– Вакантов, я, как нахалка с большим стажем и опытом, за рамки никогда не выхожу, – отрезала Маша. – Так что затаи дыхание и внимай, говорить буду.
То ли он выполнил это требование, то ли у него просто нижняя челюсть отвисла от такого нахальства, так что он не сразу смог использовать ее в разговоре, но возражений из трубки не последовало. И Маша продолжила:
– Мне необходимо тебя сегодня увидеть. Где мы можем встретиться? Можешь ты ко мне приехать, могу и я к тебе, куда скажешь.
– Я тебе скажу: отвали. Мы ведь с тобой уже обсудили вопрос нашего общения.
– Ничуть не бывало! В этом вопросе мое мнение не совпадает с твоим. И потом, это действительно очень важно, поверь. Расскажу все при личной встрече.
– Машка, один раз я тебе уже сказал: больше никаких личных встреч. Повторять не буду. Всего хорошего!
– Еще одну минутку! – торопливо сказала Маша, боясь, как бы он не бросил трубку. – Если ты не хочешь ехать ко мне, то, так и быть, сама до тебя доберусь, и сделаю это без твоего приглашения. Что ты там упоминал в разговоре со мной? Закатовку? Так вот, приеду туда и буду бродить по улицам, пока не угадаю, в каком из домов ты живешь.
– Я там уже не живу, иначе ни словом бы о ней не обмолвился. А кроме того, это дыра каких мало, так что одинокой девушке туда вообще лучше не соваться, особенно вечером.
– Ну, значит, если со мной там что-нибудь случится, то это останется на твоей совести. Или ты все-таки назовешь мне какой-нибудь другой адрес? Чтобы завтра в утренних криминальных сводках не обнаружить имя своей бывшей одноклассницы? Которая всего-то и хотела тебе просто помочь?
Глеб что-то тихо и отрывисто произнес сквозь стиснутые зубы, и вряд ли это был комплимент. Но, зная Машу еще по школе, после короткого раздумья все-таки сдался:
– Ладно, приезжай, если хочешь. Есть в пригороде такой поселок, Сосновка. Дом номер три.
– Заметано. Не знаю, сколько туда ехать, но на сборы беру полчаса. Жди.
Полчаса – не полчаса, но минут за пятьдесят Маша все-таки собралась. Оделась, причесалась, накрасилась, уделив особое внимание сокрытию синяка. Антон уже ждал ее в машине у подъезда, но Маша даже мусор никогда не пошла бы выносить неприбранной, так что уж было говорить про встречу с Глебом. Уже в прихожей Маша вдруг подумала о том, что ее ушедший в подполье одноклассник не избалован сейчас домашней пищей, и, заскочив ненадолго на кухню, набросала в контейнер котлет, прихватив их с собой. А напоследок еще и полпачки молотого кофе выхватила из буфета.
– И снова здравствуйте! – приветствовала она Антона. – Ты знаешь, где находится такая Сосновка? До нее далеко?
– Километров двадцать. А тебя-то туда каким ветром несет? Совсем не в твоем стиле поселочек.
– Экзотики захотелось, – вздохнула Маша. – Так что несет меня не ветром, а скорее всего, просто воздушными завихрениями. Едем!
С пробками им в пути повезло, в том смысле, что их не было, так что доехали они быстро. Антон въехал в сам поселок и остановился возле первого дома:
– Ну вот, а дальше куда?
– А дальше я здесь выйду, – решила Маша, вспомнив вдруг про то, что Глеб все-таки скрывается, а значит, нужно соблюдать какую-никакую конспирацию.
– Маш, что ты все-таки задумала, а? Зачем сюда приехала? Давай, я тебя тут подожду?
– Нет, не стоит. Не знаю, насколько я здесь задержусь.
– Маш, не по нраву мне это глухое место.
– Не дрейфь, меня здесь ждут. – Она покосилась за окно уютного салона машины. На улицу с редкими фонарными столбами, между которыми словно сгущалась тьма. С одной стороны улицы шли дома за глухими заборами, с другой к ней почти вплотную подступал хвойный лес. Идеальное место для того, кто желает скрыться от посторонних глаз. Или заманить и избавиться от не в меру назойливой одноклассницы. Маша усмехнулась, поймав себя на этой мысли: до чего только не додумаешься в подобной обстановке! И, отметая от себя все сомнения, решительно открыла дверцу машины: – Все, Тоха, пока.
