Корона из Тьмы – Книга Первая: Возвращённый

Они показывают ему устройство мира, потоки силы, которые он жаждет понять и контролировать. Они делятся знанием неохотно, с опаской. Они видят его потенциал, но и его безрассудство.

Он видит свою работу с резонаторами реальности, попытки стабилизировать и усилить энергию Сердца Зимы, чтобы получить ключ к управлению… всем. Первые предупреждают его об опасности нарушения Баланса, о том, что Изначальный Хаос дремлет за тонкой завесой Порядка.

Он видит свою гордыню. Он считает, что его воля достаточно сильна, что он сможет контролировать то, чего боялись даже Первые.

И он видит сам момент катастрофы. Не просто треснувший кристалл Сердца Зимы. Это был результат его эксперимента здесь, в К'Тар. Он пытался напрямую подключить резонаторы к Сердцу, создать канал абсолютной силы. Но он просчитался. Вместо канала он создал Разлом. Разлом не просто в пространстве, а в самой ткани реальности. Через этот разлом хлынул чистый, неструктурированный Хаос. Этот Хаос уничтожил Первых в этом месте мгновенно, обратив их в пыль или безумных тварей вроде Пожирателя. Он ударил по Сердцу Зимы, расколов его и извратив его природу, породив то, что стало Скверной.

И он видит себя, Каэрона, в эпицентре. Он не погиб сразу. Он оказался пропитан и силой Льда, и хлынувшим Хаосом. Он стал первым носителем Скверны, первым, кто обрёл над ней подобие контроля ценой собственной души и здравомыслия. Он видит, как покидает разрушенный К'Тар, уже изменённый, неся в себе проклятие, которое вскоре отравит весь мир…

Поток воспоминаний оборвался. Мерунес отшатнулся от кристалла, тяжело дыша. Голова раскалывалась. Теперь он знал. Всю правду. Не только о Скверне, но и о своей роли. Он не просто открыл клетку – он сам создал монстра своим высокомерием. Вина и понимание обрушились на него с новой силой, угрожая разрушить хрупкое равновесие.

– Мерунес! – голос Элары вернул его к реальности. Она смотрела на него с тревогой. – Ты в порядке? Ты… ты весь дрожишь!

Прежде чем он успел ответить, тишину Архива нарушил посторонний звук. Лёгкий, почти весёлый стук каблуков по невидимому полу.

Из-за одного из гигантских парящих кристаллов, насвистывая совершенно неуместную здесь мелодию, вышел человек. Или нечто, похожее на человека. Он был одет в нелепый камзол фиолетового бархата, расшитый серебряными рыбами, поверх которого была накинута потрёпанная дорожная мантия. На ногах – изящные сапоги со стоптанными каблуками, а на голове – криво надетая треуголка с облезлым пером. Лицо его было подвижным, с острыми чертами, бегающими глазками и улыбкой, которая казалась одновременно дружелюбной и безумной.

– Оооо! А вот и гости! Редкие птички в нашем курятнике! – воскликнул незнакомец, театрально всплеснув руками. Его голос был таким же живым и непредсказуемым, как и его вид. – Нашли-таки старую кладовку! Ай-яй-яй, а кто разрешал трогать кристаллы? Они такие чувствительные! Особенно вот этот, центральный! Он помнит таааакое! – Он подмигнул Мерунесу.

Мерунес напрягся. Его новое чувство восприятия кричало об опасности. Энергия этого существа была… неправильной. Дикой, хаотичной, но искусно скрытой под маской беззаботности. Она отдалённо напоминала Скверну, но была иной – более древней, более… осознанной?

– Кто ты? – спросил Мерунес холодно, пытаясь удержать равновесие, которое нарушили и воспоминания, и появление этого… шута.

– Я? О, я просто… смотрящий! Смотритель за пылью, хранитель забытых носков, великий дегустатор тишины! – он сделал реверанс. – Друзья зовут меня… хм… как же они меня зовут?.. А! Бормотун! Да, точно, Бормотун! Потому что я люблю бормотать! Особенно когда луна похожа на сыр с плесенью!

