Меню голодного леопарда

– Султан этого человека сто лет знает. Они лучшие друзья. Да что там, он и на меня бросился. Я испугался. Уши прижаты, зубы оскалил, ногами бьет. Он и на вечернем выступлении странно себя вел, но как-то отработал. Привели в денник, он немного постоял, потом как примется лягаться и скакать. Петруха прибежал, он на него, в сантиметре от его руки, зубами клацнул. Еще чуть-чуть, и ходил бы Петька без пальцев. Я к нему зашел, он меня копытом, по руке мне попал. Я только успел подумать, повезло, что некованый конь у меня. Была бы подкова, точно бы перелом. А так ушибом дело обошлось. Всю ночь не спал, все думал, что пристрелить его придется. Сегодня спозаранку примчался, смотрю, а он как ни в чем не бывало по деннику ходит. Задумчивый такой. Но меня увидел, обрадовался. Сразу же пустое ведро схватил, в котором мы ему обычно овес даем, и мне его принес. Мол, есть хочу. И ноль агрессии! Хвостом машет, улыбается, заигрывает даже. Вот что это было?

– Не могу сказать, что это было. Ты не думаешь, что коню могли что-то дать вместе с пищей?

– Исключено! Я животных перед выступлением одних не оставляю. С ними всегда Петруха, мой доверенный человек.

– Вот я и говорю, присмотрись к Петрухе.

– Да ты что! Он же мой свояк!

– И что? Дружба дружбой, а табачок врозь. Так и у родни могут обиды или зависть к тебе иметься.

– Чему завидовать-то?

– Да хоть твоим заработкам. Ты же руководитель, а Петя твой простой конюх и не выступает даже. Наверное, ему тоже хочется быть главным и выступать перед зрителями.

– Не хочется ему. Он зрителей боится. Ему с животными комфортно. А если ты насчет того, что Петруха мог мне насчет денег позавидовать, то у нас такого нет. Каждый свое дело делает. И насчет денег мы все наши доходы всегда поровну в своей семье делим. Чужих у нас в номере нет, все свои, ну, а среди своих мы возвеличиваться не станем. У нас не важно, кто и кем в труппе работает. Никогда не смотрим, кто руководитель, а кто уборщик. Каждый свою долю получает, и она у него равная другим получается. Так что, если бы Петька вдруг вздумал вредить, так это он и самому себе бы точно такой же вред нанес. Вместе с другими в доходах бы потерял, ни больше ни меньше.

И, подумав, дрессировщик спросил:

– А не могло это быть из-за инфракрасной сауны? Может, излучение так на Султана повлияло?

– Это абсолютно безопасная процедура.

– Ну, не знаю, доктор, тебе видней.

И дрессировщик увел своего Султана. А Кузьма Иванович обратил внимание на новых пациентов:

– Жанночка, проходите, голубушка. Я вашу проблему понял, вы мне по телефону все подробно объяснили. Сейчас осмотрим вашего пернатого артиста. Как крыло? Не жалуется?

– Теперь я на него жалуюсь.

И артистка показала перебинтованный палец.

– Ну, проходите.

И когда дрессировщица вошла в кабинет, ветеринар повернулся к молодым людям:

– Елисей, хорошо, что пришел. Как раз думал тебе звонить. Тут у нас вчера с Олегом какая-то чехарда получилась. Он мне вчера позвонил, велел приходить, посмотреть Чингиза. Потом с незнакомого номера мне сообщение прислал, что не надо приходить. Вечером ты звонил, выяснял, что случилось. Так что у вас там произошло?

– Чингиз порвал Олега на вечернем выступлении.

– Это я уже знаю. И спрашиваю, почему мне сразу же не позвонили?

– Как-то не до того было, – почесал в затылке Елисей. – Да и кому звонить? Олега в больницу увезли. Леночка с ним. А я совсем растерялся. Но я не ушел, я вместе с Чингизом остался. Он совсем здоровым выглядел. Больное животное так по клетке носиться не станет.

– Много ты понимаешь в медицине, чтобы вот так с ходу диагнозы ставить! – рассердился Кузьма Иванович. – Раз такое случилось, мне надо было все равно позвонить.

– Я не сообразил, – признался Елисей. – Сначала от шока вообще ничего не соображал. А когда смекнул, так Чингиз уже успокоился. Ночь была, я решил, что утром вам позвоню.

