Хобби гадкого утенка

– Я звонила вам недавно от Гали Верещагиной…

– Слушаю, в чем проблема?

«В Каюровых», – хотела было ответить я, но вслух сказала другое:

– Очень плохо себя чувствую.

Чванов мягко улыбнулся.

– А именно?

Я вновь начала перебирать различные части тела, пытаясь сообразить, какая у него специализация. Гинеколог? Маловероятно, на стене полно снимков мужчин. Онколог? Уролог? Пульманолог? Ну какие части тела он оперирует? И зачем я только решила прикидываться больной!

Андрей Владимирович тяжело вздохнул:

– Анализы принесли?

– А как же, – обрадовалась я.

Честно говоря, терпеть не могу ходить по врачам, а кровь последний раз сдавала лет пятнадцать тому назад. Кстати, мои домашние тоже «обожают» лечиться и по докторам никогда не бегают. Но Зайка, собираясь стать матерью, регулярно носилась в лабораторию, и сегодня, отправляясь к Чванову, я вытащила из секретера несколько листочков.

Хирург уставился на бумажки, потом хмыкнул:

– Милочка, вы беременны.

– Не может быть, – выпалила я в полной растерянности, понимая, что сваляла дурака, – извините, но я не имею мужа.

Андрей Владимирович сохранил серьезное выражение лица, но в глазах его запрыгали чертики.

– Похвальное целомудрие в наш век бурной сексуальной революции. Так чем я могу помочь? Роды не принимаю, а по внешнему виду вы никак не похожи на мою пациентку.

Тут я не утерпела и поинтересовалась:

– А вы все отрезаете или только какие-то части?

Чванов хрюкнул и захохотал:

– Дорогая, откуда вы взялись? Ну признайтесь, вы работаете в газете, знаете про то, что я терпеть не могу журналистов, и решили таким образом взять интервью. Хорошо, согласен, ей-богу, вы мне нравитесь. Все ли отрезаю? Нет, только то, что испортилось, работающие куски оставляю…

И он снова заржал. Я хотела похвалить его за прозорливость и прикинуться корреспондентом, но неожиданно сказала:

– Вот и не угадали, более того, вам ни за что не догадаться, кем я работаю.

Андрей Владимирович хохотнул последний раз и поинтересовался:

– И кем же?

– Детективом.

– Вы сотрудник милиции?

– Нет, частный детектив.

– И зачем я вам понадобился?

– Вы знаете Каюровых?

– Кого?

– Мишу и Лену. Вы еще порекомендовали им поставить лошадей к Верещагиным. Кстати, почему вы посоветовали именно эту конюшню?

– Столько вопросов сразу, – усмехнулся Чванов и, достав небольшую, красиво изогнутую трубку, поинтересовался: – Не помешает?

Я помотала головой. Андрей Владимирович сосредоточенно поковырял в деревянной «чашечке» какими-то железками, набил ее табаком, выпустил светло-серое облако дыма и сказал:

– А я к Гале с Лешей многих направил.

– Почему?

Чванов улыбнулся.

– Если начал делать доброе дело, не надо останавливаться!

– Не понимаю.

– Я был самым первым их клиентом.

– Ну да? А Галка говорила, будто они объявление в газете дали.

– Правильно, – кивнул Чванов, – я иногда просматриваю «Из рук в руки», там интересные вещи встречаются.

Как-то раз Андрей Владимирович листал один из номеров газеты бесплатных объявлений. В глаза кинулись строчки «Отличные конюшни». Чванов призадумался. Любовь к лошадям у него в крови, и дед, и отец работали на ипподроме. Поэтому, как только ему позволили финансы, хирург завел сразу двух скакунов. Но держать коней на городской квартире невозможно, да и на даче для них нет условий, поэтому лошади Чванова находились в хорошо известном всем лошадникам месте – конюшне Олега Чеснокова. Все там было хорошо, кроме одного. У Чеснокова вечно толкался народ, и приходилось не столько наслаждаться природой и общением с любимым Огоньком и Бураном, сколько разговаривать со знакомыми. Может, кому-то такое времяпрепровождение и было по вкусу, но только не профессору. За неделю он успевал побеседовать с таким количеством народа, что в выходные хотел лишь одного: покоя и тишины. А этих двух составляющих у Чеснокова как раз и не было.

Андрей Владимирович позвонил по телефону и остался доволен. Леша честно сказал, что звонок Чванова первый, что много денег он не возьмет и что конюшня только открывается. Наверное, следовало сразу отказаться от Верещагиных, но Чванова тронула искренность Алексея, и он поехал взглянуть на стойла.

Сказать, что хирург испытал разочарование, – это не сказать ничего. Скакунам предлагался сарай, правда аккуратно покрашенный, устеленный соломой и со свежеобструганными воротцами. Но никакого сравнения с каменными домами Чеснокова новое «стойбище» не выдерживало. Не было в Зыбкине гостиницы, обширного штата обслуги, только Галя, Алексей и их дочь Катя. Но именно девочка и склонила чашу весов в их пользу. Рыжая, такая же, как мать, она подошла к хирургу и бесхитростно поинтересовалась:

– А где лошадки?

Андрей Владимирович вздохнул. С одной стороны, он не ожидал, что «отличные конюшни» окажутся столь убогими, с другой – не хотелось обижать этих милых людей, явно очень нуждавшихся в заработке.

– Мальчики приедут завтра, где-то в районе обеда, – неожиданно сказал Чванов.

В глазах Алексея вспыхнул огонь, а из лица Гали ушла настороженность.

– Хотите на Жене покататься? – предложила Катя и, не дожидаясь ответа, повернулась к матери: – Ведь можно?

Но утомлять старую кобылу Чванов не стал, мимоходом отметив, что та, несмотря на полную неспособность в силу преклонных лет заниматься работой, безукоризненно вычищена и досыта накормлена. Андрей Владимирович прошел в дом, съел изумительные блины и… неожиданно для себя остался ночевать. Так начались его взаимоотношения с Верещагиными, выглядевшие сначала исключительно как меценатские.