Элара смотрела на него с недоумением и подозрением. – Как вы сюда попали? Этот барьер…

– Барьер? Какой барьер? Ах, этот порожек? Пффф! – Бормотун махнул рукой. – Просто нужно знать, как правильно чесать его за ушком! Он такой щекотливый! А вы, я вижу, справились! Молодцы! Особенно ты! – он снова обратился к Мерунесу. – Ох, сколько всего в тебе намешано! Лёд, Тьма, Хаос, Порядок, старые обиды, новые надежды! Коктейль «Взрыв мозга»! Мой любимый!

Он подошёл ближе, без всякого страха разглядывая Мерунеса. – Каэрон… Мерунес… Какая разница, правда? Главное, что ты снова здесь! Снова в игре! Мы так… они так ждали! Ритуал, конечно, прошёл немного… кривовато, да? Вечно эти инструкции на древне-забытом! То запятую не там поставят, то ингредиент перепутают! Но ничего, главное – результат! Ты здесь! Живой! Ну… относительно живой! И готовый к новым свершениям! Или разрушениям? Хи-хи!

Мерунес почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Этот безумец… он был одним из тех, кто его призвал? Лидером?

– Кто «они»? – спросил Мерунес, его голос был тихим, но опасным.

– Онииии? – протянул Бормотун, закатывая глаза. – Ну, знаешь… те самые! Которые дёргают за ниточки, переставляют стулья, подсыпают соль в сахарницу судьбы! Большие шишки! Очень занятые! Но они просили передать привет! И… эээ… кажется, попросили помочь тебе немного. Ну, знаешь, подсказать дорогу, одолжить зонтик от кислотного дождя, всё такое. Мир-то нынче опасный! Особенно для таких, как ты! За тобой же охотятся все, кому не лень! Огненные мальчики, теневые дяденьки… скукота!

Он обошёл Мерунеса кругом, цокая языком. – Даааа, работка предстоит… Но ничего! Бормотун поможет! Я знаю короткие пути! И длинные! И те, что ведут вообще не туда! Выбирай любой! Куда направимся, капитан нашего тонущего корабля? Обратно к бледным друзьям? Или дальше, навстречу приключениям и несварению желудка?

Он остановился перед Мерунесом и Эларой, сияя своей безумной улыбкой. Предложение помощи звучало как насмешка, но Мерунес чувствовал исходящую от него силу и знание. Этот Бормотун знал гораздо больше, чем показывал. И он был ключом к пониманию тех, кто стоял за его возвращением. Оставлять его без присмотра было бы глупо. А сражаться с ним здесь и сейчас… Мерунес не был уверен в исходе.

– Мы возвращаемся к остальным, – наконец сказал Мерунес. – А потом решим. И ты, Бормотун… пойдёшь с нами.

– Ураааа! Поход! – захлопал в ладоши Бормотун. – Обожаю походы! Особенно когда не знаешь, вернёшься ли! Ну что, друзьяшки-печенюшки, за мной! Я знаю выход! Кажется… Или это был вход? А какая разница! Вперёд, навстречу неизведанной плесени и просроченным пророчествам!

И он, подпрыгивая и что-то бормоча себе под нос про говорящих белок и квадратные арбузы, направился к выходу из Архива, который послушно открылся перед ним. Мерунес и Элара переглянулись, полные мрачных предчувствий, и последовали за своим новым, безумным и невероятно опасным проводником.

Глава XXVI: Северный Приют, Шепчущий Ледник и Танец Теней

Выход из К’Тар был похож на пробуждение от долгого, беспокойного сна. Древние руины остались позади, молчаливые и непостижимые, хранящие свои секреты в ледяном саркофаге. Путь на север лежал через такие же безжизненные, суровые земли, где ветер без устали обтачивал скалы, а солнце, когда изредка проглядывало сквозь свинцовые тучи, казалось холодным и далёким.

