда да борода, которая у Даждьбога оказалась пускай и светлой, как воображала Ника, но короткой.

– Вижу, нелегко вам пришлось? – проговорил Даждьбог глубоким, мощным голосом. – Уж простите, что не помог: не положено. Соловей-то знает, а ты, наверное, не раз меня за безучастность недобрым словом поминала – да только не могу я в борьбу зимы с летом в межсезонье вмешиваться. Это вон, его задача.

Даждьбог говорил, а Ника с удивлением думала: нет, за весь сегодняшний день она ни разу мысленно не просила помощи у богов. Поначалу, наверное, потому что не верила, а потом… она не знала, почему. Может, из-за того, что взяла на себя ответственность?

– Ну-ка, у кого из вас ключ?

Только сейчас Ника сообразила залезть в карман. Она положила заветный ключик в ладонь Даждьбога, и вдруг произошло то, чего она так ждала: ключ засиял тёплым золотым светом. Даждьбог улыбнулся, благодарно потрепал её по макушке. Жест был покровительственным – когда так же делал папа, Ника обычно недовольно уворачивалась, а тут неожиданно для себя не сдвинулась с места. От руки Даждьбога исходило приятное тепло.

Прикосновение не было долгим. Мгновение – и Даждьбог двинулся обратно в коридор. Он прошёл мимо одинаковых дверей, за которыми кто-то принимал солнечные ванны, и вдруг остановился перед одной из них. Ника вытянула шею, но толком ничего не видела, и в итоге нерешительно встала, шагнула ближе. Даждьбог ничего не сказал.

Он не обращал внимания ни на Нику, ни на всё остальное вокруг. А вот Ника заметила, что одна из дверей как-то странно дрожит, будто сильный ветер пытается открыть её изнутри. Из щели между ней и полом сочился морозный воздух – он лизнул Нике щиколотки, и она невольно переступила с ноги на ногу. Чувство было, как будто она в одних джинсах вышла на улицу посреди зимы.

– Так это… – сообразила вдруг Ника.

Но не договорила, потому что Даждьбог повернул ключ в замочной скважине ничем не примечательной двери, а потом толкнул её вовнутрь. В коридор хлынуло тепло солнечного летнего дня, тяжёлый душный воздух, сладковатый запах свежескошенной травы, шум зелёной листвы, далёкое чириканье соловья, а ещё – мягкий свет утреннего солнца, какой греет спину, когда в июне идёшь в пришкольный лагерь, нарочито медленно, чтобы подольше оставаться на улице.

Это было лето. Ника думала, что не любила его из-за жары и веснушек, но когда его звуки, запахи и чувства нахлынули на неё, губы невольно растянулись в улыбке. Было хорошо.

– Вот и всё, – проговорил Даждьбог.

Ника не заметила, а он всё это время смотрел на неё своими добрыми, всё понимающими глазами. Она не сомневалась: он точно знал, что она только что ощутила и осознала. Просто не считал нужным об этом говорить.

Не стал он говорить и о том, что заставило улыбку первой эйфории сойти с лица Ники. Она вдруг поняла, что значило «всё», произнесённое Даждьбогом. Ей нужно было идти, возвращаться в маленькую квартиру, делать домашнее задание, ужинать с мамой и папой и рассказывать, как прошёл день, каким-то чудом обходя самую удивительную, невероятную, страшную, тяжёлую и прекрасную его часть.

– А который час? – спросила она, и вопрос первым камнем обыденности навалился на её плечи.

Мокошь глянула на часы над стойкой администратора: оказалось, была половина пятого. У Ники оставалось всего полчаса, чтобы добраться до дома, но она могла успеть – надо было только прямо сейчас выскакивать за дверь. Вот только при мысли о том, чтобы уйти, в груди становилось холодно.

– Пора тебе, да? – спросил Соловей очевидное.

Ника вышла из коридора, остановилась в холле у столика. Чтобы чем-то занять себя, взяла в руки кружку, отхлебнула чая. Он слегка остыл, и теперь за теплом она смогла разобрать вкус: необычный, слегка сладковатый.

– Ага, – кивнула.

– Ну, тогда пока, – Соловей странно улыбнулся. – И спасибо. Ты говорила, что я тебя спас, но ведь ты меня тоже спасла. И даже первее.

– А у нас соревнование? – не удержалась Ника.

– Ещё какое! Только пока ничья, а это неинтересно.

– Значит, нужен реванш?

Он вдруг поднял голову и посмотрел ей в глаза – впервые за этот день. Глаза у него оказались серо-зелёные, цветом похожие на болото, и очень внимательные, в самую душу заглядывали! Наверное, поэтому он видел её насквозь и говорил именно то, что нужно:

– Значит, будет реванш.

В тот день домой Нику подвезли. Оказалось, Даждьбог не только содержит солярий, но и неплохо водит машину. Он доставил её прямо к подъезду, когда не было ещё и пяти. Ника махнула ему на прощание рукой, а затем, чтобы долго не сомневаться, взлетела вверх по лестнице в квартиру.

Она думала, внутри всё будет вверх дном, но было почти нормально. Дверь была открыта, но не нараспашку – снаружи и не поймёшь. Никто не входил, всё ценное было на своих местах. Из-за открытого окна по залу разлетелись бумаги, но Ника быстро их собрала. Потом пошла в свою комнату, увидела на полу коробку для птицы. Подложенная в неё бутылка с водой давно остыла, так что Ника слила воду и положила её на место. Коробку с просверленными дырочками спрятала под кроватью, решив выкинуть завтра тайком от мамы.

