Канкан на поминках

Не успели дети убежать в школу, как раздался телефонный звонок. Строгий мужской голос произнес:

– Позовите Евлампию.

– Слушаю.

– Это Леша.

– Кто? – удивилась я.

– Алексей Федорович, – поправился собеседник.

– Ой, подождите, – обрадовалась я и, прикрыв трубку рукой, осторожно приоткрыла дверь в Ксюшину спальню, увидела, что она безмятежно спит, одетая в Лизину ночнушку, сказала: – Да, слушаю.

– Нам надо поговорить.

– Слушаю.

– Не по телефону.

– Что-то случилось?

– Все при встрече, – не пошел на контакт тюремщик, – через час у метро «Менделеевская», сможете?

– Постараюсь, – ответила я и кинулась одеваться.

Когда, запыхавшись, я выскочила из подземного перехода, Алексей уже стоял возле небольшого летнего кафе.

– Иди сюда, – перейдя на «ты», сказал он и втолкнул меня внутрь желто-синего шатра, – садись и слушай.

Я покорно замерла на белом пластиковом стуле.

Алексей потер широкой ладонью лоб, потом немедленно достал из кармана фляжку, плеснул в стаканчик коричневую жидкость и велел:

– Пей.

– Спасибо, я не люблю алкоголь, а уж с утра тем более.

– Давай!

– Но…

– Глотай!

Пришлось подчиниться. Горячая, прямо раскаленная струя пронеслась по пищеводу и рухнула в желудок. Мигом закружилась голова.

– Что случилось? – с трудом ворочая языком, спросила я.

Алексей внимательно посмотрел на меня.

– Ты замужем?

– Нет.

– Любишь Володю?

– Да, но только как друга.

– Он тебе не любовник?

– Нет и никогда не был, – ответила я и тут же обозлилась: – Что, в конце концов, происходит, какая тебе разница, кто…

– Костин умер вчера, – ответил Алексей.

На минуту мне показалось, что я ослепла. В кафе потемнело.

– Как умер?

– Скончался.

Неожиданно я спросила:

– В восемь вечера, да? Все случилось именно в двадцать ноль-ноль?

– А ты откуда знаешь? – удивился тюремщик. – Точно, ровнехонько в этот час.

– Он приходил ко мне, – прошептала я, чувствуя, как глаза словно засыпает пеплом, – весь белый, в простыне… Инфаркт, да?

– Сначала решили, что сердце, – вздохнул Алексей, – а потом оказалась какая-то зараза жуткая, вирусная… непонятно что… Теперь никакого суда над ним не будет…

Я плохо помню, как добралась до дома. Вообще не знаю, на чем ехала, вроде взяла такси… Во всяком случае, кто-то меня привез и даже проводил до дверей квартиры… Дальше полный провал. Кажется, суетились Кирюшка и Лиза, хотя откуда бы им взяться, дети были в школе. Затем из тумана возник врач, в руку впилась игла… Последнее, что помню, нервное урчание кошки Пингвы, пытавшейся устроиться у меня на груди.

Яркое солнце ударило в глаза, я села и увидела в другом углу комнаты спящего прямо на полу Кирюшку.

– Эй, Кирка, что случилось?

Мальчик подскочил ко мне.

– Лампа? Нет, это ты расскажи… Пришли домой и видим: ты лежишь на диване, вся в слезах… Спрашиваем – не отвечаешь, только головой трясешь! Пришлось врача вызывать, он тебе снотворное вкатил, так ты на двое суток отрубилась. Прикинь, сегодня понедельник!

В ту же секунду я вспомнила все. Володя! Слезы хлынули из глаз потоком.

– Лампуша! – совсем перепугался Кирюшка. – Ты опять потеряла кошелек со всеми деньгами? Ну, не убивайся так, ерунда!

– Хорошо, – пробормотала я и побежала в ванную.

На веревках висело отстиранное белье. Открутив кран, я начала плескать на себя ледяную воду, потом уставилась в зеркало.

Стекло отразило блестящую физиономию с черными синяками и заострившимся носом. Да уж, краше в гроб кладут. Гроб! Кто будет хоронить Володю, у него нет родственников. Как рассказать обо всем детям, а главное, Ксюше? Она беременна, и такой стресс может повредить не только ей, но и ребенку… Как вообще поступить?