Гарпия с пропеллером

И он снова включил аппарат. Очевидно, Сергей хорошо знал Петра Ивановича, потому что вышло, как он обещал. Спустя полтора часа генерала разбудили. Он открыл красные мутные глаза и спросил у меня:

– Тебе чего?

– Я переводчица, распишитесь, пожалуйста, в наряде.

– А, – протянул генерал, – давай, конечно, молодец, хорошо все объяснила, одно не понял, кто из них за красных, а кто за белых дрался!

– Тот, который в синем халате, самый главный белогвардеец, а в красном – наш, чапаевец, – нашлась я.

На следующий день Маркин, притормозив около моего стола, заявил:

– Молодец, Васильева. Петр Иванович очень тобой доволен остался, говорит, три раза до этого фильм смотрел и ничегошеньки не понял, а ты все отлично перетолковала. А ведь кривлялась: «Не знаю ангольский!» Теперь, если кто из Анголы приедет, только тебя отправлю.

С гордо поднятой головой Маркин удалился, а я осталась сидеть с раскрытым ртом. Все оставшиеся месяцы до увольнения я в ужасе вздрагивала, боясь, что меня и впрямь приставят к ангольцам, которые в те годы считались нашими братьями по оружию.

Придя от этих воспоминаний в хорошее расположение духа, я дошла до уродливой пятиэтажки, обнаружила нужную квартиру и позвонила.

– Вам кого? – спросил детский голосок.

– Соню, почтальона.

– Баба, – завопил ребенок, громыхая замком, – к тебе тетенька пришла!

Дверь распахнулась, я увидела крохотную прихожую и маленькую черноглазую женщину, вытиравшую руки посудным полотенцем.

– Вы ко мне? – настороженно поинтересовалась она. – С претензией? Пропало что? Журнал сперли?

– Что вы, – приветливо улыбнулась я, – просто хочу кое-что узнать.

– Идите на кухню, – велела Соня.

Я втиснулась в пятиметровое пространство и подавила тяжелый вздох. Это сейчас у нас огромный, двухэтажный кирпичный особняк и домработница с кухаркой, но большая часть моей жизни прошла в Медведкове, как раз на такой кухне, где между холодильником и крошечным столиком оставалось место лишь для одной табуретки. Как только не пытались мы с бабушкой увеличить свое жизненное пространство! Сначала оттащили «ЗИЛ» в прихожую, но тогда стало негде повесить вешалку. Поставили его в комнату и лишились сна. Старенький агрегат тарахтел так, что дрожали диван, стулья и буфет.

– Садитесь, – предложила Соня, вытаскивая из-под стола табуретку.

Я осторожно опустилась на колченогую скамеечку и решила сразу брать быка за рога.

– Меня зовут Лена Гладышева.

– Соня, – ответила почтальонша.

– Вчера вечером, около восьми, вы разносили почту?

– А как же! Два раза в день положено, – кивнула Соня, – я аккуратно разложила.

– Откуда вы взяли конверт с долларами?

Соня покраснела так, что губы ее слились по цвету со щеками.

– Какой конверт? – прозаикалась она. – Я ничего не знаю!

Я пару секунд молча смотрела на нее, потом вынула кошелек, вытащила сто долларов и тихо сказала:

– Сонечка, вы не сделали ничего плохого, мне просто надо знать, кто вручил вам деньги.

Почтальонша уставилась на зеленую купюру, потом тоже очень тихо спросила:

– Это мне?

– Да, – кивнула я, – если расскажете, как было дело.

– Не знаю, деньги-то какие огромные, – покачала головой Соня, – я так объясню, бесплатно. Муж ваш постарался.

– Да ну? – фальшиво изумилась я. – Давайте-ка поподробней!

Соня облокотилась на подоконник и начала рассказ. Вчера она подошла к подъезду, где живет Ленка, около половины восьмого, но не успела открыть тяжелую дверь, как была остановлена мужчиной.

– Вы почтальон? – спросил он.

Соня кивнула.

– Сделайте одолжение, – попросил мужик, – положите в ящик сто двадцатой квартиры этот конверт.

Почтальонша испугалась:

– Ни за что. Мало ли чего там внутри!

– Да вы не пугайтесь, – улыбнулся мужик, – там всего лишь деньги.

Он раскрыл конверт, и Соня увидела доллары.

– Жена моя бывшая там живет, – грустно объяснил он, – ушла, дверью хлопнула и сына забрала. Гордая слишком, алименты не берет. Пытался ей деньги давать, назад швыряет. Вот, думаю, конверт придется ей принять, ну не станет же его в подъезде бросать.

Честно говоря, объяснение выглядело не слишком убедительно, но Соня – женщина недалекая, больше всего на свете она любит любовные сериалы. Поэтому она взяла конверт и, получив сто рублей за услугу, положила его в железный бокс. Вот если бы ее попросили вынуть из ящика конверт с деньгами, то Соня никогда не пошла бы на такой шаг, а отчего не положить? Ведь она ничего не забирает, а прибавляет!

– И как этот мужчина выглядел?

Соня наморщила лоб.

– Да обычно, в куртке такой черной и брюках.

– Лицо помните?

Она насупилась:

– Волосы темные, вьются слегка, длинные, уши прикрывают.

Я почувствовала легкий озноб. Олег тоже был темноволосым, и волосы у него вились, но не мелкими кудряшками, а лежали красивой волной. И он любил, когда пряди спускались ниже мочек. Балетные часто носят длинные волосы, но у Олега имелась на то особая причина. На виске у него было родимое пятно. Приятель стеснялся отметины и, как мог, прикрывал ее.