Легенда о Великой волне

Сидевший напротив Мелакко осторожно положил свою ладонь на руку Ясира. Ладонь была липкая и холодная. Шершавая как камень.

Мальчик в растерянности посмотрел на него и прошептал:

– Что ты со мной сделал?

Мелакко убрал руку и облизал губы. Потом показал три пальца и спросил:

– Сколько пальцев, Ясир?

– Три.

– Отлично. Ты снова с нами. – Мелакко слегка ударил его по уху и дернул за нос. – Вот ведро, возьми, тебе понадобится.

Ясира замутило и вывернуло наружу прямо на пол.

– Снять колеса? Она что, совсем с ума сошла?!

Найла поворошила угли палкой и внимательно посмотрела на свою команду. Этот костер моряки разожгли чуть поодаль от корабля, в закрытом от ветра месте. Присев рядом с капитаном, любой мог насладиться зрелищем укутанной в саван парусов Сиракк, не мешая работе экипажа.

Тут и там виднелись факелы, воткнутые в песок или закрепленные по несколько штук сразу связками на бортах корабля, словно большая гирлянда, только вот радоваться было нечему. Работа по съему колес шла полным ходом, и до самого восхода солнца передышки ждать не стоило.

В команде было тридцать человек – солдаты инженерных войск и специально обученные рабочие, вооруженные гигантскими трубчатыми гаечными ключами и гидравлическими молотами до пяти метров в высоту. Люди-муравьи. Которые точно знают, в какой момент нужно отпрыгнуть, чтобы не попасть под огромное, свалившееся со ступицы колесо Сиракк.

Из тридцати двух колес уже сняли девять.

Эти парни – мастера своего дела, настоящая гордость капитана. Ее семья, ее единственная семья. Даже несмотря на то, что из-за своей неотесанности они никогда не смогут стать по-настоящему близки ни с ней, ни с ее кораблем.

Найла подняла глаза на глыбу, застрявшую между каменных стен. В тусклом свете огней та казалась осколком тьмы, оторвавшимся от ночного неба. Луной, которая очутилась в пасти великана и мешает ему сжать челюсти.

Моряки, едва державшиеся на ногах от усталости, все в поту, кричали, сыпали проклятиями, ругались последними словами.

Даже если бы Найле нечего было делать снаружи, уснуть бы она не смогла. Но ее волновал не собственных отдых, а два сердца, о которых нужно позаботиться: сердце корабля, большое и сильное, и сердце создания в утробе, маленькое и хрупкое. Да и как уснешь, когда кругом стоит такой гвалт! Уж лучше остаться с командой.

Дочь, сказала Сиракк? Или она это придумала? В попытке оправдаться, что хочет девочку – пусть в этом желании Найла не признавалась даже сама себе…

Среди многих колыбельных, которые знала девушка, одна особенно успокаивала ее и ребенка в утробе. В ней пелось о молодом рыбаке, очарованном гигантской сиреной, которая жила на дне морском. Каждый день от восхода до заката юноша плавал в море на своей лодчонке и доставал из воды длинные черные волосы той сирены. С огромным трудом он поднимал их на борт, с восторгом гладил и часами расчесывал, стряхивая водоросли и маленьких моллюсков. А когда смеркалось, он возвращал их морю, зная наперед, что волны тут же растреплют их вновь. Одна строка совершенно завораживала Найлу – она учила ее слушать тишину.

Волны – это губы воды,
Ее попытка поговорить и поцеловать…

Никогда в своей жизни Найла не видела моря, но от этих слов слезы выступали у нее на глазах. Девушка понимала, что сирена пытается поговорить со своим возлюбленным. И очень хотела услышать, что обитательница вод собирается сказать рыбаку…

Найла наклонила голову и вполголоса запела.