Кузьма Иванович не умел долго сердиться. Он вообще был человеком добрым, этой черты своего характера он стеснялся, а потому ругался для профилактики, чтобы никто не вздумал подумать или, чего доброго, ляпнуть про него такое.

– Очень странное явление, – потрогал он свой давно не бритый подбородок, который зарос колючей щетиной. – С утра у меня был еще один пациент. Принесли мне Жаконю, мартышку из вашего цирка. Он еще работает вместе с фотографом.

Фотограф! Это слово отозвалось эхом в голове у Сашеньки. Что-то такое ей говорили про фотографа, что требовалось уточнить.

– Так вот это славное существо Жаконя вчера продемонстрировал необъяснимую агрессию, перед выступлением укусил ребенка, с которым должен был фотографироваться. К счастью, укус был несильный, с родителями удалось эту историю замять, в суд они не пойдут, но сам факт. Раньше обезьянка такой злости не проявляла. Более того, Жаконя любит фотографироваться. Сам принимает выигрышные позы, перебирает волосы у своих новых друзей, они его за это всегда угощают то сухариком, то кусочком яблочка. Одним словом, он свою работу обожает. А тут вдруг у обезьянки произошел сбой. Изначально я предположил, что Жаконю может тревожить его больная лапка, в прошлом месяце он ее ломал, все срослось отлично, но возможны какие-то остаточные последствия в виде болей. Хотя мы лапку и прогревали, но… Но теперь я думаю, в переломе ли было дело?

Все молчали, ожидая, когда ветеринар продолжит свою мысль, и он ее продолжил:

– То есть смотрите, что получается, вчера вечером трое животных из вашего цирка и один попугай-артист проявили совершенно несвойственную им злобность. Напали на своих хозяев или людей, которых давно знают и любят. Никаких причин для таких нападений не было, хозяева вели себя как обычно, но трем животным и одной птице что-то взбрело в голову. Что?

Елисей поднял голову и сказал:

– Я считаю, что дело в том ветеринаре, который приходил вместо вас в три часа дня. Он вколол Чингизу укол, хотя и отрицает.

Кузьма Иванович очень удивился:

– Какой ветеринар? Как он выглядел?

Все взглянули на Елисея, ожидая, что тот ответит.

– Ну, мужчина это был, лет пятидесяти, может, больше. Высокий и такой очень худой. Лицо у него было бледное, какого-то нездорового оттенка. При этом он сильно сутулится. И я подумал, может, он сам больной.

– У нас таких сотрудников нет и никогда не было! – решительно запротестовал ветеринар.

– Я уж понял, что обманул он меня. Как чувствовал, гнать его надо было. С самого начала не понравился он мне. Будь моя воля, я бы его к животному не подпустил. Но Олег настаивал, чтобы Чингиза врач осмотрел. А этот тип сказал, что он и есть врач.

– Да, Олег мне накануне тоже звонил. Сказал, что Чингиз начал прихрамывать. Что прогревание в инфракрасной сауне не помогло ни разу. Надо подыскать что-то посерьезнее. Я сказал, что обязательно приду. Но утром Олег мне прислал сообщение, что вызов отменяет.

– А он объяснил почему?

– Я даже теперь не уверен, что это сообщение пришло от Олега. Обычно он очень вежлив, со мной шутит, называет Айболитом, а тут сухое сообщение, да еще обращение на вы и по имени-отчеству! Я даже ему написал: «Ты сам-то как, здоров?» Но ответа не дождался.

– Наверное, это был и не Олег.

– А кто?

– Тот высокий и тощий! Он отменил визит настоящего врача, чтобы самому заявиться к Чингизу! Подгадал время, когда Олег будет в отлучке, и приехал. Знал, что неопытный Елисей еще всех врачей в лицо не знает, его можно будет легко обмануть, назвавшись доктором.

– Но откуда тот тощий все это знал? Ладно, насчет Елисея он мог с другими работниками цирка поговорить. Но как он мог быть уверен, что Олег не нагрянет и не застанет его врасплох?

– Рисковал.

– Или тощий точно знал, где Олег будет находиться в это время. Олег ведь уже целую неделю переносит время репетиции на раннее утро. А раньше Олег когда репетировал?

– С трех и до четырех пятнадцати. Но последнюю неделю он всегда заявлялся спозаранку, репетировал, а потом исчезал часов до шести вечера. За час до выступления появлялся, начинал гримироваться и переодеваться.

– Значит, нам надо узнать, куда всю последнюю неделю исчезал Олег.