Дело гангстера боится

А бабка между тем снова залилась слезами.

– Врача! Врача! – вопила она что есть силы. – Мне плохо! Умираю!

От ее криков из комнаты сиганули прочь перепуганные кошки подруг. Фантик и Фатима не выносили громких звуков. Кошек отличал любопытный нрав, но такое представление было чересчур даже для них. А подруги подумали, что для умирающей бабка кричит удивительно громко. Но дело было даже не в этом. Пусть теща банкира притворялась, сколько бы ей заблагорассудилось. Но почему она называла Виталика чужим Шарикову?

Таракан тоже вопросительно посмотрел на банкира, а потом на его жену.

– Ну, да! – раздраженно откликнулась Виолетта. – Да, мой сын не родной моему мужу. Он его усыновил. Теперь вам ясно, что имеет в виду моя мать?

– Ой, дура! – немедленно отреагировала старуха. – Какая же ты дура, Летта!

– Софья Георгиевна, помолчите, – велел ей Таракан. – Если бы не ваши реплики, никто бы ничего не узнал.

Старуха примолкла. А ее дочь со вздохом полезла в свою сумочку за кружевным носовым платочком, которым она деликатно промокнула свои глаза. У бабки Виталика платок был самый обычный, дешевый и не слишком чистый. У Шарикова полотняный. А вот у Виолетты оказался при себе изящный кружевной. Подруги и сами не знали, что следует из этих их наблюдений, они просто отметили это.

– Так и знала, что придется об этом сказать, – произнесла она затем. – Да, Виталик был рожден от другого мужчины, не от моего нынешнего мужа. Но мой первый брак был законным образом зарегистрирован, потом я овдовела, так что стесняться мне нечего.

– С приплодом Шариков ее взял! – злобно каркнула бабка Софья. – Вот и не мог ей этого забыть никак. Виталика он ненавидел. И шар этот дурацкий, я уверена, придумал только для того, чтобы мальчонку со свету сжить.

И повернувшись к зятю, она злобно воскликнула:

– У-у-у! Гад ты скользкий! Ненавижу тебя! Если с Виталькой что-то случится, никогда тебе этого не прощу. Сгною! Прокляну! Ненавижу!

Старуха была близка к истерике. Но зятю ее выступления были не в новинку. Он выслушал угрозы довольно равнодушно и быстро ответил:

– Я ни в чем не виноват. Меня даже тут не было, когда случилось несчастье.

– Да уж конечно, хитрый ты червяк! Вечно найдешь лазейку, куда спрятаться. И ведь ни налоговая тебя прищучить не может, ни ФСБ. Вечно ты вывернешься, мерзкий гад!

– Мама, помолчи!

– Софья Георгиевна, вы думайте, что говорите!

Теперь банкир выглядел изрядно испуганным. Он явно не хотел, чтобы в поселке узнали, что им давно интересуется налоговая служба вкупе с ФСБ. Но бабка, забывшись в своем горе, невольно вынесла сор из избы. Теперь она замолчала, но было уже поздно.

– Что там с налоговой? – оживился Таракан.

– Все ерунда! – быстро ответил Шариков. – Вопрос уже решен. Были кое-какие неувязки с платежами по вине неопытных девчонок, но все уже исправлено, штрафы заплачены, у налоговой ко мне вопросов больше нет.

– А у ФСБ?

– Это вообще не ко мне! Это все Барсуков что-то там химичил. Выписывал левые кредиты, которые шли совсем не на то, на что должны были идти.

– А на что же они шли?

Голос Таракана не позволял усомниться, что ответ на свой вопрос он получит обязательно. Не от самого Шарикова, так от кого-то другого из осведомленных лиц. И Шариков счел за лучшее ответить:

– Несколько кредитов было выписано на имя некоего Эльдара Мансурова. Его подозревали в связи с террористами. Но откуда же нам с Барсуковым было знать об этом? Мы выдали этому человеку деньги, а оказалось, что не надо было этого делать.

– И много вы ему выдали?

– Десять миллионов рублей.

– А обеспечение?

– Он взял эти деньги на развитие бизнеса, – уклончиво ответил банкир.

– И ваш банк выдал деньги человеку, не взяв с него никакого залога?

– Он производил впечатление порядочного. И у него был прекрасно составленный грамотный бизнес-план! Не у всех наших клиентов бывает такой развернутый и подробный план. Барсуков сказал, что Мансурова обязательно ждет успех. Его бизнес расцветет буйным цветом и принесет нам и нашему банку богатые плоды.

При этом Шариков так искренне таращился в глаза своему собеседнику, что сразу же становилось ясно, он врет или, по крайней мере, многого недоговаривает.

И еще подругам стало понятно, что всей правды Шариков все равно им не скажет. Будет врать, юлить и уходить от истины насколько возможно. Такой уж он человек, этот банкир. Верить ему на слово мог только полный лох. А уж кем-кем, а лохом Таракан не был. И поэтому оставил бесполезные расспросы банкира относительно его подозрительных сделок и задал конкретный вопрос:

– В какой фирме вы брали в прокат этот злополучный шар?

– Клуб любителей аэронавтики. Слышали о таком?

Таракан явно не слышал, покачал головой и произнес:

– Прекрасно. Телефон там имеется?

– Я дам вам визитку.

После того как визитка перешла из рук банкира в руки Таракана, тот снова спросил у Шарикова:

– Вы договаривались о каком-то конкретном шаре или попросили любой на выбор хозяев клуба?

– Да! Я хотел только слона!

– Почему именно его?

– По телевизору я видел показательные выступления этого клуба. И Виталик их тоже видел. Это был тот редкий случай, когда мы вместе с сыном смотрели телевизор. Обычно я прихожу с работы слишком поздно, он уже спит. Видимся мы с ним только по выходным, да и тогда по большей части меня от семьи отвлекают мои дела. Но тот вечер выдался особенным.

И помявшись, Шариков заговорил снова:

– Виталик – он ведь не совсем обычный ребенок. С ним, знаете ли, бывает трудненько сладить. Но в тот вечер он был идеальным. У него после трех дней болезни была наконец-то нормальная температура. И, наверное, сил на капризы и фокусы у него просто не осталось.

Говоря о своем приемном сыне, банкир как-то раскрепостился и смягчился.

– Мы спокойно посмотрели с ним выступление этих аэронавтов, – продолжал он. – И мальчику особенно понравился шар в виде разноцветного, разрисованного узорами слона. Он потом еще несколько дней вспоминал об этом слоне. Это меня удивило и даже поразило, ведь у Витальки память короткая, обычно он на следующий день уже не помнит ничего из того, о чем мы с ним говорили накануне.

– На это же жалуются и учителя, – кивнула Виолетта, поддержав мужа. – Они говорят, что Виталик просто не может запомнить то, чему они его учат. Стоит им отойти от одной темы и перейти к другой, он моментально забывает все, чему научился до того.

– Особенно это ясно видно на примере математики, – вступила в диалог и бабушка. – Ведь там нельзя изучать одну тему, позабыв другую.

И подругам стало ясно, что в этой семье к не очень умному и порядком капризному мальчику относятся с большой любовью. Но если женщины ребенка баловали безобразно, то у отца еще имелось немного здравого смысла, чтобы мыслить критически в отношении Виталика.