Привлеченный мелодичными звуками, по сапогу забрался светогеккон. Вокруг сновали сотни зверьков, которых выгнали с насиженных мест из-под брюха корабля. От лапок и голов песок казался зеленоватым. Наступить на геккона считалось плохой приметой, но в суматохе приготовлений десятки превратились в рагу из внутренностей и умирающего света.

Найла замолчала, стряхнула наглое существо, закрыла глаза и постаралась сконцентрироваться. Она быстро почувствовала сердце Сиракк, отсчитала дюжину ударов (всё в порядке) и вернулась в шумную реальность импровизированной верфи.

Девушка заложила руки за спину, наклонила голову и наконец разглядела тощий силуэт отравителя. Дхакритт прохаживался между рабочими, аккуратно выбирая, куда поставить ногу. Как же он оказался на ее корабле? Сколько бы она ни старалась, вспомнить о появлении отравителя на Сиракк почти ничего не могла и напрочь забыла, проверяли ли у него тогда все положенные бумаги. Возможно, этот надменный и двуличный человек просто стер воспоминания из памяти капитана и всех членов экипажа, используя свои яды.

Даже сейчас (Найла чувствовала это) Дхакритт был под кайфом. Как и в тот раз, когда он проследовал за ней до сердца корабля, а она в ярости выгнала его, не признавая право отравителя там находиться.

Найла инстинктивно положила ладонь на живот, словно стараясь защитить ребенка. Она отдала бы руку, чтобы ее дочери никогда в жизни не приходилось сталкиваться с подобными мужчинами. Пытаясь успокоиться, девушка вернулась мыслями к влюбленному рыбаку и сирене с длинными волосами.

Вдруг она услышала, как отравитель что-то резко приказал матросу.

Раздосадованная, поднялась с койки и отправилась на нос корабля. Пожалуй, ей будет полезно окунуться в суету работ, кипящих под брюхом Сиракк, выглядевшей странным привидением, и хоть немного притупить злость и негодование от того, что скоро придется оказаться один на один с этим мерзким типом.

Нет уж, моя дочь родится без участия этого человека! Пусть он и единственный на корабле, кто умеет принимать роды.

Чуть впереди несколько человек вытаскивали огромные бревна из трюма. Сиракк перевозила железную древесину из тропических лесов, с юга. Парни положили ношу на песок, откуда другая группа должна была забрать бревна и перенести под брюхо корабля. Именно там армия светогекконов несла наибольшие потери.

Найла, поморщившись, прошла мимо. Когда на месте колес окажутся бревна, начнется настоящая бойня гекконов. Смертельная мясорубка.

– Плохая примета? Нет, мелюзга, мы не специально, просто выбора у нас нет!

Она встала под каменную глыбу, служившую сводом этого странного прохода. На всякий случай корабль остановили метрах в двадцати, словно Сиракк собиралась постучать и спросить разрешения, прежде чем войти.

Найла посмотрела вверх. Каким-то образом пара светогекконов уже умудрилась забраться на камень. Девушка послала им воздушный поцелуй. Она обожала этих нежных ленивых существ, хотя понимала, что в некоторых случаях они могут быть опасны.

– Впечатляет, правда?

Девушка повернулась:

– Это вы? Не слышала, как вы подошли.

– Парни неплохо расправляются с этой зеленой дрянью, не так ли?

Если он хотел быть ироничным, то это не вышло. Найле стало противно.

– Отравитель, вы суеверны? Вы же вроде человек науки.

Дхакритт поморщился: вопрос явно пришелся ему не по душе.

– Что значит «вроде»?

– Так вы суеверны?

– Отнюдь. А вы?

Найла тряхнула головой.

– Невежливо задавать мне тот же вопрос. Особенно раз уж вы сами отвечаете неискренне.

– Все капитаны суеверны. В силу своего характера, профессии и ответственности, которую они несут перед экипажем.

– С каких пор вы так хорошо знаете капитанов и так плохо – женщин?

Дхакритт поджал губы и посмотрел на светящееся зеленое пятно мертвых гекконов, растянувшееся у ног механического чудовища.