Их маленький отряд двигался медленно. Варен, хоть и держался на ногах, всё ещё страдал от ожогов и слабости, часто опираясь на плечо Элары или импровизированный посох. Элара, с ногой, зафиксированной шиной, ковыляла с удивительным упорством, её исследовательский азарт, кажется, подпитывал её силы. Лира и Тим шли молча, призраками скорби и страха, цепляясь друг за друга. А впереди или рядом, но всегда непредсказуемо, двигался Бормотун. Он то подпрыгивал, то кружился на месте, то внезапно замирал, прислушиваясь к чему-то, известному лишь ему одному, то начинал декламировать абсурдные стихи о фиолетовых леммингах. Его присутствие было постоянным источником раздражения для Варена, недоумения для Элары и холодной настороженности для Мерунеса. Безумец был силён, это Мерунес чувствовал своей обретённой чувствительностью – под маской шутовства скрывалась глубина Хаоса, сравнимая с самой Скверной, но иная, более оформленная, хитрая.

– Туда! За тот холм, похожий на спящего бегемота с насморком! – внезапно объявил Бормотун после нескольких дней пути, указывая пальцем в случайном, казалось бы, направлении. – Там живут люди! Ну, или нечто похожее! Пекут отличные пирожки с ржавыми гвоздями! Шучу! Или нет?

Несмотря на абсурдность его указаний, он, как ни странно, оказался прав. За очередным унылым перевалом они увидели его – Северный Приют. Это был не город и не деревня в южном понимании. Скорее, конгломерат грубых строений из тёмного камня и просмолённого дерева, сгрудившихся вокруг нескольких широких расщелин в земле, из которых поднимался пар. Геотермальные источники. Они давали тепло, позволяя людям выживать в этом ледяном аду. Поселение было обнесено высокой стеной из валунов и заточенных брёвен, а на немногочисленных башнях виднелись силуэты дозорных, закутанных в тяжёлые меха. Место выглядело суровым, негостеприимным, но живым.

Их появление у ворот вызвало ожидаемое напряжение. Стражники с арбалетами наизготовку долго разглядывали их сверху, пока не спустился коренастый, бородатый мужчина с лицом, обветренным до состояния коры, – очевидно, староста или начальник стражи.

– Чужаки? – прорычал он, оглядывая их группу с нескрываемым подозрением. Его взгляд задержался на Варене и Эларе, потом скользнул по Мерунесу, отметив странную ауру, и с откровенным недоумением остановился на Бормотуне. – Чего вам надо в Северном Приюте? Мы не жалуем бродяг.

Мерунес шагнул вперёд. Он не стал угрожать или демонстрировать силу. Вместо этого он достал из своего походного мешка несколько мелких, но явно древних артефактов, подобранных в К’Тар – кристаллы со странной огранкой, обломки непонятных механизмов.

– Мы путники с юга, застигнутые непогодой и бедой, – его голос звучал ровно и спокойно. – Мы не ищем пристанища надолго. Нам нужны лишь припасы, возможность перевязать раны и… оставить здесь тех, кому дальнейший путь не по силам. Мы готовы заплатить за гостеприимство.

Староста с интересом рассмотрел предложенные предметы. Он не понимал их назначения, но чувствовал их древность и ценность. Северяне привыкли иметь дело с находками из руин прошлого. Он посмотрел на измученную Лиру, на молчаливого Тима, на раненого Варена. Суровая жизнь научила его прагматизму.

– Хорошо, – проворчал он наконец. – Двое суток. Не больше. Пока лечитесь и пополняете запасы. Но без глупостей. Нарушите порядок – стена станет вашей могилой. За детей… найдём место. Есть вдова рыбака, ей помощники нужны. Будет им крыша над головой и миска похлёбки.

Сделка была заключена. Мерунес отдал старосте часть найденных артефактов. Им выделили холодный, но защищённый от ветра сарай на окраине поселения.

Момент прощания был тяжёлым, несмотря на внешнюю холодность Мерунеса. Лира плакала, обнимая брата, потом посмотрела на Мерунеса с мольбой и отчаянием.

