Шито-крыто!

– Пожалуй, что и нет, – рассмеялся Лисица. – Но вы не бойтесь, мы с Цветиком очень самостоятельные. Мы не будем вам в тягость!

– Ну тогда устраивай сестру на ночь, – зевнув, сказала Леся. – Где белье, одеяла и подушки, ты знаешь. Отведи ее в любую из свободных спален и… И спокойной вам ночи! Извините, на ужин ничего предложить не можем. Мы с Кирой только что подъели последние крохи.

И с этими словами она ушла к себе. Кира чуток помедлила, но, видя, что Цветик по-прежнему жмется у дверей, явно побаиваясь ее, она решила тоже уйти и дать брату с сестрой свободу. Пусть Цветик осмотрится на новом месте, освоится. А там, глядишь, и говорить начнет. Ведь до сих пор от нее не было слышно ни единого словечка.

Может быть, девушка просто немая?

Дома у Иришки царила та особенная атмосфера, какая бывает, когда рядом находится тяжелобольной человек. Всюду пахло лекарствами и дезинфицирующими средствами. Родители девушки говорили приглушенными голосами, в которых слышались слезы. И у подруг, с их слов, даже сложилось такое ощущение, что Иришке уже никогда не встать с кровати.

– Там она, бедняжечка наша, – прошептала Иришкина мама, вытирая глаза кончиком белоснежного носового платочка. – Лежит целыми днями. Идите, девочки, проведайте ее. Иришке будет приятно.

Подруги наврали родителям с три короба, чтобы их только пропустили к ложу больной. Назвались работницами страховой компании, которая прислала их, чтобы проверить состояние больной и уточнить, действительно ли та нуждается в страховых выплатах или состояние ее здоровья сильно преувеличено врачами и окружающими ее людьми.

Подруги заранее подготовили фальшивые документы, которые удостоверяли их полномочия. Показали страховой полис, опять же фальшивый, поскольку в нем должно было стоять имя Оленьки. Это был стандартный страховой полис, который заключался на каждую девушку, поступающую в агентство Эстель. По нему Иришке полагались выплаты за вынужденный простой в работе. И родители пострадавшей девушки это очень хорошо знали.

Видимо, испугавшись, что их дочь могут лишить страховки, родители ее и дали обратный ход. Потому что Оленька, давшая подругам адрес Иришки, заранее предупредила их:

– Родители у Ирки чисто церберы! Никого к ней не пускают. К телефону Ирку не зовут. Только рассказывают, как ей худо. И еще винят нас в том, что мы довели их дочь до такого состояния.

– Почему это вы?

– Да кто их знает! По-моему, они оба у Иришки с хорошим приветом. И еще мне кажется, что они таким образом оберегают свою дочь от чего-то страшного.

А вот это могло быть очень близко к правде. Вероятно, родители Иришки не хотели, чтобы с их дочерью случилось что-то еще более скверное, чем то, что уже произошло. Однако угроза потери всех страховых выплат все же заставила родителей Иришки пересмотреть свой взгляд на визиты посетителей. Да и Кира с Лесей никак не походили на опасных преступниц.

Одним словом, к дочери родители Иришки подруг допустили. Допустить-то допустили, но… Но сами застыли рядом, не двигаясь с места. И поговорить при них с Иришкой по душам у подруг не было никакой возможности.

Иришка выглядела бледной. Нога у нее была в гипсе. Голова замотана бинтами. Наружу торчали только одни глаза, обведенные темными кругами.

– Господи! – ужаснулась Леся, увидев страдалицу. – Ирина! Как же они вас из больницы-то выписали в таком состоянии?

Иришка промычала что-то невнятное. То ли бинты ей мешали, то ли маячившие рядом родители. Кира покосилась на эту умилительную парочку, дружно утирающую слезы и сопли. Надо как-то избавиться от них! При родителях откровенного разговора с пострадавшей девушкой не получится. Напряжение так и витало в этой комнате. И было просто удивительно, как от него не случилось с кем-нибудь еще какой травмы.

Подруги задали Иришке несколько формальных вопросов, но даже на них родители не дали девушке ответить. Сами отвечали за нее, объясняя, что Иришеньке нельзя много разговаривать и вообще шевелиться. Но у подруг сложилось ощущение, что родителей волнует нечто другое. Да и для нескольких помятых ребер Иришка выглядела очень уж скверно. И потом… Все говорили, что в автомобильной аварии у девушки пострадала помимо ребер еще и рука, так почему же теперь у нее еще и нога в гипсе?

