Кекс в большом городе

– Италия, да.

– Нет, Россия.

Я хихикнула.

– Томуся, это уже смахивает на квасной патриотизм, что, ничего иностранного нельзя?

Тут из кухни понесся свист чайника, Томочка побежала на звук со словами:

– Пожалуйста, только по списку, я сейчас пойду в школу, на родительское собрание, вернусь и сделаю макароны болонез.

Я отправилась в супермаркет, прошлась со списком вдоль рядов и купила все, что заказала Томочка. Макароны оставила напоследок. Но сил бродить уже не было, и я решила, что беды не будет, если схвачу любую пачку из представленных в продаже. Макароны они и в Африке макароны. Ну какая между ними разница?

Вернувшись домой, я разобрала сумку, быстро вскипятила воду и закинула туда сухие палочки. Сейчас сварю спагетти и, когда Томочка вернется, скажу:

– «Макфу» приготовила.

Стопроцентно она не заметит разницы. Очень довольная собой, я отправилась в ванную; на пачке написано: «Варить 10 минут», успею помыться.

Плескаясь над раковиной, я услышала голос Олега:

– Покушать есть чего?

Мыло попало в глаза, я взвизгнула.

– Так ужин где? – не успокаивался супруг.

– На плите, – пытаясь смыть с лица гель, пробормотала я, – там, в кастрюле. В общем, сам разберешься, я сейчас закончу и приду.

Куприн ушел, а я, думая, что муж отбросит макароны на дуршлаг, не торопясь привела себя в порядок. Через четверть часа появилась на кухне. Как раз в тот момент, когда Олег что-то вываливал на тарелку.

– Ничего кашка, – сказал он, – пресновата слегка, но с джемом сойдет. Она из чего, никак не пойму. Перловка? Больно мягкая. Геркулес? Вообще-то не похоже, ты что сварила?

– Макароны, – растерянно ответила я, глядя на малоаппетитную серо-белую массу, и впрямь смахивающую на кашу.

– Спагетти?

– Да.

– А почему они такие жуткие? – воскликнул Олег. – Ну и гадость! Я думал, каша-размазня!

– Не знаю, – пробормотала я, – ты что с ними сделал? Толкушкой мял?

– Когда я пришел, они уже такие были! Интересно, почему?

– Потому что Вилка схватила не то, что я ей заказывала, – сообщила, входя в кухню, Томочка, – ведь не зря я сказала: «Макфу» бери! Так и знала, что не послушаешься, и купила сама пачку. Вот, глянь!

– Ну и в чем отличие этих макарон от других? – взвыла я.

– Во всем, – вздохнула Томочка, – макароны разные. Читай, что написано на упаковке «Макфы».

– Сделано из твердых сортов пшеницы.

– А теперь вторую посмотри, ту, что сама купила.

– Произведено из мягких сортов.

– Вот! Потому они и разварились! А из твердых – не развариваются. Уловила разницу? И еще, от таких не потолстеешь. Софи Лорен всем говорит, что каждый день лопает пасту, и какая у нее фигура! Маленький секрет: она ест лишь то, что сделано из твердых сортов пшеницы, как «Макфа».

– Знаешь, – из чистого упрямства заявила я, – можно не обожаемую тобой «Макфу» брать, а итальянский продукт! Италия – родина макарон, там плохо не сделают.

Томочка потрясла пустой упаковкой.

– Так ты и купила Италию. Очень часто к нам сплавляют не самый лучший товар, надеются на неопытных покупателей, ну не приучены наши люди надписи на пачках читать. И потом, итальянские значительно дороже «Макфы», потому что везут издалека Получается, что ты приобрела задорого дрянь, а могла купить хорошие и подешевле. Просто тебя остановило то, что «Макфу» делают в России. Да, наши товары порой не отличаются качеством. Допустим, машины, ну не сравнить их с иномарками.

– Это верно, – живо встрял Олег, – наши автомобили просто конструктор для взрослых, набор гаек и болтов.

– Но ведь глупо не видеть правды, – не обращая внимания на Куприна, проговорила Томочка, – Вилка, не упорствуй зря. Российское не значит плохое. Давай я приготовлю «Макфу», и ты попробуешь, какая она вкусная.

Я устыдилась и с тех пор всегда слушаю Томочку, покупаю лишь то, что она велит.

Но сейчас подруга на даче, я давно не пополняла припасы, а методично уничтожаю то, что было в шкафчиках, и вот теперь настал момент, когда перед глазами распростерлись пустые полки.

Уставившись в шкафчик, я призадумалась. С одной стороны, хочется есть, с другой, лень выходить на улицу, с третьей, если меньше лопать, то талия станет, как у Гурченко, но, с четвертой, жрать хочется невыносимо. Вздохнув, я решила пойти на компромисс: сейчас переоденусь в джинсы, смою с лица надоевший макияж, выпью пустой чай и, если голод не утолит сладкая вода, пойду на проспект. Кстати, похоже, сахара тоже нет.

Вздыхая, я пошла в ванную, открыла воду, с наслаждением умылась, провела ладонями по щекам, дотронулась до ушей и вскрикнула от боли: правую мочку словно дернуло током.

Быстро промокнув лицо, я глянула в зеркало. Правое ухо чуть распухло и покраснело, виной тому явно была клипса, прикрепленная мною для большей схожести с Бустиновой.

Проклиная креативное решение, я попыталась избавиться от украшения, но потерпела неудачу. Защелка клипсы, по непонятной причине утыканная мелкими зубчиками, намертво впилась в мочку.

Злая как мурена, я вышла из квартиры и понеслась на проспект. Впрочем, нет худа без добра, сейчас устрою продавщице, всучившей мне бижутерию, вселенский скандал, заставлю ее отцепить «красотищу», а потом в качестве награды за суетный, нервный день куплю себе разных вкусностей: кусок шоколадного торта, брикет сливочного мороженого… Нет, прежде отправлюсь в гастрономический отдел.

Обдумывая список разносолов, я подбежала к прилавку, где утром приобрела воду вкупе с другими мелочами, и, ткнув пальцем в свое ухо, воскликнула:

– Девушка, это что?

– Голова, – лениво ответила продавщица.

– Не о ней речь! Сбоку чего висит?

– Где?

– Вот!

– Вы о чем?

– О клипсе! – теряя остатки самообладания, заорала я. – Что за дрянь вы мне продали! Сначала еле ее надела, теперь снять не могу.