– Господин… вы уверены? Им здесь будет лучше?

– Здесь у них будет шанс на жизнь, Варен, – ответил Мерунес без тени эмоций. – Со мной их ждёт только смерть. Мой путь опасен, и я не могу рисковать невинными.

Он опустился на корточки перед Тимом. Мальчик смотрел на него своими серьёзными, недетскими глазами. Мерунес протянул руку. Тим на мгновение заколебался, а затем осторожно коснулся его пальцев своей маленькой ладошкой. Это был первый осознанный жест мальчика за всё время их путешествия. Потом он молча отвернулся и пошёл за Лирой и женщиной-вдовой, которая пришла за ними. Мерунес долго смотрел им вслед, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри что-то шевельнулось – слабое эхо давно забытого чувства ответственности, которое он тут же подавил холодной логикой. Привязанности были слабостью, которую он не мог себе позволить.

Когда Лира и Тим скрылись за поворотом улочки, Бормотун, до этого с интересом ковырявший носком сапога замёрзшую грязь, подскочил к Мерунесу.

– Ну вот! Детишек пристроили, слёзки утёрли! Время для настоящих приключений! – заговорщицки прошептал он. – Я тут подумал… раз уж ты такой любитель всяких древних штук, которые гудят и светятся… Есть тут неподалёку одно местечко! Пальчики оближешь! Называется Шепчущий Ледник! Скучное название, правда? А вот внутрииии… – он закатил глаза. – Там спят древние Искры! Остатки той самой силушки, которой Первые баловались! Очень капризные Искры, но если найти к ним подход… можно научиться… ну, например, завязывать пространство бантиком! Или слышать мысли камней! Представляешь, какие у них скучные мысли? Но главное – там можно стать сильнее! Гораздо сильнее! Чтобы все эти огненные и теневые зануды боялись даже чихнуть в твою сторону! Как тебе идейка, а, главнюк?

Мерунес посмотрел на безумца. «Искры»? Сила Первых? Это совпадало с его целями. Бормотун мог лгать, мог вести их в ловушку, но интуиция, обострённая новым чувством, подсказывала, что в словах шута есть доля истины. И сила была тем, что Мерунесу было нужно.

– Мы идём к Шепчущему Леднику, – решил он. – Завтра на рассвете. Варен, Элара, готовьтесь.

Следующие дни пути были иными. Их было четверо. Варен, хоть и хромал, но держался увереннее, его подозрительность к Бормотуну не ослабевала. Элара, с её костылём и жаждой знаний, постоянно пыталась разговорить Бормотуна, засыпая его вопросами о Первых, о руинах, о Севере. В ответ она получала поток абсурда, в котором иногда, как драгоценные камни в куче мусора, проскальзывали крупицы поразительно точной информации, которую она тут же заносила в свои заметки. Бормотун же, казалось, наслаждался ролью загадочного проводника, постоянно отпуская шуточки, меняя направление без видимой причины и комментируя всё вокруг с присущим ему безумием.

Мерунес в основном молчал, погружённый в себя. Он осваивал своё новое восприятие, учась различать энергетические следы, чувствовать эманации Скверны на расстоянии, ощущать присутствие живых существ сквозь снег и камень. Он также чувствовал Бормотуна – как вихрь непредсказуемой, хаотичной энергии, искусно замаскированный под дурашливость. Он не доверял ему ни на йоту, но признавал его пользу.

Они шли через замёрзший, окаменевший лес, где чёрные, лишённые коры деревья тянулись к небу, как пальцы скелетов. Тишина здесь была плотной, давящей. И именно здесь их настигли.

Это не было похоже на лобовую атаку Ордена. Это было… тише. Коварнее. Тени между деревьями сгустились неестественно. Воздух похолодел, но это был не холод льда, а холод пустоты. Элара вскрикнула, когда иллюзорная стена возникла прямо перед ней, отрезая её и Варена от Мерунеса и Бормотуна. Почти одновременно из теней метнулись бесшумные фигуры в тёмных облегающих костюмах, их лица были скрыты масками без прорезей. В руках – короткие клинки, с которых капала тёмная, маслянистая жидкость. Ассасины.