Она еще постояла перед машиной, состязаясь в упрямстве с Антоном, который не хотел уезжать, пока она не дойдет до нужного дома. Но все-таки сдался, когда Маша показушно топнула ногой. Она проводила его взглядом, а как только переключила свое внимание на неброские избушки, так сразу и пожалела о том, что отпустила его так рано: номера домов, как выяснилось, начинались вовсе не от дороги, а от дальнего конца поселка. Так что вместо ожидаемой цифры «один» Маша увидела на заборе номер «37».
– Ну что ж… так как альтернативы нет, то постараемся принять неприятную новость с достоинством, – пробормотала она. Оглядела полутемную и в ухабах дорогу, потом – свои туфли, не самые парадные, но тоже на каблуках. И так как других вариантов действительно не было, то двинулась к дальнему краю поселка, чувствуя себя при этом крайне неуютно. Можно было подумать, что поселок вымер, если бы изредка, сквозь щели в заборах, в окошках не показывались тусклые огоньки. Зато деревья на другой стороне улицы качались от ветра, то и дело отбрасывая на дорогу нервирующие Машу тени, как будто выпрыгивающие к ней из темноты и пытающиеся до нее дотянуться. Маше казалось, что бредет она уже целую вечность, но когда ей попалась очередная табличка, она выяснила, что прошла только двенадцать домов, в полутьме и безлюдье, под тоскливый посвист ветра в сосновых иголках. Не выдержав, она достала телефон и набрала номер Глеба, намереваясь попросить, чтобы он ее встретил. Но, еще больше угнетая и без того нерадостное Машино настроение, телефон сообщил ей, что Глеб сейчас находится вне зоны действия сети. От этого открытия Машу начало уже потряхивать. А ну как он ее там вовсе и не ждет, просто назвал первый попавшийся адрес, чтобы только отмазаться? Или вдруг… Машу аж в жар бросило от этой мысли… вдруг убийцы уже опередили ее, всего на какие-то полчаса? И она увидит сейчас разоренный дом с выбитыми дверьми? А самое страшное – с остывающим телом Глеба посреди комнаты. Картина вырисовалась так четко, что Маша даже остановилась ненадолго, пытаясь взять себя в руки. Потом снова пошла, так быстро, как только позволяли на этой дороге ее каблуки.
Третий дом встретил Машу неприветливо. Прежде всего – отсутствием какого бы то ни было освещения. Еще и в доме, и во дворе царила мертвая тишина. Нехорошая, недобрая. Дрогнувшей рукой Маша открыла скрипнувшую калитку и нерешительно направилась к крыльцу, тревожно прислушиваясь. Крыльцо, как и калитка, тоже оказалось скрипучим, запело под Машиными каблуками всеми своими ступенями, каждая на свой лад. Если бы Глеб был дома, он уже не мог этого не услышать! Однако почему же до сих пор не дал о себе знать?! Обмирая от страха, Маша потянула на себя дверь. Та подалась легко, оказавшись незапертой. И запах в доме был жилой. Вот только снова эта гнетущая тишина и темнота… Маша вытащила из кармана свой телефон, нерешительно осветила им сени. Прежде всего – пол, на котором всю вторую половину пути ей отчетливо представлялся лежащий Глеб. Слава богу, наяву он там перед ней не предстал, и даже следов крови было не заметно. И не успела Маша облегченно вздохнуть по этому поводу, как прямо у нее за спиной прозвучал негромкий и не слишком-то приветливый голос:
– Ну, привет. Как доехала?
Маша удержалась от того, чтобы завизжать, но не от того, чтобы, развернувшись, попытаться залепить «гостеприимному» шутнику оплеуху. Глеб рефлекторно выставил руку, спасая свою голову от ее яростной ладошки, и Машины пальцы наткнулись на теплый металл.
– Что это? – Перехватив его запястье второй рукой, она на ощупь убедилась в том, что не обманывается и что у Глеба в руке действительно пистолет. – Ах ты, гаденыш неблагодарный! Я к нему тащусь тут на каблуках через эту убогую улицу, изнывая от страха, я ему котлеты домашние тащу, чтоб накормить по-человечески, а он меня со стволом подкарауливает!
– Начнем с того, что никто тебя сюда не звал. – Он протянул свободную руку к стене. Выключатель оказался совсем рядом, и в сенях наконец-то загорелся пусть тусклый, но свет. – И торжественной встречи тебе тоже не было обещано.
