Властелин брачных колец

– Про того худого слова не скажу, – не почуяв подвоха, откровенно ответила бабушка. – Наверное, тоже еще тот скот, коли с такой женушкой живет. Только он уж в возрасте, да и из себя далеко не красавец. Жену свою, опять же, шибко обожает. Прямо трясется над ней. Смотреть противно. Мы с мужем почти пятьдесят лет душа в душу прожили, а никогда он мне таких слов не шептал, что муж Маринкин ей в постели говорит.

Ляпнув, старушка замолчала. Она испуганно смотрела на подруг, проверяя, поняли они, ЧТО именно она сказала, или же нет? Но подруги не рассердились. Наоборот, заулыбались и спросили:

– Бабушка, вы что же, прослушку у них в спальне установили?

Соседка покраснела так, что даже ее седые волосы, казалось, покраснели. И со слезами воскликнула:

– Довели ироды! Ведь довели до греха!

– О чем вы?

– Не смогла я устоять! Она предложила, а я не удержалась!

– Да про кого вы говорите, бабушка?

– Про Лидку! Чтобы ей пусто было, шельме меченой!

И добрая бабушка пустилась в откровенности. Оказалось, что пару недель назад к ней заявилась соседка – Лидка. Муж у нее сидел, мать сидела, сестра сидела, брат тоже сидел, одна Лидка была на свободе и вследствие этого сильно бедствовала.

– На работу ее с такими родственничками ни в одно приличное место, ясное дело, не берут. Хоть Лидка сама по себе честная, ни копейки чужой вовек не возьмет, но ни образования у нее нет, ни способностей особых. Но жить-то ведь как-то надо. Квартиру они получили, когда под программу расселения коммуналок попали. Пятеро их было, да еще бабушка с ними – ветеран войны проживала на тот момент, так что трешку они получили на всю семью. Хоть и уголовники, а все-таки государство дало им шанс. Небось чиновники решили, коли бабушка ветеран войны, может, и внуки у нее не совсем пропащие.

Но оказалось, напрасно они так решили. Вскоре вся семейка из отличной новенькой трешки перекочевала обратно в привычные места обитания – на нары.

– Не прошло и года, как они в нашем доме поселились, как Лидка совсем одна осталась. И как жить? За свет ей платить надо? Надо! За газ платить надо? Надо! За вывоз мусора, за горячую воду, за холодную воду, за…

Одним словом, избавившись от родственников-уголовников, Лидка всерьез затосковала. Хоть она и была в семье за последнюю шестерку, однако свою миску похлебки имела. И спала в теплой отапливаемой квартире. А тут к ней косяком потянулись жалобщики, то из Петроэнергосбыта, а то и из Газпрома. Впрочем, последняя организация ограничивалась письмами, но их содержание от раза к разу становилось все более и более угрожающим. Того и гляди, перекрыли бы газовые трубы, и привет!

– Вот Лидка и придумала, коли уж ее никто на работу официально не берет, она свои услуги нам – своим соседям предложила. Окна помыть, полы надраить, картошку из магазина притащить. Это все Лидка. Она у нас на все руки мастерица. И не пьет совсем. Со спокойной душой и ребенка ей можно поручить из школы привести. И в пятой, семнадцатой и тридцать восьмой квартирах она малышей в садик по утрам водит. Мамашам вставать в такую рань неохота, они Лидке по сто рублей платят, она и довольна. Триста рублей утром, триста рублей вечером. Это шестьсот. Еще с двумя собаками гуляет три раза в день. Снова шестьсот. Потом в магазин для Марии Федоровны, это еще сто. Да полы помыть у Ирки из двадцатой, это еще двести. Ну, так за день пара тысяч и накапливается, а то и побольше того. Лидка, она ведь не гордая, за работу копейки берет. А только целый день пашет. На эти деньги и живет. Обувь себе в секонд-хенде покупает. Дешевле выходит, чем стоптанные набойки у сапожника менять.

