***
С.Д.
Я как пленница Крита. Сбежать, утонуть, проснуться –
Не удастся никак. Ни к чему удивлённо охать.
Ты не верь в то, что видишь: трудно ли улыбнуться?
Ты не злись на меня – мне действительно очень плохо.
Эта маска вросла. Нет в улыбке ни капли фальши,
Но живое внутри ладит петли к крюкам от скуки.
В лабиринте темно, я не знаю, куда мне дальше,
Минотавр потихоньку уже потирает руки.
Ты бы дал мне клубок? Или меч, или может свечку,
Да и просто надежда мне б ещё как сгодилась…
Только ты – во дворце, ты, наверно, забыл про встречу,
Было глупо рассчитывать, правда, на эту милость.
Было глупо рассчитывать, правда, на эту малость,
Ты же думал и так, что со мною возможно чудо.
Лабиринт Минотавра. И пара шагов осталась –
Ты не верь в то, что скажут.
Я не вернусь оттуда.
ПИФИЯ
Жалом гекзаметр ранит,
роняя яд.
Те, кто пришли за правдой,
уйдут назад.
Дымом седого лавра
под потолок –
Моими устами отныне
глаголет
Бог.
***
Т.Л.
– С диким волком не сладишь. Не стоит тебе пытаться. –
Мама ищет пути образумить, кусает губы. –
Городская же девочка… Боже, тебе за двадцать,
А мечты до сих пор… Это глупо, серьёзно глупо.
Ты сидишь рядом с ней. Табуретка хрома на ножку,
У стола – сбитый угол, в окно беспощадно дует.
– Если ты одинока, то, может быть, лучше кошку?
Я была у подруги – и видела вот такую!
Ты молчишь несогласно. Неловко немеют руки,
Если вдруг представляешь мех под своей ладонью.
Как же ей объяснить, что дела тут совсем не в скуке?
Как же ей доказать: никогда он тебя не тронет?
Мама в полночь уедет. Такси – никаких трамваев.
Мама ищет пути образумить, но их не будет.
Ты пакуешь рюкзак, ничего здесь не забывая,
И уходишь туда, где ещё не бывали люди.
Городская же девочка, только слегка за двадцать.
Белоснежной тропой, через боль, через пот и слёзы.
С диким волком не сладишь? Не стоило и пытаться?