Ника успела ещё слегка прибраться, когда та пришла с работы. Она почти сразу пошла на кухню готовить ужин, а Ника присоединилась – резала овощи для салата. Папа вернулся двадцатью минутами позже, как и всегда: ему дольше было добираться до дома. За стол сели вместе, говорили о всякой ерунде. Ника рассказывала о школе, с трудом вспоминая сегодняшнее утро будто из другой жизни. Мама пожаловалась на ревизоров, папа практически ничего не говорил. Потом Ника помогла убрать со стола, мама пошла отдыхать, а папа остался мыть посуду.

Всё шло, как всегда – это-то и было странно. Ника никак не могла поверить, что после долгого дня, за который она успела узнать о существовании богов, духов и странных ритуалов, можно вот так просто сидеть на кровати и читать книгу. Она и не читала, если честно: взгляд в сотый раз скользил по одной и той же строчке, а та никак не хотела откладываться в памяти. Всё, о чём Ника могла думать, было случившееся сегодня. И слова Соловья, которые звучали как обещание будущей встречи.

Из-за этого она долго не могла заснуть, а поутру пропускала слова родителей мимо ушей и постоянно переспрашивала. Мама даже забеспокоилась, несколько раз порывалась потрогать Нике лоб:

– С тобой точно всё в порядке?

– Точно, – бесцветным голосом откликалась Ника, а мысленно повторяла: «Всё в порядке, просто я вчера спасла мир и немного переволновалась».

Хотя, если честно, Ника не чувствовала себя так, будто что-то спасла. Да и как могла она, обыкновенная девчонка в криво сидящей форме, как-то влиять на судьбы мира или хотя бы природы? Нет, ерунда какая-то – Ника решительно покачала головой, заставляя себя вернуться в реальность и вспомнить, что там задавали на биологии. Уж точно ничего про соловьёв.

В школу её подвёз папа. На прощание он ещё раз уточнил, всё ли у Ники хорошо, – наверняка по просьбе мамы. Сам папа не то чтобы не беспокоился о дочери, просто и сам был погружён в раздумья: вчера он обмолвился о каких-то сложностях на работе. Так что Ника решила его не отвлекать и снова улыбнулась:

– Всё хорошо. Честное-пречестное, – и нарисовала напротив сердца маленький крестик.

Увидев этот жест, которому сам научил её в детстве, папа не сдержал улыбки. Посмотрел на Нику тепло и с заботой:

– Ну, хорошо так хорошо. Но если что – ты всё можешь нам рассказать.

– Если будет что, обязательно расскажу, – соврала Ника и, поправив рюкзак на плече, побежала по тропинке на школьный двор.

На крыльце стояла Ира. Увидев Нику, она широко махнула рукой, одновременно приветствуя и показывая, что всё ещё ждёт. Они ещё с пятого класса взяли за правило вместе заходить в школу – и ещё с пятого класса Ира привыкла, что Ника вечно опаздывает.

– Привет-прости-пожалуйста, – протараторила та, взбегая на крыльцо.

Ира махнула рукой, как бы говоря, что извиняться бессмысленно.

– Ты толком и не опоздала. До звонка ещё пять минут.

Девочки бросились внутрь. Оставили куртки в гардеробе, взбежали на третий этаж, упали за парту – и тут же по коридору прокатился пронзительный звон. Не успел он затихнуть, как дверь открылась, и в кабинет вплыла биологичка.

И началось: уроки, перемены, уроки, обед, снова занятия. Рутина немного отвлекла Нику от мыслей – вместо вчерашнего, они всё чаще обращались к теоремам, фактам и правилам. Матеша и вовсе устроила внеплановый тест, заставив мозг просто вскипеть от обилия формул и отбросить в сторону всё, кроме них. Из школы Ника вышла усталой и пустоголовой.

– Ты сразу домой? – спросила Ира, остановившись.

– А куда ещё?

– Можем мороженое поесть. Ларёк сегодня открылся.

Ларёк с мягким мороженым напротив школы работал только летом. Предполагалось, что мороженое оттуда нужно есть строго на улице, поэтому продавец всегда дожидался тёплой, солнечной погоды. Из-за этого Ника не думала, что он откроет окошко в ближайшие дни – прошлая неделя выдалась пасмурной, пронизанной ветром, да и эта по прогнозам не то чтобы отличалась. Но лишь по прогнозам.

Только сейчас Ника обратила внимание на то, что творится вокруг. А вокруг была первая зелёная трава, редкие одуванчики с приземлившимися на них пушистыми пчёлами, ясное солнце и небо – голубое, высокое, почти безоблачное. Ника задрала голову, глядя на мелкие облака, и смешно сморщила нос, подставляя его безжалостному яркому свету.

– Надо же, – пробормотала она. – Лето.

– Ага, я тоже не ожидала. Теперь, как дурочка, куртку в руках таскаю, – Ира помахала перекинутой через локоть курточкой. – Папа сегодня уже ругался, что эти синоптики ничего в погоде не понимают и зря берутся её прогнозировать. Я, если честно, уже согласна.

Ника улыбнулась. Она же не могла сказать, что синоптики были правы, а это она испортила их точный прогноз. Она и Соловей, которого не было ни видно, ни…

Птичье пение над головой зазвучало, будто в ответ её мыслям. Эту песню Ника после вчерашнего узнала б всегда – даже если бы все остальные события прошлого дня стёрли из памяти.

На дереве, высоко-высоко, сидел и заливался соловей. И Ника не могла знать точно, но почему-то была уверена – это тот самый.