В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

Совсем крохотная Патуи всегда славилась своим гостеприимством даже с учётом того, что ни одно поселение фолков не могло остаться в стороне от нуждающихся и никак не причастных к нему проходимцев. Не более сотни постоянно проживающих в ней фолков, с дюжину гостевых домов для безбедных и честь имеющих да нескончаемые поля мха, плауна и лишайника. Амфи никогда не изменяли мир под себя. Мир сам изменялся под них, сначала подарив им фолков, что облегчали бы роды да холили их детёнышей, а затем прислав и людей, чтобы те разнообразили однотонные белёсые горы и равнины своим присутствием. Но таким очаровательным зверям можно было простить что угодно, и даже то, что лишний раз они отказывались и сдвинуться с места без порции свежей рыбы. И фолки, и люди отлично понимали, что жизнь одного амфи стоит дороже, чем все их вместе взятые.

Двускатные крыши, слегка припорошённые снегом, выкладка серых камней у троп и поднимающийся от земли пар. Однажды последовав за амфи, потерявшие кров фолки обнаружили заветное место. Прогретая заложенными в глубине земель гейзерами территория да чудом сохранившие былое величие могучие деревья с радостью приняли их, позволив покинуть пещеры и пастбища льда, не дававшие и шанса на мирную и спокойную жизнь. С давних пор амфи стали для фолков священными. Пожалуй, это случилось ещё до того, как им удалось узнать от людей подобное слово. От рождения амфи имели невероятное чутьё к местам рождения гейзеров, что раскрывали свои рты навстречу застывшим в воздухе кристаллам льда и с шумом горячо выдыхали в каждой глубокой трещине Ви. Таланты амфи, и даже те, что были скрыты от любопытных глаз детей человеческих, невозможно было переоценить, а потому и люди, стоило им завидеть безмятежно бредущих по заснеженным улочкам истинных хозяев Вины, вмиг наложили запрет на бесчеловечное обращение с жизнями зверей.

– Вам повезло, бабуля Ия как раз собиралась пройтись. – Ики пробежала по протоптанной дорожке к одному из стареньких домиков, на вид не содержащему в себе ничего, кроме прихожей да махонькой кухни, и с нетерпением в него постучала. – Бабуля, господин Квон и Эндрю пришли!

– А ведь меня всегда бесит, что твоё имя упоминают перед моим. – Произнёс Эндрю, под толщей одежды едва сумев повернуть голову в сторону друга.

Тут же раздался такой скрип половиц, что, казалось, они готовы были вот-вот развалиться под весом мельчайшей старушки. По её завязанным в узел почти прозрачным волосам нельзя было отгадать, всегда ли они цветом походили на метель или поседели с возрастом. Платки и шали на её плечах выглядели куда теплее, чем куртка Эндрю, и ему вмиг стало ещё холоднее, чем прежде.

– Офицер Арно, подполковник Квон. – Ия улыбнулась, и морщины на её лице тут же разгладились. – Рада, что вы заглянули к нам, но знаю, что повод не добрый.

– Да, там что-то с амфи, но мне Хён Сок решил не докладывать. – Всем своим видом расцвёл Эндрю от того, что в кои-то веки к нему обратились прежде, чем к Хён Соку. – Бабуля, скажите, могу я увидеться с Ко? Желательно прямо сейчас.

– Конечно, Ики Вас проводит. – Она одними лишь пальцами провела от ещё более развеселившейся девушки к нему, словно в магическом жесте растягивая между ними связующие нити. Её одежды слегка колыхнулись, подтверждая всю тайну обряда. – А Вы, любезный, не проводите ли старую немощь до её кресла? – продолжила бабуля, когда Эндрю сбежал под руку с сестрой, что родили ему чужие родители. Их голоса разносились по округе, привлекая внимание фолков, не привыкших к такому количеству молодой крови. Была бы на всё воля Эндрю, он бы избавился от холодов и навсегда остался в Патуи, только бы приглядывать за своей милой Ики.

– Буду только рад, Ия. – Согласился Хён Сок, предсказывая, что затеяла всё бабуля не просто так.