Но это было только начало. Мерунес почувствовал другое – ментальную атаку. Не грубую попытку сломить волю, а тонкое, паучье проникновение в разум, ищущее слабости, страхи, пытающееся исказить восприятие. Сенат Теней. Они действовали наверняка, используя и физическую угрозу, и ментальное давление.

– Ой-ой! Незваные гости! И такие скучные! Все в чёрном, как тараканы на похоронах! – воскликнул Бормотун, но его глаза на мгновение утратили безумный блеск, став острыми и холодными. Он щёлкнул пальцами. – А ну-ка, детки, за мою спину! Дядя Бормотун покажет фокус!

Иллюзорная стена перед Вареном и Эларой замерцала и исчезла, но тут же вокруг них возник прозрачный, слегка дрожащий купол, искажающий пространство внутри. Ассасины, пытавшиеся атаковать их, промахнулись, их клинки прошли сквозь то место, где только что стояли Варен и Элара, или же их траектория внезапно искривлялась, заставляя их врезаться друг в друга. Бормотун хихикал, наблюдая за этим хаосом.

– Защищай их, – приказал Мерунес, его голос был лишён тепла. Он сосредоточился на основной угрозе.

Ассасины Сената были быстры, смертоносны и действовали слаженно, пытаясь окружить его. Одновременно он чувствовал, как ментальное давление усиливается, пытаясь вызвать панику, сомнения, воскресить призраков прошлого.

Но Мерунес был уже не тот, что прежде.

Он взревел – низким, гортанным звуком, в котором слились ярость Каэрона, холод Льда и голод Скверны. Равновесие внутри него сместилось по его воле – он не терял контроль, он позволял Скверне выйти на волю, направляя её всей своей мощью и обретённой дисциплиной.

Десятки теневых щупалец вырвались из земли вокруг него, хватая ассасинов за лодыжки, шеи, руки. Тела одетых в чёрное убийц поднимались в воздух, их кости ломались с отвратительным хрустом под давлением нематериальных пут. Тьма окутала их, и они закричали – не от боли, а от ужаса, когда Скверна начала проникать под маски, в их разум, показывая им воплощение их худших страхов.

Одновременно Мерунес ударил по источнику ментальной атаки. Он не стал ставить щиты. Он направил концентрированный поток своей воли, усиленный холодом Сердца Зимы, обратно по ментальному каналу – как ледяной шип, пронзающий разум невидимого врага. Где-то в лесу раздался короткий, захлёбывающийся вскрик, и ментальное давление мгновенно исчезло.

Несколько ассасинов, сумевших увернуться от щупалец, бросились на него с клинками. Мерунес двигался с нечеловеческой скоростью. Он не парировал – он ломал. Его рука, окутанная пульсирующей тьмой, встретила клинок одного убийцы – и оружие рассыпалось в прах вместе с кистью врага. Другого он просто схватил за горло и поднял над землёй – тело ассасина забилось в конвульсиях, кожа почернела и пошла пузырями, словно от кислоты, а через мгновение он обмяк, превратившись в иссохшую мумию. Третьего он заморозил на месте взглядом, превратив в статую из чёрного льда, которая тут же раскололась на мириады осколков от вибрации битвы.

Он был безжалостен. Ни капли сомнения, ни тени колебания. Каждый его удар был смертельным. Он использовал Скверну не как дикую силу, а как точный инструмент разрушения. Он использовал Лёд не только для защиты, но и для сковывания врагов. Он использовал своё обострённое восприятие, чтобы предугадывать каждое движение, каждый выпад.

Бой закончился так же быстро, как и начался. Поляна была усеяна изуродованными, искорёженными телами ассасинов Сената. Некоторые были раздавлены, другие иссушены, третьи превращены в ледяную крошку или поглощены тенями. Воздух был тяжёлым от запаха крови, озона и концентрированного страха.