– Ну что ты? – глядя на то, как Глеб убирает пистолет в кобуру, Маша попыталась скрыть обиду за иронией. – Очень даже торжественно получилось. И как ты, всем поголовно такой почет оказываешь или выборочно?
– Всем. Оттого и жив до сих пор.
– Но ведь ты знал, что я должна приехать! Или что, ждал со мной еще кого-то? Теперь-то я вижу, что дело вовсе не в том, что ты не желаешь втравливать меня в опасные игры, а в том, что ты вообще никому не доверяешь, и мне в том числе. Правильно, а с чего бы? После стольких лет молчания я вдруг свалилась тебе как снег на голову со своими предупреждениями. Ясное дело: втираюсь к тебе в доверие, чтобы потом тебя сдать этим самым свирелевцам, сребреников эдак за тридцать. Молодец, ты меня раскусил! Теперь и пристрелить заодно можешь, чего уж там полумерами ограничиваться!
Невозмутимо выслушав ее гневную речь, Глеб в конце лишь кивнул:
– Спасибо за разрешение. Можно я им попозже воспользуюсь? А пока проходи, раз уж нарисовалась, – невзирая на ее сопротивление, он приобнял ее за плечи и повел дальше, в просто обставленную комнату с плотно закрытыми ставнями. – Скажи, ты сама много кому стала бы доверять, если бы от этого зависела твоя жизнь? А меня, знаешь, даже не столько факт ее потери пугает, сколько то, что из-за своей преждевременной смерти я так и не успею остановить этот расчленительный беспредел, которым никто больше заниматься не хочет. Так что у меня нормальная здоровая реакция на скрип калитки и ступеней, независимо от того, жду я кого или нет.
– Ладно, проехали, – ворчливо сдалась Маша. Подошла к столу, раскрыла сумку, вытащила продукты. Спросила:
– Хлеб и турка у тебя есть?
– Хлеб есть, хоть и черствый. А про турку понятия не имею. Что ты вообще тут затеяла?
– Тогда давай любой ковшик, я уже и сама кофе хочу, – не отвечая на вопрос, потребовала Маша.
После того как аромат готового кофе растекся по всей комнате, Маша разлила его по чашкам. Одну чашку взяла сама, другую пододвинула к мрачно наблюдающему за ее действиями Глебу. Тут он поднялся и, не дожидаясь повторной просьбы, достал пакет с хлебной нарезкой. Маша, в свою очередь, открыла контейнер с котлетами и поставила его на середину стола.
– И что это? – холодно поинтересовался он, не спеша притрагиваться к угощению.
– Котлетки, – подавая пример, Маша взяла одну. – Свежие, мама сегодня утром делала.
– Так ты за этим сюда и приехала? Настырная же ты, Машка.
– Нет, не за этим. Но о делах потом. А пока бери и ешь. А не сиди с таким видом, как будто хочешь плюнуть в душу тому человеку, который от всего сердца старается сделать для тебя хоть что-то хорошее.
Вначале он как будто хотел что-то ей возразить, но потом все-таки принялся за еду. Ел он сдержанно. Слишком сдержанно, обычно мамины котлетки ели с куда большим аппетитом. Маша поддерживала компанию. Хлеб оказался не просто черствый, а окаменевший, так что пришлось макать его в горячий кофе – только так он становился мало-мальски съедобным. Но, на Машин вкус, так было даже пикантнее. Никогда еще ей не приходилось есть котлеты в таком необычном виде, а особенно в такой компании, как сегодня. Любуясь на Глеба украдкой, чтобы по возможности его не смущать, Маша откинулась на спинку стула. Когда-то, в школе, она могла позволить себе роскошь любоваться им каждый день, было бы желание. Сколько лет прошло с тех пор? С последнего звонка, отметившего переход от каждодневных встреч к многолетней разлуке? И вот встретились, а он все такой же! Суровый, предпочитающий держаться особняком, рассчитывающий лишь на свои силы. Именно про таких говорят: «И один в поле воин».
Тут у Маши зазвонил телефон.
– Ага, не выдержал все-таки, – сказала она, отвечая на вызов. – Да, Антош?
– Маш, ну ты как, добралась до места? А то я все-таки волнуюсь.
– Не волнуйся, добралась, встретили и даже не пристрелили. – Маша дала отбой и не смогла удержаться от еще одной колючки в сторону Глеба: – Агент свирелевцев звонил, интересовался, пора ли высылать группу захвата.
– А на самом деле? – игнорировал ее выпад Глеб.