Ещё два года назад, когда он вступил в должность, то ему пришлось с удивлением вычитывать весь тот список, что оставил ему предыдущий подполковник первого отдела по делам межрасовых коммуникаций. Конечно, ему и без того было известно, что в круг его новых обязанностей будут входить личные выезды на экстренные случаи, но это было уже из ряда вон. Отныне Хён Сок должен был гарантировать своё периодическое присутствие в разного рода местностях, граничащих с жизнью не только амфи и фолков, но и мхов, сломленных ветрами деревьев и даже рыбы, что, если быть честными, была ему целиком и полностью неинтересна. Если председателю Моису, все эти дела постановившему, так хотелось подобной внимательности к мелочам, то, по мнению Хён Сока, он мог бы открыть отдел по делам иноземной рыбы, чтобы проследить, когда же у неё наконец проклюнется сознание, но, кажется, для всех проще было распоряжаться ему самому посещать берега рек и озёр, не смотря на то, что с давних пор одним из первых существовал отдел, занимающийся вопросом психики животных, растений, грибов и даже бактерий на Вайнкуле.

Хоть Патуи и лежала у него под самым носом, Хён Сок долго не мог решиться избрать её своей остановкой по пути из одного Округа в другой, но судьба решила иначе. В очередной метели водитель его пикапа потерял дорогу из виду, пока сам Хён Сок с интересом рассматривал бушующую и неприступную пургу в запретной близи. Но, конечно же, делал он это не для себя, а для Кэсси, что по крупицам собирала все сведенья из внешнего для первого Округа мира в исключительно поэтических целях. Когда машина остыла, приборная панель погасла, а мороз принялся с усердием стучать в окна, на помощь пришли амфи. Показав ближайшую деревушку, звери с большой охотой приняли новых гостей в свой дом. За одну ночь фолки и Хён Сок смогли прижиться друг с другом до того, что старейшина деревни Ия вручила ему ключи от дальнего из домов. Лин не раз пыталась выяснить, что такого брат сумел им наплести, но он продолжал с искренней убеждённостью заявлять о том, что не помнит, чтобы произносил хоть слово до того, пока не пришло время прощаться. Так подполковник Квон принял почётное звание жителя деревни фолков, что носила имя, случайно подслушанное одной растерянной девчушкой в разговоре людей – Патуи, вышедшее из давно позабытого слова, что непреднамеренно сболтнул путник, не слишком чётко говоривший на латыни.

У края обрыва материка стояло кресло-качалка. Кого бы бабуля Ия ни просила сопроводить её, никто не верил, что у старушки имеются дела на границе с нескончаемым океаном. «Какой вздор! Что же она могла там позабыть в такой мороз? У человеческих стариков с возрастом на холод начинают болеть кости». В ответ на все чужие возгласы Ия лишь сильнее куталась в шаль, смелой рукой поправляя шапку на жидких волосах. Из людей один только Хён Сок никогда не задавал ей лишних вопросов, и её это несказанно радовало.

– Расскажи мне, милый, как поживает твоя семья. – Ия улыбнулась, шагая ближе к краю плато. Снизу на неё смотрел бесконечный водный простор. – И сними-ка очки, я хочу видеть твой взгляд.

– Как скажете. – Повинуясь просьбе, словно приказу, Хён Сок избавился от очков и тут же сощурился в ответ на ударившее в глаза солнце. Оно всё пыталось пренепременно заглянуть в его лицо, на что он как истинный стоик не обращал и малейшего внимания. – Лин в полном порядке. В последнее время много занимается.

– Но это же ещё не всё? – бабуля сложила руки за спиной, наблюдая, как непослушный ветер раскачивает её кресло. – Как же Кассандра? И Кей?

– Кей? – от этого имени Хён Сока словно передёрнуло. – Не знаю. А Кэсси пишет новую книгу.

