Корона из Тьмы – Книга Первая: Возвращённый

Мерунес остановился. Соблазн был велик. Просто перестать двигаться, позволить холоду окутать себя, превратиться в ещё одну статую в этом ледяном мавзолее. Он видел в гранях льда фигуры – застывшие, искажённые, возможно, тех, кто потерпел неудачу до него. Их лица были безмятежны.

«Нет…» – мысль была слабой, едва пробившейся сквозь ледяной туман в сознании. «Я не за этим вернулся. Не для покоя». Он заставил себя сделать ещё шаг, потом ещё. Каждый давался с неимоверным трудом, словно он брёл против течения замёрзшей реки.

И тогда лёд изменился. Он перестал быть просто холодным. Он стал зеркалом. Зеркалом его прошлого.

Перед ним замелькали образы, яркие, болезненные, вырванные из глубин его погребённой памяти. Вот он, Каэрон, стоит в этом же зале, но зал другой – сияющий, полный энергии. Перед ним не просто лёд, а гигантский кристалл, пульсирующий силой – Сердце Зимы. Он молод, в глазах – огонь амбиций, жажда знаний и власти. Рядом – женщина с глазами цвета меди. Её лицо искажено тревогой.

«Каэрон, остановись! Эта сила… она не для смертных! Она разрушит тебя!» – её голос звучал эхом в его голове, как будто она стояла рядом.

Следующая вспышка: его руки держат тот самый клинок с чёрными венами. Он заносит его над кристаллом. Лицо женщины искажено ужасом и предательством.

«Зачем?.. Мы могли найти другой путь!»

И ещё: кристалл трескается. Вырвавшаяся энергия – не чистая сила льда, а нечто иное, тёмное, живое, то, что позже назовут Скверной. Она хлещет по залу, поглощая свет. Он видит своё отражение в осколках кристалла – его глаза уже начинают меняться. И он чувствует… триумф? Или ужас?

Лёд показывал ему последствия. Горящие города, искажённые тела, мир, агонизирующий от яда, который он выпустил на волю. Лёд давил на него чувством вины, тяжестью веков, болью всех, кто пострадал. Он пытался сломить его волю не только холодом, но и грузом прошлого.

– Я знаю, что сделал, – прохрипел Мерунес, обращаясь к невидимым стенам. Его голос был слабым, но в нём звучало упрямство. – Я заплатил за это смертью. И вернулся не для того, чтобы каяться.

Именно в этот момент, когда его воля была напряжена до предела борьбой с холодом и призраками прошлого, Скверна нанесла удар.

Она ждала. Она копила силы, пока он был отвлечён. Теперь она хлынула изнутри, заполняя его сознание не холодом, а обжигающим, хаотичным жаром.

«Глупец! Этот Лёд пытается сломить тебя! Подавить! Заморозить! А я – твоя истинная сила! Я – жизнь! Я – огонь, что растопит эту тюрьму! Отдайся мне, Каэрон! Позволь мне вести! Вместе мы поглотим силу Сердца! Мы станем богами! Не сопротивляйся! Просто… отпусти…»

Шёпот был оглушительным, он звучал не снаружи, а изнутри его черепа. Тело перестало слушаться. Руки сами собой сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Тёмные вены на коже вздулись, запульсировали почти чёрным светом. Его зрение затуманилось, реальность поплыла. Он чувствовал, как его сознание оттесняют, как чужая, древняя, голодная воля пытается захватить контроль.

Он закричал – или это Скверна закричала его голосом? – и из его рук вырвались неконтролируемые потоки тёмной энергии. Они ударили в ледяные стены, оставляя на них дымящиеся, оплавленные следы. Чёрный лёд трещал и стонал под натиском этой первобытной ярости, но не поддавался.

Мерунес упал на колени. Он задыхался. Одна половина его существа замерзала под натиском Льда, другая – сгорала в огне Скверны. Он был на грани. Ещё мгновение – и что-то сломается. Либо холод возьмёт своё, превратив его в безвольную статую, либо Скверна поглотит его разум, оставив лишь оболочку, одержимую чистым голодом.

«Нет… ни то… ни другое…»

Мысль пришла из самой глубины, из того ядра личности, которое пережило смерть и возрождение. Это была не мысль Каэрона-завоевателя или Мерунеса-стратега. Это была простая воля к бытию.

Он вспомнил не триумф или вину, а момент перед падением. Цель. Не просто власть. Нечто большее. Порядок. Контроль над хаосом. Он хотел обуздать силу, а не стать её рабом. И не важно, была ли это сила Льда или сила Скверны.

«Они – инструменты», – пронеслось в его голове. «А я – мастер».

Он перестал бороться одновременно в обе стороны. Вместо этого он сделал нечто немыслимое. Он потянулся к холоду Льда – не чтобы поддаться ему, а чтобы взять его. Его дисциплину, его структуру, его несгибаемую волю к сохранению. И эту ледяную волю он направил внутрь себя – против бушующего пламени Скверны.

