Компот из запретного плода

– Чего молчишь? – ухмыльнулась баба. – Подсчитываешь, сколько раз тебя мутузили? Вот и Лидке досталось!

– Но Саша же ушел от нее, – вырвалось у меня.

– Че не знаю, того не знаю, – скривилась баба, – кто к кому ходит или от кого уходит, мне, ваще-то, по барабану.

– Откуда тогда знаете про побои?

Тетка неожиданно приветливо сказала:

– Вишь, у нас лифт какой? Старый да раздолбанный, вечно ломается, а на новый у домоуправления денег нет, мы и привыкли по лестницам ходить.

Я навалилась на стену, старательно слушая тетку, а та самозабвенно жаловалась на безобразное состояние дома, но наконец приступила к изложению интересующих меня фактов.

– Иду с ночной смены, пять утра на часах, нажимаю пальцем кнопку. Нет ответа. Ну, думаю, повезло тебе, Нинка, мало того, что на работе двенадцать часов простояла, так еще вверх на своих двоих переть.

Кляня свою тяжелую долю и бездарное домоуправление, Нина поплелась на свой этаж. Когда, задыхаясь, добралась-таки до родимой площадки, то поняла: лифт работает, просто кто-то придержал его на этаже, заблокировав двери.

Не успела Нина рот открыть, чтобы обругать нахалов, как из квартиры соседей санитары вынесли носилки. На них, до подбородка укрытая одеялом, лежала Клава. Сзади шел доктор, молодой парень в белом халате, он поддерживал Лиду, на плечи которой было накинуто пальто.

Нина глянула в лицо соседке и машинально перекрестилась. Лоб, щеки, нос Лиды были покрыты красными пятнами, волосы повязаны махровым полотенцем, пропитанным кровью. Увидав Нину, Лида пошатнулась, врач подхватил пострадавшую и сердито сказал:

– Проходите, женщина, чего уставились? Не цирк, смешного ничего нет.

– Господи, – прошептала Нина, – чего это с ней?

– А что с вами постоянно случается, – буркнул врач, наблюдая, как санитары впихивают носилки с Клавой в лифт, – ясное дело, муж избил, и ее, и тещу. Связываете жизнь с алкоголиками, а потом удивляетесь, когда они вас гнобить принимаются.

– Матерь Божья, – вздохнула Нина, – вот беда.

Лида тенью шмыгнула в лифт, врач мрачно велел Нине:

– Вот номер больницы, куда их повезут, запишите где-нибудь, вдруг родственники спрашивать станут. Клавдия, та, что на носилках, говорить не может, а молодая не в себе, ей меньше досталось физически, зато психологический такой шок получила, что тоже молчит.

– Ага, – закивала Нина, – конечно, ежели кто поинтересуется, передам номерок.

– Информация у вас осталась? – резко спросила я.

– Ну да.

– Говорите название клиники.

Нина исчезла, потом появилась снова и подала мне листок:

– Вот.

Я схватила клочок бумаги и бросилась к лестнице.

– Эй, эй, – опомнилась Нина, – а тебе зачем? Неужто брюки в палату повезешь?

Но я, не отвечая на вопрос, уже неслась вниз.

Лечебное учреждение оказалось открытым, несмотря на поздний час, в холле было полно людей, и еще работала справочная. Подойдя к окошку, я спросила у пожилой женщины:

– Вчера, вернее, сегодня ночью к вам по «Скорой» привезли двух женщин, Клавдию и Лидию Ивановых, где могу узнать о состоянии их здоровья?

Бабушка судорожно вздохнула.

– Щас, милая, ты погоди, попытаюсь глянуть!

Морщинистая, покрытая пигментными пятнами рука ухватила «мышку», старушонка забормотала:

– Так! Сначала программы. Нет, пароль! Ох, трахтибидох! Пароль!

В следующую секунду бабка высунулась из окна и завопила:

– Маня, ты изменяла? Говори живей, человек ждет!

Я расстегнула куртку. Спору нет, компьютер – великое изобретение, но кое-кому он принес лишь одни неприятности. Моя подруга Катя Булавская, например, именно из-за умной машины потеряла совершенно замечательного мужа, Игоря, тихого, спокойного ботаника, все свободное время проводившего у монитора. Игорь был отличным супругом, не пил, не курил, хорошо зарабатывал, никогда не ругал безалаберную Катьку за отсутствие обеда и покупку сотой кофточки. Любая другая баба жила бы и радовалась, но Катюхе хотелось романтики, а Игорь не дарил цветов, не замечал красивого сексуального белья, а от ароматических свечей начинал судорожно кашлять. Сначала Булавская дулась, но потом решила, что в качестве спутника жизни Игорек идеален, а романтики она начерпает в чужом колодце. Пользуясь тем, что супружник стопроцентно доверял жене, Катюха пустилась во все тяжкие, она могла заявиться домой за полночь и спокойно сообщить:

– Начальник совсем оборзел, работы навалил выше крыши.

– Бедная моя, – отвечал, не отрываясь от экрана, Игорь, – сделай нам чаек.

Представьте теперь ужас Катюхи, когда она, мило проведя время с очередным любовником, спокойно притопала домой и увидела в прихожей красного от гнева мужа.

– Почему мобильный выключила? – заорал он, наскакивая на неверную супругу.

– Батарейка села, – ловко выкрутилась Катька, пораженная невменяемым состоянием мужа.

Булавская полагала, что супруг сейчас успокоится и отправится к компьютеру, но Игорь схватил Катюху за плечи, тряханул и злобно спросил:

– Изменяла?

Булавская похолодела, не понимая, каким образом апатичный, не интересующийся ничем, кроме новых программ, Игорь узнал правду о бурной интимной жизни супруги, и выкрикнула:

– Нет.

– Врешь, изменяла!

– Нет, нет!

– Не смей обманывать, хочешь, чтобы носом ткнул? – окончательно разъярился ботаник.

Сообразив, что у муженька имеются веские доказательства ее неверности, Катюха перепугалась, развод не входил в ее планы. Оставалось лишь надеяться, что Игорь простит спутницу жизни, и Катька совершила ошибку.

– Да, – пролепетала она, – случайно, всего один раз.

Милые мои, даже если муж поймал вас нагой, в объятиях другого мужчины, твердо отрицайте факт прелюбодеяния. Никогда не признавайтесь в неблаговидном поступке, стойте на своем – вы верны мужу. Вас оклеветали враги, голый незнакомец на самом деле врач, который делает вам искусственное дыхание. Почему он без одежды? Так надо, вам плохо, у вас клиническая смерть, и вам не до того, чтобы в деталях рассматривать доктора. Врите что угодно, но никогда, запомните, никогда не признавайтесь в измене.