Эта горькая сладкая месть

Он раскрыл портфель и высыпал на мой стол кучу фотографий жуткого трупа висельника с выпученными глазами и прикушенным языком. Никогда в своей жизни не видела ничего страшней. На беду перед семинаром съела два пирожка с мясом, и не успел капитан охнуть, как они в переработанном, так сказать, виде шлепнулись на отвратительные снимки.

Курсанты кинулись ко мне и, собирая перемазанные фото, принялись ругать неловкого коллегу. На следующий день он пришел на занятия с букетом роз. С тех пор мы нежно дружим. У Александра Михайловича есть собачка – английский мопс Хуч. Это подарок французского коллеги – комиссара Жоржа Перье. Но приятель пропадает целыми днями на работе, бедный песик от тоски начал болеть, и мы взяли его к себе. Для русского уха имя Хуч звучит ужасно, поэтому Ольга назвала собачку Федором Ивановичем. Мопс согласно отзывается на обе клички, и мы обожаем его. Небольшое напряжение возникло, когда нанятая для близнецов няня привезла с собой в наш дом йоркширского терьера Жюли. Слегка апатичный Федор Иванович, большой любитель поесть и поспать, страшно оживился при виде миниатюрной терьерицы. Несколько дней он посвятил платоническим ухаживаниям, потом перешел к решительным действиям. В результате мы получили восемь штук мопсерьеров. Кое-как пристроили очаровательных в своем уродстве щенят и теперь пытаемся не допустить «повторного брака».

В наших идиллических отношениях с Александром Михайловичем существует одна, зато большая ложка дегтя. Он – сотрудник МВД, к тому же полковник. Несколько раз ему приходилось вытаскивать нас из неприятностей. В последний – когда похитители потребовали гигантский выкуп за украденную Марусю. Тогда полковник взял с меня честное слово никогда больше не заниматься частным сыском. Я поклялась самыми страшными клятвами. Но жить мне стало как-то скучно. Преподаю сейчас только четыре часа в неделю. Маня совсем выросла, а у близнецов есть няня. К тому же совершенно не собираюсь делать ничего противозаконного. Просто хочу посодействовать несчастному парнишке, оказавшемуся в большой беде. Кто поможет Роману, если не я? Ну не похож парень на преступника! И зачем Павловским, таким богатым и именитым, обвинять юношу в воровстве? Но если полковник узнает, тут же запретит разбираться в этом деле. А мне вчера приснилась умершая Катюша. Она посмотрела на меня в упор большими глазами и пробормотала: «Доверяю тебе Рому». В результате я проснулась в холодном поту.

– Мать, – продолжал настаивать Аркадий, – жду ответа!

Пришлось рассказать почти все. Кешка почесал кудрявую голову.

– Да уж, не повезло мальчишке. Хочешь, я посмотрю дело?

– Как ты его получишь?

– Очень просто. Оформишь меня в конторе как адвоката Романа, и я потребую дело для ознакомления.

– Но ведь родственников у Виноградова нет. Как же нанимать адвоката?

– Защитника может оплатить любой – в консультации не спрашивают, кем ты приходишься подзащитному. Миллион в кассу, и я твой. Надо же помочь бедняге, только давай все-таки сначала посмотрим материалы. Вдруг он тебе наврал?

ГЛАВА 5

Дело Кешка получил в пятницу. Не слишком толстая папочка, на изучение которой ему хватило трех часов. Перелистав обязательные бумаги, характеристики, справки, Аркашка наткнулся на допрос Светланы Павловской. Женщина расписала бедного Рому такими черными красками, что впору было вывести парнишку во двор и расстрелять на месте. Тут же лежали показания трех женщин – Жанны Соковой, Клары Мордвиновой и Виктории Пановой. Они лили на Рому грязь и рассказывали о бедственном материальном положении Павловской. Настораживал тот факт, что свидетельницы работали в лаборатории у Альберта Владимировича. Самым странным было то, что хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова, который, по словам Романа, отдал сто тысяч Светлане, не допрашивали. Как будто такой человек вообще не упоминался в деле.

– Непостижимо, – ворчал Аркашка, – почему не нашли хозяина и не задали ему пару вопросов. Похоже, что следователь просто поторопился отдать дело в суд.

И еще одна неувязка. На судебном процессе проходил свидетелем Игорь, сын Светланы. Судья задал вопрос:

– Когда вы видели подсудимого в последний раз?

– В начале октября, – простодушно сообщил Игорь, – он пришел вместе со Славой.

– Каким Славой?

– Демьяновым, – сообщил Игорь, потом быстро поправился: – Простите, оговорился, со Славой Демченко, нашим бывшим одноклассником из 17-й школы.

Судья не обратила внимание на этот эпизод. Но Кешке он показался странным. Сын не поленился позвонить в 17-ю школу и узнал, что в классе, где учились Павловский и Виноградов, никогда не было школьника Славы Демченко.

