Магия госпожи Метелицы

– Хорошо, – покорно согласился Обозов.

– Что ты делал в туалете? – продолжила допрос Ангелина.

– Живот заболел, – заныл Эдик, – скрутило жуть как! Еле добежал.

– Иди на занятия, – приказала учительница труда.

– Постой, – задержала я его, – выглянув из двери, ты спросил: «Ушла?» Что ты имел в виду и к кому обращался?

– Любому понятно, что Эдуард не один решил урок прогулять, – быстро ответила вместо ребенка Жорина. – Он не впервые с занятий сбегает. Знаю, как дело обстояло. Обозов с дружком удрали, когда учитель начал домашнее задание проверять, хотели где-то заныкаться, есть в гимназии укромные местечки, куда редко заглядывают педагоги. Но они увидели, как я спускаюсь по лестнице в холл. Обозов догадался шмыгнуть в туалет, а приятель куда-то убежал.

Я перестала сверлить взглядом Эдика и уставилась на Ангелину Максимовну, а та заливалась соловьем.

– Обозову надоело прятаться, вот он и решил выяснить, ушла я или еще тут расхаживаю. Так? Можешь не отвечать, отлично знаю, что не ошибаюсь, немедленно ступай на занятия.

– Погоди, – опять остановила я готового удрать Эдика, – сначала скажи, ты заходил в кабинет Полины Владимировны?

Жорина снова не дала ребенку открыть рот.

– Конечно, нет. Что ему там делать? Когда я шла по лестнице, видела, как он через холл бежал. Поэтому и подошла к туалету, сразу смекнула, опять Обозов безобразничает. Он у нас главный затейник. Эдуард! В класс!

Ребенок со скоростью спринтера-африканца бросился в левый коридор.

Я рассердилась.

– Он очень похож на того, кто разбойничал в кабинете директора. А вы не дали ему слова сказать.

Ангелина Максимовна уперла руки в боки, боднула лбом воздух и взвизгнула:

– Это что? В чем вы меня обвиняете? Конкретно изложите свои странные претензии! На что намекаете? Говорите откровенно! Высказывайте недовольство в лицо, а не за глаза!

– Вы не позволили Обозову ответить на мои вопросы, – отчеканила я.

В голосе Жориной появились визгливые нотки.

– Нет, только посмотрите на нее! Нашлась самая умная! Откуда ты взялась на нашу голову? С кем в министерстве образования спишь, что тебя сюда в середине учебного года взяли? Каким местом карьеру прокладываешь? Наезжаешь на лучшего преподавателя гимназии! Поосторожней с нападками! А то, несмотря на покровителя, очутишься на помойке, где таким самое место. Подумала, что у твоего хахаля жена есть? На чужом несчастье счастья не построишь! Тьфу!

Плюнув мне под ноги, Ангелина бросилась наутек, наверное, она понеслась в кабинет труда.

Я крикнула ей вслед:

– А вы только и умеете, что приказывать детям лепить из пластилина козлов в очках.

Не успели слова вылететь изо рта, как мне стало стыдно. Вилка! Ты с ума сошла? Зачем опустилась до уровня Жориной?

Очень недовольная собой я вернулась в кабинет Хатуновой.

Глава 10

Скоросшиватели, которые свалил Эдик, по-прежнему валялись на полу. Я безо всяких проблем открыла тайник в письменном столе и достала оттуда необычный предмет. Черная папка была сделана из какого-то материала, напоминавшего тонкую сталь, или это один из суперсовременных пластиков, которые сейчас применяются где угодно. В центре верхней крышки торчал небольшой диск, наподобие тех, что в годы моего детства я видела на телефонных аппаратах. Чтобы просмотреть содержимое папки, надо набрать код. Но я о нем понятия не имею, а подбирать шифр из десяти цифр – это задача для компьютера, мне с ним и за двадцать лет не справиться. Конечно, если отдать находку Платонову, его люди живо ее вскроют каким-нибудь инструментом, но я должна принести ее в целости и сохранности Вере Борисовне, иначе она не расскажет то, что знает о Полине Владимировне. Понятно теперь, почему Соева не боялась, что я засуну нос в папку и увижу спрятанные там документы.

Выходить из кабинета Хатуновой, держа в руках свой трофей, не хотелось. Я огляделась по сторонам – у каждой женщины в запасе непременно есть парочка полиэтиленовых пакетов. А вот и он, мирно лежит на подоконнике. Спрятав находку, я сфотографировала разбросанные на паркете скоросшиватели, а потом присела около них на корточки. Сразу стало понятно, что это личные дела учеников третьего «А». Я начала просматривать скоросшиватели, из одного с надписью «Эдуард Обозов» выпал тот самый желтый конверт. Я открыла его, вытащила лист бумаги, изучила текст и снова спрятала документ. Так вот в чем дело! В личном деле Эдика хранится информация об усыновлении. Мать родила его от своего первого мужа, с которым разошлась, когда младенец еще не научился сидеть. Эдика усыновил второй ее супруг, богатый бизнесмен Константин Эдуардович Обозов. А вот и личная карточка гимназиста. «Обозов Эдуард, дата рождения шестое сентября, полных девять лет. Отец – Константин Эдуардович Обозов, владелец «Мосросдобычи», мать Обозова Светлана Валерьевна, актриса. Успеваемость плохая, поведение среднее, контакта с одноклассниками не установил, рекомендовано посещение школьного психолога, необходима беседа с родителями». Второй листок назывался «Отчет психолога гимназии о беседе с учеником третьего «А» Эдуардом Обозовым. «Мальчик трудно идет на контакт, плохо сосредоточен, постоянно глупо шутит. Его успеваемость в последнее время стала еще хуже. Классный руководитель Ангелина Максимовна им недовольна. Обозов не имеет авторитета у одноклассников, в детском социуме исполняет роль клоуна, над которым все смеются. Может нарочно упасть в столовой и опрокинуть поднос с едой, чтобы повеселить окружающих. Все предметы одинаково не любит. Из педагогов контакт с ним сумела установить только Жорина. Ангелина Максимовна в прямом смысле слова прикормила мальчика, она его угощает домашними пирожками, тортами, бутербродами и т.д. Жорина связала Эдуарду перчатки, он говорит, что это был лучший подарок на его день рождения. На вопрос: «Неужели родители никак не отметили твое девятилетие?» последовал ответ: «Они организовали праздник, пригласили много гостей, приехали клоуны, в саду накрыли столы, все ели и танцевали. В восемь вечера начался концерт, играла моя любимая группа «Модерн Айс», папа ее из Америки пригласил. Сначала музыканты пели, потом ужинали с нами. Их фронтмен Стюарт посадил меня на плечи, и мы так фотографировались, а еще он подарил мне один из своих браслетов, снял с руки и сказал: «Держи, Эдди! Круто быть сыном богатых родителей, тебе не надо, как мне в детстве, в бакалейной лавке работать, чтобы матери помочь. И ты не маленький негр, которого за цвет кожи белые одноклассники в унитазе топили. Но мы, черномазые, из нищеты поднявшиеся, стойкие, нас ни словом, ни кирпичом не убить. А вас, богатых детей, из седла ерунда вышибает. Мой двенадцатилетний сын пытался отравиться, он думал, что я его не люблю, потому что никогда с ним на бейсбол не хожу, барбекю не жарю. Чувак, я бабки заколачиваю, чтобы семья в бакалейной лавке полы не мыла. И не хочу, чтобы сына в толчке макали. Люби своего отца, он ради тебя на все готов. Я это точно знаю».