– Всё никак не уймётся. – Хриплый смех раздался откуда-то из-под платков. – Она всегда мне нравилась. Жаль только, что ты так и ни разу её к нам не привёл. – Ия замолчала, терпеливо выжидая, пока Хён Сок подхватит тон и скажет в ответ хоть слово, но этого так и не случилось. – Ты не против, если старушка поведает тебе одну историю? – Бабуля приземлилась в кресло-качалку, умещая весь свой вес меж двух её резных ручек, а затем прислушалась к ветру, словно на его волнах корабли приносили ей все те сказания об ушедших неведомых существах, которыми она любила баловать слух юных фолков. – Когда-то давно, когда я была ещё совсем девочкой, жилось в этом мире совсем уж тяжко. Старые Боги, пещеры, иглу, ледяные дворцы, хранящие тепло точно так же, как это делают ваши невесомые шелка. Я часто бывала одна, царапала что-то палкой на каменной глади рядом с рисунками древних и приговаривала на родном фолкском, да вот только всё не могу припомнить, как именно он звучал. Кажется, я совсем позабыла, как говорили наши прошлые голоса ещё задолго до того, как вы подарили нам новые. Тогда-то меня и прозвали Ией. Богов ради, не помню даже, что это имя означает, но при виде меня тот человек произнёс что-то, от чего на его глазах выступили слёзы. Ни раз я заходила к нему и слышала, как дух его умирает от боли. Только вот заговорить с ним я всё никак не решалась. Да и видят Творцы наши, он бы меня и не понял.

Хён Сок про себя улыбнулся тому, как бабуля Ия всё спутала. Ведь сюда человечество пришло не более шестидесяти лет назад. Бабуля никак не могла повстречать людей, по меньшей мере, за двадцать лет до прибытия Луиса Кортеса. Религия фолков, подобно людской, с каждым поколением начинала звучать всё менее убедительно.

– А человек тот был высок. Волосы его походили цветом на почву нашу дроглую, а глаза блестели на солнце словно разных цветов камни. Я никогда раньше не видела людей. И человека его красоты после больше не встречала. Кажется, он и правда был первым, с кем мы, фолки, столкнулись на Вайне.

И снова бабуля ошиблась. Её описание Кортеса никак не походило на реальность. Но Хён Сок продолжал слушать. Он всегда был рад компании этой старушки.

– С новыми словами пришло новое понимание. Конечно, тяжело было привыкнуть к тому, что нас вы прозвали фолками, а неизведанным ранее вещам приписали и вовсе чудные названия, если тогда и заметили их вовсе. Острова, материки, океаны. Всего этого мы никогда не знали, потому что просто не могли увидеть, что мир стелется шире наших землянок. А искусство… – Ия счастливо наполнила лёгкие свежим воздухом, прикрыв лицо шалью. Всё-таки и ей иногда становилось холодно. – В детстве я не могла и мечтать о том, чтобы мои черкания можно было назвать таким замечательным словом. Потом я часто воображала, что искусство так прозвали лишь после того, как тот человек увидел то, чем я расписала стены родного дома. И было бы славно, если бы это оказалось правдой. Это значило бы, что брат мой изучал то, что я создала собственными руками.

Бабуля замолчала, продолжая с мечтательным выражением поглядывать на разлившийся перед ней океан. Его волны изредка бились о скалы, покрывая белоснежный берег новыми узорами из водорослей и путая всё старое. Словно подрагивающие с ложбинками морщин пальцы бабули, он продолжал вить свою историю, между собой связывая незримые воспоминания хрупкой да невидимой паутиной. В этом океан был очень схож с Ией. Они оба часто сочиняли те удивительные вещи, что до чужого слуха могли донести лишь дивные птицы.

– Ну а ты, Хён Сок? Ты молчишь потому, что тебе нечего сказать, или ты просто не знаешь, как это сделать?

Её рассказ, упавший на хладную землю, намертво врос в неё корнями никогда бы не ужившегося здесь дерева. Один только Хён Сок успел услышать вопрос до того, как и он стал частью промёрзшей до самых глубин Вины.

– Слова на моём языке не заслужили быть понятыми. – Ответил он, и вслед за его дыханием группа снежинок пошла в неведомом танце.

– Любая мысль достойна того, чтобы однажды её представили свету.

В подтверждение суждения бабули где-то в дали вскрикнула птица. Возможно, Хён Соку просто послышалось, но он принялся шарить глазами по безграничному небу. Слушать он привык, но вот говорить ему отчаянно не хотелось.

Эндрю прибыл как раз в тот момент, когда терпеть тишину Хён Соку стало невыносимо. Рука об руку с Ики он успел начесать и загладить каждый сантиметр шерсти Ко – большого собакоподобного зверя, чрезвычайно схожего с белой медведицей. От части она была такой же лопоухой и вечно улыбающейся, как и Эндрю, что гордо восседал на своей любимой животине. В глаза Ко он всегда смотрел так, словно бы они были его собственные.