В еще большее удивление повергло его решение следователя. Катюша официально просила изменить сыну меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. У нее были на то все основания. Роман задерживался в первый раз, особо опасным не считался, мать даже готова была внести залог. Искандер Даудович отказал и мотивировал свое решение просто: Виноградов находился в бегах, не являлся по повесткам и, следовательно, может исчезнуть, не дождавшись суда. Это было совсем странно. Заявление в РУОП Светлана Павловская отнесла 26 октября, а 28-го Рома уже сидел в Бутырке. Никакие повестки за столь короткий срок просто не могли дойти, скорей всего их и не посылали. И потом, какая удивительная торопливость для официальных органов! Арестовали мальчишку утром, почти в кровати. Всегда считала, что, когда скрываются, не сидят дома, а уезжают куда-нибудь подальше. Здесь же «находящийся в бегах и не являющийся по повесткам» преспокойненько спал в собственной постели. Удивительно, что судья ничего не заметила. Может, наша Фемида не только слепая, но и глухая в придачу? А может, что-то заставило всех: следователя, судью и прокуроршу – ослепнуть и оглохнуть? И какая злобность: дать впервые оказавшемуся на скамье подсудимых парню семь лет! Аркадию вообще казалось, что это дело следовало рассматривать не в уголовном, а в административном порядке. В чем тут факт мошенничества? Больше похоже на не отданный долг. И самым чудесным образом от глаз «неподкупных и справедливых» ускользнул пикантный факт: Светлана Павловская просила продать квартиру, где был прописан еще один человек. То есть она втягивала парня в противозаконное дело и обещала хорошую награду. По меньшей мере, такое поведение истицы требовало частного определения суда в ее адрес. И опять – полная тишина.

Дело было сшито белыми нитками. Особо гадко выглядело заявление Павловских, написанное уже после процесса. Они возмущались легкостью наказания и требовали увеличить срок до 15 лет. Наверное, больше всего их устроила бы высшая мера.

Кешка пришел в полное негодование:

– Кто-то очень постарался, чтобы процесс прошел моментально, а наказание было максимальным. Похоже, парнишку просто подставили. Надо найти хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова.

«И этих теток, свидетельниц», – подумала я.

– Все равно, мне кажется, что лучше рассказать полковнику, – пробормотал Аркашка, – пусть потребует дело на доследование.

– Миленький, – ласково сказала я, – Александр Михайлович так занят, зачем усложнять ему жизнь? Поверчусь у Павловских, вдруг узнаю что-то интересное? Потом все расскажем полковнику, обязательно.

– Ладно, – неожиданно согласился сын, – только ты там поаккуратней, похоже, дом Павловских – небезопасное место. Но ведь надо помочь бедному парню, не сидеть же ему семь лет за несовершенное преступление.

Первый звонок на пейджер поступил в субботу, около восьми утра. Терпеть не могу рано вставать, поэтому еле-еле продрала глаза и взглянула на экранчик. «Срочно позвоните. Павловская». Что там у них стряслось?

Трубку сняли сразу.

– Алло! – пропела Виолетта Сергеевна.

– Простите за столь ранний звонок, но только что пришло сообщение на пейджер…

– Дашенька, – обрадовалась профессорша, – как мило, что откликнулись. Видите ли, произошла небольшая неприятность. Светочка, наша дочь, заболела, а я не могу выйти из дому, давление поднялось. В такой ситуации раньше помогала Настя, но она вчера уехала домой. Не могли бы вы разок сходить нам за продуктами?

– Конечно, – согласилась я, – сейчас оденусь и приеду.

– Вы уж поторопитесь, душенька, на рынок лучше с утра ходить, пока все свеженькое.

Пришлось вылезать из уютной кроватки и превращаться в «казанскую» жалмерку.

Виолетта Сергеевна всучила гигантский список. Я принялась изучать листок: творог рыночный – 1 кг , мясо парное – 2 кг , шампиньоны – 2 кг , курага, орехи, изюм, форель слабосоленая, 200 г черной икры…

– Милая, – прощебетала старушка, – очень прошу, обязательно принесите домой чеки. Альберту Владимировичу они нужны для работы.

Я уставилась на нее во все глаза. Зачем академику чеки? Видя мое недоумение, Виолетта Сергеевна открыла ящичек и вытащила довольно толстую общую тетрадь, страницы которой делились на графы – число и месяц, что куплено, стоимость. Почти напротив каждой строчки виднелся кармашек с чеками.

– Альберт Владимирович пристально следит за ценообразованием, – пояснила Виолетта, – это его конек. Часто упоминает в статьях. У нас таких тетрадок – горы. Скажите, помните, сколько стоил литровый пакет молока в 1979 году?

Я покачала головой.

– Сейчас скажу, – заулыбалась старушка. Она порылась в тетрадках, вытащила одну, пролистала странички и объявила: – 32 копейки!

– Да, – протянула я, – но зачем же чеки? Можно просто записать стоимость!

– Деточка, – ужаснулась профессорша, – это же научные данные. Мало ли кто что напишет, а так имеется документальное подтверждение.

Взяв гигантские сумки, я побрела на рынок. К счастью, он был рядом, прямо за поворотом. Галдящая толпа, куча людей с сумками на колесах, поющие нищие и веселые торговцы. Нет, хорошо все-таки, что у нас за продуктами ходит Ирка! Затратив на покупки почти два часа и собрав, где можно, чеки, я приползла к Павловским. Тяжеленные сумищи колотили по ногам, руки грозились выскочить из плечевых суставов. Наконец почти неподъемная ноша оказалась возле холодильника «Бош». У плиты стояла невысокая рыженькая женщина.

– Знакомьтесь, – пропела Виолетта, – это Жанночка Сокова, наш добрый ангел. Просто не знаю, что бы мы без нее делали.

Жанна махнула поварешкой.

– Скажете тоже, подумаешь, ерунда, суп для Альберта Владимировича сварить! Разве трудность? Одно удовольствие.

И она принялась чистить картошку.

– Не устали? – заботливо спросила старушка, закладывая кульки в холодильник.

– Нет-нет, – поспешила я уверить ее.