Мерунес стоял в центре этого кошмара. Тёмные щупальца медленно втягивались обратно в землю. Холодный свет в его глазах постепенно гас, сменяясь привычной непроницаемостью. Он оглядел поле боя – ни одного выжившего. Он не оставил никого, кто мог бы рассказать Сенату о его истинной силе.

Купол вокруг Варена и Элары исчез. Бормотун перестал хихикать и подошёл к Мерунесу, с любопытством разглядывая останки ассасинов.

– Ух ты! Вот это уборка! – он присвистнул. – Решительно! Радикально! Мне нравится! Никаких полумер! Хотя… немного неаккуратно. Пятна на снегу плохо отстирываются, знаешь ли!

Варен и Элара подошли следом. Варен смотрел на Мерунеса с плохо скрываемым ужасом. Он видел его силу и раньше, но такой холодной, методичной и абсолютной жестокости – никогда. Элара была бледна, она прижимала к себе свои заметки, словно пытаясь укрыться за ними от увиденного.

– Это… это было необходимо? – тихо спросил Варен.

– Они пришли убить нас, Варен, – ответил Мерунес, не глядя на него. – Они служат тем, кто плетёт интриги во тьме. Полумеры в борьбе с такими врагами – это самоубийство. Они знают, что я здесь. И они пришлют других. Мы должны стать сильнее. Быстрее.

Он посмотрел в ту сторону, куда указывал Бормотун до нападения. – Шепчущий Ледник ждёт. Идём.

Он двинулся вперёд, оставляя за спиной поле смерти. Варен и Элара обменялись тревожными взглядами и последовали за ним. Бормотун же, прежде чем пойти за ними, нагнулся над одним из изуродованных тел, вытащил из-за пояса ассасина маленький серебряный значок в виде змеи, кусающей свой хвост, повертел его в руках и с довольным хмыканьем сунул в свой карман, после чего вприпрыжку догнал остальных, снова насвистывая нелепую мелодию. Путешествие продолжалось, но ставки возросли, а тьма – и внешняя, и внутренняя – казалось, сгущалась с каждым шагом.

Глава XXVII: Шёпот Ледника, Танец Искр и Цена Силы

Путь от Северного Приюта к Шепчущему Леднику пролегал через земли, становившиеся всё более чуждыми и первозданными. Казалось, сама цивилизация, даже в её искажённом Скверной виде, никогда не касалась этих мест. Ветер здесь пел иные песни – не просто завывания стужи, а протяжные, меланхоличные мелодии, рождавшиеся в лабиринтах выветренных скал и ущелий. Небо было высоким, чистым и холодным, а воздух таким прозрачным, что далёкие, покрытые вечными льдами пики казались неестественно близкими.

Молчание, последовавшее за кровавой бойней в окаменевшем лесу, было тяжёлым. Варен, чьи раны медленно затягивались, но всё ещё причиняли боль при каждом резком движении, часто бросал на Мерунеса косые, тревожные взгляды. Наконец, во время одного из коротких привалов у замёрзшего водопада, он не выдержал.

– Мерунес… – начал он, голос его был хриплым. – То, что было там… с ассасинами Сената… Это была не битва. Это была резня. Ты не оставил никого. Ни единого шанса.

Мерунес медленно повернул голову, его глаза, казалось, отражали холодное небо.

– Они были инструментами, Варен. Сломанный инструмент выбрасывают, чтобы он не поранил руку при следующей работе. Сенат Теней опасен своей скрытностью. Оставленный в живых шпион или раненый убийца – это нить, которая приведёт к нам новых врагов, возможно, более подготовленных. Жестокость – это тоже инструмент. Иногда – самый эффективный.

– Но грань… – Варен покачал головой, его лицо омрачилось. – Грань между эффективностью и… чудовищностью. Она тонка. Скверна внутри тебя… она питается этим? Этой жестокостью? Ты уверен, что всё ещё контролируешь её, а не она направляет твою руку?