Родители сосредоточенно дышали подругам в затылок, мешая им одним своим присутствием. Да еще и мама Иришки все время что-то всхлипывала. Но всхлипывала она как-то беспредметно. Никаких реальных жалоб на водителя, подрезавшего Иришкину машину, или там на пьяного пешехода, перебегавшего дорогу в неположенном месте, из-за чего и произошла авария, подруги от нее не услышали. Создавалось такое впечатление, что родители просто не желали говорить на эту тему. И следили за тем, чтобы и их дочь не проговорилась о чем-то важном.

Наверное, визит подруг так бы и оказался бесполезным, если бы в дверь внезапно не позвонили. Отец Иришки пошел открывать. Затем в коридоре раздались громкие голоса, и мать Иришки поспешила ему на помощь.

Стоило родителям уйти из комнаты, как Кира подскочила к кровати больной.

– Тихо! – зашипела она на Иришку. – Молчи и слушай! Мы вовсе не из страховой компании. Нас прислала к тебе Оленька! Эстель заставила ее занять твое место. И теперь Оленька у нас снимается для обложки «МВМ». Что скажешь?

Иришка колебалась недолго.

– Пусть бежит! – твердо произнесла она. – Куда хочет, как хочет, но пусть бежит! Иначе она обречена!

– Ты веришь, что похищение трех прежних девушек связано с их работой в этом журнале?

– Это все знают!

И, подозрительно посмотрев на подруг, она спросила:

– А вы точно не из страховой компании?

– Нет. Говорим же, нас Оленька прислала. Она боится и…

– Тогда слушайте! – перебила Иришка. – Я вам так скажу, Оле бежать надо. Думаете, чего я тут вся в бинтах валяюсь, а родители ко мне никого и на пушечный выстрел не подпускают? Да все потому же! Они как узнали, куда меня сниматься отправляют, сразу же эту историю с аварией придумали.

– Да ты что?

– Ну, что сразу – это я приврала, – смутилась Иришка. – Я уже начала сниматься, когда это все началось.

– Что началось?

– Что, что, – проворчала Иришка, с трудом меняя позу в кровати и морщась. – Ох, как надоело в постели валяться, если бы вы только знали! Но лучше тут, чем… Одним словом, как только я на эту работу в «МВМ» подписалась, следить за мной начали.

– Кто?

– Конь в пальто! Откуда я знаю? Машина какая-то черная за мной всюду ездила. А кто в той машине сидел, я не видела. Стекла тонированные, не видать, чего внутри-то творится. Только я про эту машину уже от других девчонок наслышана была. Ну и, не будь дурой, родителям все и рассказала. А они уж эту историю с аварией придумали.

– Да ты что!

– Дядя Боря своим стареньким «Жигуленком» пожертвовал! – с гордостью сообщила им Иришка. – Правда, свою машину он все равно государству сдавать собирался, так что не прогадал. Вот мы с ним и разыграли все как по нотам. Я в больнице! Сниматься не могу. Да еще выплату по страховке получим. Какие-никакие, а все же деньги.

В принципе подруги не удивились, услышав Иришкины откровения. Чего-то в этом роде они и ожидали. Уж больно кстати пришлась и эта авария, и вынужденная неподвижность Иришки. Конечно, в таком состоянии не до съемок. Это и ежу понятно. Да и из дома не особенно выйдешь. А деньги на жизнь… Ну что же, деньги не главное. И опять же их Иришке выплатит страховая компания. Все очень удачно и славно.

– Но ты ведь сильно рисковала! Вдруг бы ты пострадала в аварии слишком сильно?

– Нет, – захихикала Иришка. – Дядя Боря у нас каскадер. Он все трюки на зубок знает. Он так сделал, что у страховой компании никаких вопросов не возникло. И Эстель поверила. А главное – сниматься в журнале мне не пришлось. И, значит, маньяк меня не похитит!

Иришка откровенно радовалась, а подругам внезапно стало как-то неприятно. Лежит тут в полной безопасности, родители на нее надышаться не могут, дядя-каскадер вон машиной пожертвовал, все у нее складно и ладно. Вот только за нее Оленька отдуваться теперь будет! А ту защитить, кроме матери, и некому. Родни у Оленьки никакой нет.

Видимо, Иришка что-то такое прочитала на их лицах, потому что в один момент посерьезнела и заявила:

– Что поделаешь, в жизни так – каждый сам за себя. Я сумела увильнуть от этой работы, а Оленька тоже должна о себе побеспокоиться.

– Возможно, с ней еще ничего и не случится.

– Случится! – уверенно кивнула Иришка. – Еще как случится! Иначе что я, даром ребра себе помять позволила? Обязательно случится!

И она жадно спросила у подруг:

– А что? Оленька вам еще не говорила, за ней уже следят?

– Следят?

– А то вы не знали? За всеми пропавшими девушками сначала следили.