Бабуля ничего не возразила тогда, когда подполковник Квон совместно с офицером Арно покинул Патуи, на прощание бросив ей лишь скромное «До встречи». Как то обычно и бывало, мнение Ии ещё надолго задерживалось в его голове, вводя в смятение ум и тревожа душу. Всю дорогу Хён Сок продолжал тяготиться очевидной правдой, периодически невольно вовлекаясь в беседы Эндрю. Оказалось, что его Ко действительно родила трёх малышей амфи от По – грузного и обычно сердитого животного мужа, что под своим кожаным подобием седла не прекращал фыркать от того, что кого-то снова посадили на него сверху. Хён Сок отлично его понимал, а потому всё чаще коротал путь от деревни до третьего Округа на машине. Но сегодня никто не был согласен сопровождать его в этом пути. Кроме Эндрю, конечно. Он же со своей Ко ладил до того превосходно, что ни в каком седле и вовсе не нуждался.

А картина всё не менялась, лишь Патуи стремительно отдалялась вместе с тем, как рельеф пустел, а небо светлело с приближением третьего Округа. Амфи, радостно высунув языки, мчались вперёд, изо всех сил стараясь не отвлекаться на игры и снег, трещащий под весом их мохнатых лап. Ветер стихал, седые холмы медленно опускались, то тут то там мигая сияющими под солнцем крохотными отблесками. Две куртки продолжали скрипеть в выходной тишине до тех пор, пока Ко и По не попытались сбросить их у высоких витиеватых ворот.

– Эй-эй! Потише, Ко! – вскрикнул Эндрю, когда его амфи закружила у самого входа в третий Округ. Как бы он ни старался, ему так и не удалось удержаться, и, едва поняв, что происходит, офицер тут же оказался лицом в сугробе. Рюкзак, перелетевший через голову, лишь усугубил его положение.

– Сэр, Вы в порядке? – двое женщин, с ног до головы укутанных в пуховые ткани, обошли Эндрю и попытались помочь несчастному выбраться из снега. – Мы Вас вытащим, только не брыкайтесь! – в ответ на все их просьбы офицер лишь активней болтал ногами.

Как и всегда успешно спешившись с По, что не мешал ему лишь потому, что сам хотел поскорей от своего наездника избавиться, Хён Сок подбежал к взволнованной амфи и внимательно пригляделся к её движениям. Морда опущена, нос, окунувшись в припорошившие утоптанную тропу снежинки, изредка похрюкивает, совсем как у мопса, когда тот начинает склоняться к старости. Хвост то повиливает, то опускается, а толстые складки покрытой шерстью кожи прикрывают глаза. Хён Сок слишком часто видел подобное в Патуи, чтобы не заметить и спутать признаки угрозы. Им нужно было бежать. Срочно.

– Где все? – сквозь завесу белого тумана позвал он патруль, каждодневно стороживший границы Округа. – Почему вы одни?

– Дак это, сегодня же траур. Все уже разошлись по домам и отмечают. – Ответило тело, доставшее значок патруля из кармана и нацепившее его на грудь. – И мы бы тоже ушли, да только вот Вас ждали.

– Срочно вызванивайте главных. – Продолжил настаивать Хён Сок, лишь из последних сил себя сдерживая.

– Зачем же, полковник? Только оторвём от семей добрых людей.

– Да затем, что здесь сейчас прорвёт гейзер! – он повысил голос, перекрикивая шум за своей спиной. Для осознания понадобились считанные секунды. Ко тут же схватила его за воротник и одним рывком оттащила туда, куда ранее сбросила Эндрю. Земля затрещала так, будто намеревалась вот-вот расколоться надвое.

Практически идеально очерченный круг слегка просел по центру, пока под гнетущие звуки испускаемого недрами Вины жара не провалился окончательно. Небольшая лужица образовалась там, где мгновение назад стоял Хён Сок. Теперь же с высоты снежной кучи он наблюдал, как почва медленно покрывается водой. Кажется, она почти что кипела, хоть промёрзшая атмосфера и пыталась всеми силами остановить непривычный для неё жар. Густое облако пара поднялось с того места, что так тщательно обнюхивала Ко.

– Чёрт бы вас обеих побрал, какого хрена вы ещё тут стоите?! – подполковник Квон едва устоял от того, чтобы не вцепиться в шелестящее под ногами нечто, в страхе позабывшее о том, что случившее входило в его зону ответственности. – Быстро вызывайте патруль! И на руки мне всех амфи из недавнего протокола!

