По краю Вечности

Я поморщилась:

– У меня были на то свои причины, и тебе они известны.

– От Вечности не убежишь и не спрячешься – и тебе это тоже известно.

Я криво улыбнулась:

– Не спорю… Но я здесь по другому делу.

– Слушаю, – храмовница сложила руки на груди.

– Даруйте ребенку судьбу – и жизнь, – попросила я. – Откажитесь от нее… на время. На ее время. Да, и я знаю, что ничто не появляется на пустом месте. Чтобы что-то пришло, нужно, чтобы что-то ушло. И я готова. Готова заплатить, – добавила твердо.

– Собой.

– Да.

– Зачем? Инициированные люди без судьбы долго не живут. Может, оставишь ее здесь? А что до тебя, Рейсан… Ты и так принадлежишь Вечности. И встретишься с ней и без этой жертвы. И очень скоро.

Я невольно оглянулась. Эри спала, откинувшись на спинку кресла. Оставить? Оставить ее здесь – и свою жизнь себе? Соблазн был велик, но… Отнять единственное дитя у несчастной матери? И оставить девочку на всю жизнь искалеченной проклятьем?

– Нет, – я взяла на себя ответственность за судьбу Эри – и решила за нее, – она пройдет инициацию и получит судьбу. А я… Я – хитрая тьма, и мне хватит упрямства и удачливости искателя удирать с порога Вечности… до последнего, – и, набравшись наглости, предъявила последний довод: – А если я начну этому учить?..

– Не начнешь, – храмовница склонила голову набок. – И будь по-твоему. Делай необходимое. Но следующей Снежной луны ты не увидишь – лишь приход почуешь.

– Так… мало?.. – я вздрогнула.

Один сезон – от Снежной луны до Пыльной – сто двадцать три дня. Сейчас – конец Снежной луны, а впереди – лишь Пыльная да Дождливая. И до начала следующего времени холодов мне остается… меньше лунного сезона, считающегося от Снежной до Снежной…

– Мало? – глухо переспросила храмовница. – Ошибаешься. Много. Ты давно стоишь одной ногой на пороге, а вчера тебя спасло лишь ожидание мира. И этот ребенок. Без них – как ни упрямься, как ни хитри – ты не справишься. Без помощи тебе не сбежать. Не выбраться. Ты готова?

Услышать горькую правду и решиться оказалось тяжелее, чем я предполагала. Я вздохнула, поджав губы. И умом понимала правдивость исходящих от Вечности слов, и вроде бы приготовилась… Но глупая душа в панике металась по телу, не желая его покидать и отказываться даже от того жалкого существования, которое я влачила последние лунные сезоны.

– Хочешь передумать? Позволяю.

– Нет, – быстро ответила я. – Не передумаю. Ты права. Слишком поздно. От неизбежного не уйти, а отсрочка больше измучит… Я и так слишком долго живу.

– Когда ты поняла, что время пришло?

Странно, подумала я с отстраненным удивлением, что люди Вечности не лишены некоторого любопытства… Но я всегда умела заинтересовать и заинтриговать.

– После Небесного храма, – я мрачно посмотрела перед собой. – Но от понимания до принятия – дорога длинная…

– Даруй ребенку силу судьбы и назови ее имя. И помни, у тебя есть только ожидание мира. Когда оно завершится, путь будет пройден. А ожидание скоротечно. Тебе недолго осталось.

– Благодарю, – хрипло пробормотала я.

– Удачи.

И с традиционным искательским прощанием храмовница протянула мне колоду карт. Приговором. Окончательным. Вот и всё… И увидеть конец пути нетрудно, и Вечность не так страшна, как ее предчувствие и мимолетное ощущение…

Вестница повернулась и растворилась в провале, а я осторожно перебрала старые карты. Карты пути – последнее творение Великой, позволяющее людям без судьбы при инициации выбирать дорогу новой жизни. А проживет Эри действительно недолго… но – проживет. Без проклятья, полной жизни и сил. И магии света. Дрожащими руками я сложила один к одному пустые потертые листы и на негнущихся ногах спустилась с постамента, устало осев на последней ступеньке.

Молчун черным псом неслышно подкрался ко мне, сел рядом и положил голову на мои колени. В янтарных глазах тускло замерцала мудрая печаль. Карты, так тщательно собранные, рассыпались по пыльному полу, когда я крепко обняла своего единственного друга и спрятала лицо в густой, мягкой, пахнущей снежной сыростью шерстке. И долго сидела, дрожа и не решаясь взглянуть на него. Молчун тихо заскулил.

– Не надо… – мой голос срывался. – Не жалей меня. Я справлюсь. Ты же знаешь, я смогу. И пройду свой путь до конца… только прежде нужно найти тебе другого хозяина.