– Я контролирую то, что необходимо контролировать, – голос Мерунеса был ровным, почти безжизненным. – Скверна – это Хаос. Я придаю ему форму и цель. Мою цель. Сентиментальность – это слабость, которую использовали те, кто правил до меня. Они жалели, сомневались, искали компромиссы – и мир сгнил под их руками. Я не повторю их ошибок. Чтобы перестроить этот мир, нужно сначала сломать старый до основания. Безжалостно.

Элара, сидевшая неподалёку и чинившая свой импровизированный костыль, подняла голову. Её взгляд был внимательным, лишённым страха, который она испытывала раньше, но полный напряжённого интереса.

– Контролируешь Хаос… Первые, о которых я читала, Мерунес, они тоже пытались. Они верили, что могут управлять изначальными силами. В К’Тар я видела схемы… они не просто использовали энергию, они пытались переписать законы реальности. Но Хаос… он не терпит клетки. Он либо вырывается, либо извращает саму клетку. То, что случилось с ними… и то, что ты называешь Скверной… возможно, это две стороны одной медали? Одной ошибки?

– Возможно, – Мерунес не отводил взгляда от горизонта. – Но я – не Первые. У меня есть то, чего не было у них. Опыт поражения. И Скверна внутри меня. Я знаю своего врага. И своего союзника.

– Союзника? Хи-хи! – внезапно раздался голос Бормотуна, который до этого с увлечением строил башенку из замёрзших комьев земли. – Называть это союзником – всё равно что называть голодного волка своей болонкой! Он будет вилять хвостиком, пока ты его кормишь… а потом откусит тебе руку по самое не хочу! Но не бойся! – он подпрыгнул и хлопнул Мерунеса по плечу (тот даже не вздрогнул). – Пока ты интересен, пока ты устраиваешь фейерверки вроде того, что был в лесу, – ты в безопасности! Ну… относительно!

– А что ты знаешь об этом Леднике, Бормотун? – спросила Элара, игнорируя его паясничание. – Кроме того, что он «шепчет»? Что за «Искры»?

– Искрыыы? – протянул безумец, закатывая глаза. – О, это просто крошки! Крошки от большого пирога творения! Когда мир только пекли, некоторые кусочки теста упали на пол! Очень энергичные кусочки! Некоторые – горячие, как поцелуй дракона, другие – холодные, как сердце налогового инспектора! Порядок и Хаос в чистом виде! Первые пытались их собрать, сделать из них… эээ… бусы? Или суп? Но не успели! А ледник этот… он как старый сундук, где всё это добро лежит и… шепчется! Жалуется на сквозняки и скуку! – он понизил голос до таинственного шёпота. – Но будьте осторожны! Сундук-то не пустой! Там живёт старый ворчун, который не любит, когда трогают его сокровища! Очень… щекотный тип!

Его слова, как всегда, были смесью абсурда и, возможно, важной информации. Элара хмурилась, пытаясь отделить зёрна от плевел, и что-то быстро записывала. Варен лишь тяжело вздохнул, его недоверие к Бормотуну только крепло.

Через день пути они увидели его. Шепчущий Ледник. Он отличался от обычных гор льда, которые им приходилось видеть. Он был колоссален – стена сине-зелёного льда, уходящая вверх, теряясь в облаках, и простирающаяся на многие километры в обе стороны. Но главное – он был живым. В его толще мерцали и переливались огни – те самые Искры, о которых говорил Бормотун, – похожие на пойманные звёзды или сердца неведомых существ. И от ледника исходил постоянный, низкий, многоголосый шёпот – не звук ветра, а именно шёпот, словно тысячи голосов одновременно бормотали что-то на древнем, забытом языке. Этот звук не просто слышался ушами – он проникал прямо в разум, вызывая лёгкое головокружение и тревогу. Воздух вокруг ледника был наэлектризован, волосы вставали дыбом, а на металлических предметах проскакивали синие искры.