– Да, сэр. – Оба голоса в унисон задрожали, заметив, как налитое озерцо принялось медленно раскачиваться.

Чем живее плескалась вода, тем сильней тряслись руки, нащупывающие заветную кнопку на приборе. Окоченевшие пальцы слабо держали служебную рацию, призрак в которой не спешил отвечать на экстренный вызов. Когда же ленивое «Да?» послышалось от явно выпившего начальника, Хён Сок чуть не вырвал рацию вместе с варежкой до смерти перепуганной женщины.

– Вы там совсем сдурели? Алек, ещё раз тебя не будет на месте, и я устрою тебе такую проверку, после которой тебя и в жизни не возьмут на приличную работу! – загнанный в трубку мужчина уже было хотел возмутиться, но Хён Сок не дал ему вставить и слова. – Гейзер! Прямо напротив ворот! Ты хоть понимаешь, чем всё это грозит? Основной путь из Округа перекрыт, а это ещё не главная проблема. Внутри купола амфи давно чувствуют, что всем вам хана! – глава патруля вновь попытался сердиться, но что-то в речи подполковника заставило его тут же одуматься. Возможно, причиной тому послужило то, что Хён Сок кричал в трубку так, чтобы визг норовившей взорваться земли не перекрыл ни единой его реплики. – Живо тащи сюда патруль, полицию и свою задницу, Алек, пока вас там к чёртовой матери не сварило в кипятке!

Сжав рацию так, что бедный передатчик чуть не затрещал в его ладони, Хён Сок швырнул его обратно, совсем позабыв про то, что вместе с тем его держала рука мертвенно-бледной патрульной.

– И как мне оставить это всё на вас двоих, а? Пока полиция прибудет, вы все здесь со страху передохните.

– Полковник, успокойтесь. – Не без удачи Эндрю всё же выбрался из западни. Его рукавица мягко коснулась плеча друга. – Они такие лишь потому, что Вы их немного припугнули, я прав? – сжавшиеся всем нутром двое, не выдавив из себя и слова, лишь слегка качнули головами. – Ну вот видите, полковник Квон, всё в полном порядке. Идите, Вам ещё разбираться с внутренними проблемами Округа, здесь уж мы трое как-нибудь справимся.

– Ты уверен? – Хён Сок уставился на него всё ещё горящими злостью глазами, выпустив из виду собственное же правило обращения на «Вы» в присутствии посторонних. Пока Эндрю всегда помнил его и успешно применял на деле, не желая подвергать сомнению авторитет старшего по званию друга, Хён Сок с трудом удерживал самоназванный закон в памяти в те моменты, когда кровь кипела в нём куда сильней, чем огненные воды гейзера.

– Конечно, сэр. – Ладонь Эндрю незаметно скользнула на спину подполковника и слегка прошлась по ней вверх и вниз так, чтобы никто, кроме Хён Сока не заметил скрипа болоньевой ткани его куртки. – Вам уже пора идти. Возьмите Ко с собой, она самая проворная амфи из всех, что я знаю.

Даже с учётом того, что на самом деле Эндрю был знаком с тем количеством амфи, которое можно было пересчитать по пальцам одной руки, правота его слов казалась неоспоримой. Хоть Хён Сок по-своему и любил По, но в ловкости он мог позавидовать любому другому своему сородичу. Зверь с угрюмой гримасой разлёгся вдоль трассы, живой изгородью перекрывая дорогу и без того отсутствующим машинам. Пойми По предложение Эндрю, он бы с радостью на него согласился.

– Ко, идём. – Хён Сок постучал себя по бедру и амфи резво подскочила к нему. – Не подходите к нему слишком близко. Скоро вода покроется льдом, но на этом всё не закончится. – Он бросил взгляд на начинающую скрываться под тонкой стеклянной корочкой дыру, что чёрными водами зияла на усыпанной свежим снегом поверхности. На вид невинная, теперь она казалась не такой опасной, как то описывал Хён Сок. – Весь транспорт сворачивать, людей не пропускать. И ещё, – под прикрытием очков подполковник посмотрел Эндрю прямо в глаза, – следи за По. Любое подозрение с его стороны – бегите. Встретимся в участке Алека. Будь осторожен.