Я обняла его морду и посмотрела в грустные янтарные глаза:

– Да, верно. Я давно не живу, а существую, и, как бы ни хитрила, Вечность неизбежно меня настигнет… А так я успею сделать нужное дело и помочь невинному существу обрести жизнь. Детей нам иметь не дано… – я вымученно улыбнулась. – Но теперь Эри отчасти и мой ребенок. Понимаешь?..

Молчун отвел глаза, уныло вздохнул и понимающе мяукнул. Я тихо хмыкнула. Быть может, однажды я пожалею о том, чего лишилась сегодня, а пока… пусть всё остается, как есть. Я снова собрала карты в колоду и, подойдя к креслу, осторожно разбудила Эри. Та недоуменно заморгала и, испуганно оглядевшись, настороженно посмотрела на меня.

– Тяни две карты, – я протянула ей колоду. – Любые.

Девочка нерешительно изучила пухлую стопку листов и вытянула одну карту сверху, а вторую – снизу. Я отложила колоду в сторону и показала своей подопечной, как расположить выбранные карты в углублениях на кресельных подлокотниках.

– Будет больно, – мягко предупредила я, прижимая ладошки Эри к потертым листам. – Потерпишь?

Она кивнула и зажмурилась. Ну, что ж… Теперь пути назад точно нет. Позади меня тихо каркнул Молчун. Благодарю за поддержку, дружище… Я собралась с мыслями и быстро пробормотала ритуальную фразу, которой меня научил приемный отец. Будучи темным, он искренне полагал, что инициировать людей без судьбы придумал Девятый, чтобы искупить свою вину перед бездетными от природы последователями. И я, говорил он, как человек мрака, тоже должна этой тайной владеть, ведь жизнь – штука непредсказуемая, и случиться может всякое. И оно случилось.

– За твою жизнь – свою жизнь, за твою судьбу – свою судьбу, и да поможет тебе Вечность обрести истинный путь, лишь для тебя предначертанный и тобою выбранный…

И предусмотрительно прижала руки Эри к подлокотникам. Тельце ребенка скрутила судорога. Девочка, хрипя от боли, пойманной пташкой забилась в невидимых путах, а из углублений вырвалось два снопа блекло-серых искр, сквозь которые проступили очертания древних рун. Терпи, малышка, осталось всего ничего… Левый от меня сноп засиял снежной белизной морозного утра. Я невольно улыбнулась. Дитя света, ты не могла не выбрать магию Первой… Правый сноп, помедлив, свернулся тугим узлом. А я не могла не передать тебе часть своего дара… И ты тоже будешь искателем, и одним из сильнейших, готова поспорить. Жаль, что я этого не увижу…

Искры погасли, оставив слабый и терпкий запах магии, а моя подопечная открыла глаза, полные невыплаканных слез. Я бережно сняла ее с кресла и крепко обняла, утешая и баюкая, а Эри, уткнувшись носом в мой живот, всхлипывала и судорожно вздрагивала. Я вздохнула и заставила себя расслабиться. Теперь можно не бояться неизвестности… Теперь… всё.

– Вот и всё, солнышко, – прошептала я, присела и поцеловала девочку в макушку. – Боли больше не будет, мы скоро вернемся к маме, и… не хочешь посмотреть на свои руки?

Эри, утерев слезы рукавом платья, нерешительно подняла руки и взглянула на свои ладони. Вечность стерла с них грубые родимые пятна, начертав жизненные линии, которые складывались в два четких рисунка – в символ Первой на правой ладони и в символ искателей на левой. А с ауры сошло пятно проклятья, и, как и я обещала Таит, ее дочь ничем не отличалась от обычного ребенка. И видели отныне оба глаза, и тусклая седина превратилась в искрящееся серебро густых волос, и вернулись краски на неживую половину лица.

Я взяла Эри за плечи и осторожно подтолкнула вперед:

– Ну-ка, дружок, пройдись.

Она неуверенно сделала несколько шагов и завертела головой, изучая старый мир и заново открывая для себя новый. И учась по-новому и видеть, и слышать, и двигаться, и – жить.

– Кто я теперь?.. – обернулась ко мне.

– Светлый маг и искатель, – отозвалась я. – И совершенно новый человек с новой жизнью и с новой судьбой.

В голубых глазах мелькнул страх. И, поглоти меня Вечность, я прекрасно ее понимала, ведь однажды переживала подобное. Растерянность, неуверенность и – ужас. Безотчетный, бессильный и беспомощный страх даже не будущего, но настоящего – того, в котором ты то знаешь себя, то не узнаешь, и отчаянно боишься себя нового, и безумно боишься за себя настоящего. И страшишься не удержать новое и потерять старое, когда уже невозможно ни остаться собой прежним, ни отказаться от себя обретенного.

Я обняла Эри за плечи и посмотрела в ее глаза:

– Не смей бояться себя. Не смей, слышишь? Принимай то, что есть, и не позволяй страху изуродовать твою личность. Будь собой, гордись собой, уважай себя и никогда от себя не отказывайся, понятно?

Девочка молча кивнула.