– Ну а при чем тут ваша соседка сверху? – остановила Кира разговорившуюся бабулю.

– Так я с чего и начала-то! – спохватилась бабушка. – Лидка и на Марину тоже батрачила. И почаще, чем на других. Марина ленивая и еще жадная. То есть на наряды ей денег не жаль, а вот прислугу нормальную нанять, тут ее жаба душит. Лидку к себе звала, если что сделать надо. Знала, что Лидка только с лица уродина, глаза у ней одного нет, а работает нормально.

– Значит, эта Лида работала у Марины домохозяйкой?

– Полы помыть, стекла протереть, за ерундой какой в магазин или аптеку сбегать – это все к Лидке. Ну, посуда и белье в машинках мылись-стирались, но загрузить-то эти машинки надо? Опять же, Лидкина забота. Вытащить, высушить, потом выгладить. Из домашних дел Марина только обеды готовила, да и то по настроению. Хочется ей, приготовит, а нет, так готовую еду из ресторана закажет.

– Но вы начали рассказывать с того…

– Да знаю я! – отмахнулась старушка. – Экие вы молодые все торопливые, право слово! И ведь, по идее, это нам, старикам, торопиться надо, смерть-то наша уж не за горами. А вам-то, молодым, куда спешить?

Подруги промолчали. Они уже поняли, что любая их фраза вызывает у говорливой старушки целый фонтан ненужной информации. Лучше уж они помолчат. Пусть бабушка говорит, как может. Авось когда-нибудь и доберется до сути происходящего.

– Вот Лидка намедни явилась ко мне, вроде бы за работой, а у самой физиономия вся такая красная. Вижу, сказать чего-то хочет, но не решается. Ну, пошла ей навстречу. Чего, Лида, говорю, случилось-то? А она как фыркнет, как расхохочется. Ох, говорит, знали бы вы, что Маринка со своим мужем в кровати вытворяют. Я у них уборку делала, киноцентр от пыли протирала да, видать, случайно на кнопку воспроизведения нажала. Сначала даже не поняла, чего включила-то. Экран огромный, вблизи и не разобрать ничего. Но как поняла, прямо вся уржалась! Звука почему-то не было, но и без озвучки видно было, как Антон перед Мариной в костюме собачки прыгает. А она вроде как дрессировщица в цирке. Чуть что ей не по нраву, она мужа по мягкому месту и стегает. Он у нее с табуретки на табуретку прыгает. Из одежды одни трусы шелковые с бахромой. И на голове шапочка смешная – колпачок блестящий с кисточками. Вроде как у цирковых животных бывают.

Подруги слушали и не знали, верить им или нет.

– Лида говорит, он уж так старался перед Мариной. И лаял, и визжал перед женой, и на задние лапки вставал, и подлизывался по-всякому. Ручки целовал да слова всякие, что нету ее на свете лучше, нету красивее, нету добрее. Это он про Маринку-то! Вот что любовь с мужиками делает. Он ей – лапочка, цыпочка, сладкая. А по мне, так я хуже гадины в жизни своей не встречала. Хорошо хоть, что сталкивались с ней не так часто. А вот Лидка, так та целые дни с Мариной тет-а-тет в пустой квартире проводила. Уж всякого навидалась, надо думать.

Но подруги уже поняли, что тот раз, когда Лидка примчалась с откровениями о личной жизни Марины, был единичным. Очень уж домработницу «распирало» от увиденной любовной игры между хозяином и Мариной. Вот и не выдержала, прибежала, выболтала чуток. Но про остальные художества своих хозяев рот держала на замке.

И выяснив у старушки номер квартиры Лиды, девушки отправились к домработнице.

Жила Лида на первом этаже. Едва услышав, что с ней хотят поговорить, тут же распахнула дверь. Не очень-то осторожно. Впрочем, опасаться Лидке было нечего. Красотой она не блистала настолько сильно, что вряд ли вызвала бы какие бы то ни было эмоции даже у самого что ни на есть сексуального маньяка.

