Последняя гастроль госпожи Удачи

– Испугалась? – заржал Сивков.

– С какой стати? – спокойно ответила я. – Просто думаю, с чего начать расследование.

– Ух! – потер руки Сивков. – Дегтярев тебе «спасибо» не скажет. Идиотом же выглядеть будет.

– Переживет, – отмахнулась я, – но у меня тоже есть условие. Максимум через десять минут в эфире должно прозвучать сообщение: «Сплетник» ведет свое собственное расследование, чтобы узнать, чей же труп находится в морге. Дегтярев отказался давать любые комментарии, сообщение о его интервью ошибка. Корреспондент, который оболгал полковника, уволен».

– Эй, эй, – погрозил мне пальцем Николай, – а вдруг ты не справишься с задачей?

Я усмехнулась.

– Даша Васильева всегда со щитом, на щите ее не приносят[3 - Aut cum scuta, ant in scuta (лат.) – со щитом или на щите. Это напутствие спартанским воинам их матерей перед битвой. Оно означает: или вернись со щитом (живым), или на щите (мертвым, спартанцы приносили павших домой на щитах). Или умри в честном бою, или вернись с победой, но только не трусом и не предателем.].

Глава 7

– Курица удалась, – заметил Юра, доедая последний кусок.

– Думал, что это рыба! – удивился Маневин.

– Это мусс из кролика, – пояснил Коробко, появившись в столовой.

– Какая разница, из чего это состряпали, главное – вкусно, – пробурчал Дегтярев.

– Ой, кажется, у меня схватки, – сказала Маша.

Мужчины разом вскочили.

– Что делать? – побледнел Юра.

– Беги заводить машину, – нервно посоветовал Маневин.

– Да, да, да, – забормотал муж Манюни. – Где она?

– Во дворе под навесом, – подсказала я.

Юра кинулся в прихожую. Феликс схватил плед с кресла и накрыл Марусю с головой.

– Эй, зачем ты меня укутал? – спросила Маша.

– Чтобы не простудилась, – объяснил профессор.

– Еда! – завопил полковник. – Скорей! Соберите ей с собой! Бутерброды с мясом! Жареную картошку! Бананы.

Я повернулась к полковнику.

– Перекус точно не понадобится.

– Роды длятся долго, – накинулся на меня Александр Михайлович, – у девочки голодные судороги начнутся.

– Навряд ли, – вздохнула я.

– Не могу найти ключи, – заорал Юра. – Кто их взял?

– Сок! Ей нужна выжимка из гранатов, – завопил толстяк и вылетел в холл. – Не уезжайте в роддом, Маша, останови схватки, я в супермаркет. Скоро вернусь.

– Ключи! Где ключи? – впал в истерику Юра. – Ключи, ключи…

– Надо постелить на сиденье мех! – подпрыгнул Маневин. – Главное для роженицы тепло. На Руси дети издревле появлялись на свет в банях. А почему?

– Потому что не существовало роддомов и никаких нагревательных приборов, кроме печей, – объяснила я, – в бане легче вскипятить воду в ведре.

– Ключи! Ключи! – твердил Юра, бегая по кухне и зачем-то заглядывая в кружки на полке.

– Ключи! Ключи! – вторил ему Дегтярев.

– Ты же хотел поехать в супермаркет, – хихикнула я. – Передумал? Решил помочь Юре?

Александр Михайлович на секунду перестал вопить.

– Зачем мне ему помогать?

– Из человеколюбия, ты ищешь ключи Юры, – объяснила я.

– Еще чего, – фыркнул толстяк, – свою связку найти не могу.

– Это чья шкура? – воскликнул Маневин, подсовывая мне под нос шубу из синтетической собаки.

– Моя! – воскликнула я. – Очень удобная и красивая.

– Мусик, какой ужас, – захихикала Манюня, – с тебя сняли шкуру и сшили кацавейку?

– Я имела в виду, что манто принадлежит мне, – пояснила я.

– Феликс задал странный вопрос. Ну кому в нашем доме может принадлежать розовая доха с пуговицами в виде морд мопсов? – прищурилась Манюня. – Лично у меня нет сомнений: шубейка или Дегтярева, или Коробко.

Евгений высунулся из кухни.

– Машенька, я такую жуть даже за миллион фунтов стерлингов не надену. Не к лицу мужчине такой наряд.

Александр Михайлович никак не отреагировал на слова Маруси, он носился по комнате в поиске ключей.

– Мех красивый, – восхитился Маневин. – Он из кого? Норка? Соболь?

– Le chien en peluche, – с самым серьезным видом ответила Маша.

Маневин заморгал.

– Лешьен ен пелюш?