Наброски. Автобиографический роман с терапевтическим эффектом

Любовь – это когда тебе все равно:

? сколько у человека денег

? как он одет (и вообще ? как он выглядит)

? кем он работает, насколько это престижно

? какие у него друзья и родственники

? грамотно ли он пишет

? смешные ли у него шутки

? дарит ли он тебе подарки и дорого ли они стоят

? одобрит ли его твоя семья

Тебе важно, что он жив и здоров. А счастье ? когда он рядом. Просто рядом.

И если судить с этой позиции, настоящая безусловная любовь была у меня в 14.

А всё остальное, давай откровенно, симпатия, уважение, партнерские отношения. Потому что отныне и навсегда мне было

НЕ ВСЁ РАВНО.

***

? Интересно, какими мы стали три года спустя? Рассказать?

Что до меня, я, наконец, вылупилась в бабочку, научилась справляться с непослушными волосами, полюбила наряжаться.

Я смотрела по сторонам ? на «англичанок», «немок», на нашу французскую кафедру. Я поняла, что ярко не равно красиво, что многоцветье требует мастерства, а значит ? монохром и минимализм мне в помощь. Пока нет опыта. Пока нет денег.

Ещё поняла, что я ? «попса», и надо срочно набираться ума-разума, навёрстывать, догонять новый круг общения. Я потихоньку знакомилась с джазом, открыла для себя бардов-шестидесятников, погрузилась в мир живописи, архитектуры.

И литература, конечно, да.

В эпоху до Интернета мы брали книги в библиотеке или искали по знакомым. Перед каждой сессией эти книги (бесконечный список!) лежали стопками на письменном столе, на кресле, стульях, подоконниках. И всё это нужно было освоить.

И это было… волшебно!

? Хочешь честно? У меня есть некоторые претензии к альма-матер: качество и количество занятий по переводу, может, ещё кое-что. Но я всегда буду благодарна за то, что нас заставили прочесть…

Я выросла. Я больше не была Тотошкой.

Я остро чувствовала свою привлекательность, но вместе с ней, не менее остро ? недостатки, минусы, слабые стороны.

Я обзавелась страхом не понравиться. Раньше меня не заботило, примут ли меня в «приличном обществе». Теперь ? всегда.

Я стала уязвимой. Потеряла шлем беспечности, панцирь наивности.

Ре-пу-та-ция. Noblesse oblige.

В какой-то момент я заметила, что и М. без брони.

Без плаща супермена. Без манящего ореола вожака.

Это было… не очень-то приятное открытие. Как если бы ты узнала, что рок-звезда пьёт по вечерам кефир с корицей. Как если бы ты увидела дырку на носке любимого актёра.

Мне открылась истина: М. тоже уязвим.

За два года он сильно изменился. Я не знаю причин.

Возможно, его обточила армия.

Возможно, взрослая жизнь.

Он похудел, нахмурился, а в глазах цвета осенней воды появилось тревожное облачко, смутное беспокойство, которое не исчезало теперь даже в солнечные дни. Лишь иногда. Когда нам было хорошо вместе.

М. устроился работать поваром в кафе с гламурным названием.

Работал много, но почти никогда не имел денег.

Деньги… В семнадцать лет я узнала им цену. Я захотела туфли, серёжки, платья.

И ещё мне хотелось, чтобы М. соответствовал.

Нашла недавно фотографию того периода. Мы стоим у театра (у театра!), и он очень хорошо одет. Помню, как мы вместе выбирали ему драповую куртку, кепи, бежевую рубашку из вельвета, хорошие ботинки…

В середине 90-х это требовало не только финансовых вложений, но и большой выдержки. И везения!

Потому что одежда продавалась на рынке.

***

? Знаешь, что я считаю одним из главных достижений современной экономики?

Одежду и обувь можно покупать в магазинах!

Тот, кто не жил в девяностые, вряд ли меня поймёт.

Тем, кто жил, объяснять не надо.

Я просто покажу в режиме слайд-шоу: на площади стоят палатки, бесконечные ряды палаток, целый город, запутанный лабиринт. А над лабиринтом звучит Королёва, и Губин, и Фристайл.

В палатках работают женщины, одетые по принципу «капусты», у этих женщин напряжённый, жесткий взгляд. То, чем они занимаются, настолько непредсказуемо и опасно, что они вообще ничего не боятся.

Мы идём по междурядью, нет, не идём, нас несёт людская река.