Сколько ей было лет, сказать подруги не брались. Пожалуй, лет тридцать. Но от природы ноги у Лидки были кривые. Волосы редкие и какого-то неопределенного цвета. Физиономия опухшая, нос перебит. Одним словом, вид ее мог бы вызвать жалость, если бы не боевой огонь, горевший в ее единственном уцелевшем глазу. Второй, стеклянный, тусклый и мутный, смотрел на мир как-то искоса. И поэтому подруги долгое время не могли приноровиться. Им все время казалось, что Лидка разговаривает не с ними, а обращается к кому-то еще, кого они сами не видят.

– Мы вам хотим предложить одно дело.

– Работа мне всегда нужна, – бодро откликнулась Лидка. – Каждая копейка на счету.

Еще бы! Лидка снабжала передачами всех своих «сидельцев». И чтобы прокормить три взрослых рта, ей приходилось пошевеливаться. А не то вернувшиеся с зоны родичи могли и прибить Лидку за непочтительность и скудные харчи.

– Чего делать надо?

– Прямо тут говорить?

– Проходите, – спохватилась Лида. – Да не разувайтесь, чай, не у себя дома!

Квартира у нее была большая, но порядком уже захламленная. Убираясь у чужих людей, Лидка с редким равнодушием относилась к собственному обиталищу. Поддержание порядка тут ложилось на жиличек, которым оборотистая Лидка сдала две пустовавшие у нее в квартире комнаты. Но и жилички на ниве домашнего хозяйства особо не надрывались.

Поэтому на кухне, куда Лидка привела подруг, с трудом удалось расчистить местечко для всех троих.

– Какая работа? – тараторила нетерпеливая Лидка. – Учтите, я еще в нескольких местах подрабатываю, так что на целый день никак не могу.

– Не беспокойтесь, много времени и не понадобится.

– Ну а чего делать-то надо? Если что-то криминальное, то я не по этому делу. У меня все мои сидят. Если я тоже сяду, что с нами будет? Квартиру у нас точняк отберут. Да и несладко на зоне без грева с воли.

Лидка рассуждала очень здраво. И от этой рассудительности подругам стало сначала жарко, а потом жутко холодно. Это же как надо изувечить морально человека, чтобы он жил такой жизнью и не стремился ни к какой другой? Но сама Лидка явно не сознавала, что жизнь ее кошмарна. Была деловита и вполне даже довольна собой. Принялась загибать пальцы, вспоминая своих клиентов и поминутно повторяя, что ни к какому криминалу она сейчас не способна.

– Никакого криминала и не потребуется. Мы хотим расспросить вас про Марину. Марину Савченко.

– А что такое? Нормальная хозяйка. Платит мне исправно. Каждый день по семьсот рубликов отстегивает, а то и по тыще.

Но тут же Лида прикрыла рот руками.

– Ой! А вы не из налоговой? Если из налоговой, то сразу учтите, я ничего у Мариночки не получаю. Из чистого сострадания у нее убираюсь. Мариночке одной тяжело, вот я ей и помогаю по-соседски.

В единственном глазу Лидки заплескался страх, и подруги поспешили ее успокоить.

– Нам твои доходы без интереса. Мы по поводу Марины и ее мужа. Мирно они жили между собой? Любили друг друга?

– А чего это я должна вам рассказывать? – подбоченилась Лидка. – Ничего я вам не скажу!

– Скажешь, голубушка. Если не хочешь пойти за соучастие, все скажешь.

И Кира сунула под нос Лидке фальшивое удостоверение сотрудника полиции. У Леси в сумочке лежало точно такое же. В обоих документах по круглой печати шла надпись мелкими буковками: «Розыгрыш». Таким образом, удостоверение никак нельзя было счесть настоящим. Но все, кому подруги его предъявляли, почему-то не разглядывали печать, а сразу же пугались и принимали девушек за сотрудников полиции.