А затем он обратился к Скверне. Не чтобы подавить её, а чтобы принять её неукротимую жизненную силу, её способность к изменению, её неутолимую энергию. И эту кипящую энергию он направил вовне – против мертвящего холода Льда.

Он стал точкой опоры между двумя противоборствующими вечностями. Огонь и Лёд. Хаос и Порядок. Тьма и… иная Тьма. Он не гасил их – он удерживал их в равновесии внутри себя.

Это было невыносимо больно. Казалось, его разрывает на части. Но он держался. Он чувствовал, как ледяная хватка снаружи ослабевает, отступая перед жаром Скверны, направляемым его волей. И он чувствовал, как внутренний огонь Скверны перестаёт сжигать его разум, охлаждаемый ледяной дисциплиной, которую он черпал извне.

Равновесие было шатким, как лезвие клинка. Малейшая ошибка – и всё рухнет. Но он держался.

Медленно, с огромным усилием, он поднялся на ноги. Потоки неконтролируемой энергии иссякли. Пульсация тёмных вен на коже стала ровнее. Дыхание выровнялось, хотя каждый вдох обжигал холодом, а каждый выдох – внутренним жаром.

Гул в башне изменился. Он стал ниже, спокойнее. Лёд перед ним перестал быть зеркалом прошлого. Он стал прозрачнее, и сквозь него Мерунес увидел проход – арку, ведущую дальше, в сердце башни.

Испытание не закончилось. Он чувствовал это. Но первый этап был пройден. Он выстоял. И Лёд, и Скверна всё ещё были с ним, внутри него, но он снова был хозяином. Хотя и осознавал теперь яснее, чем когда-либо, насколько тонка эта грань.

Он шагнул к арке, чувствуя себя опустошённым, но с новой, холодной решимостью в сердце. Сердце Зимы ждало. И он шёл к нему.

Глава XXI: Сердце Льда и Шёпот Истока

Арка из чёрного льда вела в тишину. Мерунес шагнул сквозь неё, и ощущение изменилось. Холод не исчез, но он перестал быть агрессивным, враждебным. Теперь он был похож на глубокую, неподвижную воду древнего озера – холодный, но полный скрытой силы и памяти. Он оказался в огромном, почти идеально круглом зале. Потолок терялся во мраке так высоко, что казался ночным небом без звёзд. Стены были гладкими, отполированными до зеркального блеска, и в них отражалось то, что находилось в центре.

Сердце Зимы.

Это был не кристалл, каким он его помнил из обрывков видений. Не осколки. Это была… пустота. Идеальная сфера чистейшего, невыносимо яркого холода, висевшая в воздухе без всякой опоры. Она не излучала свет, но само пространство вокруг неё казалось светлее, словно она поглощала тьму. Она не пульсировала энергией, но Мерунес чувствовал её – колоссальную, дремлющую мощь, основу той ледяной магии, что использовали Стражи. И в то же время, он видел в её глубине тончайшие, почти невидимые тёмные прожилки – шрамы. Шрамы, оставленные им, Каэроном, много веков назад. Шрамы, из которых сочилась едва заметная эманация… Скверны.

Он медленно подошёл ближе. Баланс, который он с таким трудом обрёл в предыдущем зале, всё ещё держался, но это было похоже на ходьбу по канату над пропастью. Лёд внутри него резонировал с силой Сердца, стремясь к слиянию, к покою. Скверна же шипела, как змея, почуявшая и угрозу, и источник своей собственной искажённой силы.

Когда он остановился в нескольких шагах от сферы, она отреагировала. Холодный свет внутри неё сгустился, и прямо в его сознание ударил поток информации – не слова, не образы, а чистое знание, холодное и беспристрастное, как сам лёд.

«Сущность, что ты зовёшь Скверной…» – прозвучал безличный ментальный голос Сердца, или, скорее, его эхо. «…не была создана. Она была… высвобождена. Извращена. Она – часть Изначального Хаоса, той первородной силы, что существовала до Порядка, до богов, до самой магии. Она – потенциал без формы, жизнь без структуры. Вечный голод к изменению, к поглощению».

Мерунес слушал, стараясь удержать равновесие. Знание было опасным. Оно могло склонить чашу весов.

«Ты, Каэрон… ты искал ключ к силе творения. Ты думал, что в Сердце Зимы, в этом средоточии Порядка и Стазиса, ты найдёшь способ управлять самой реальностью. Ты взломал печать. Но ты не нашёл ключ к творению. Ты лишь приоткрыл дверь в темницу, где дремал Хаос. Твоя воля, твои амбиции, твоё желание перестроить мир – они стали формой, которую принял этот Хаос. Они стали первой искрой сознания Скверны».

Значит, он не просто выпустил её. Он, в каком-то смысле, дал ей имя и цель. Его собственные амбиции стали её первым вектором. Неудивительно, что она так цепляется за него, что она шепчет ему о власти и завоеваниях.

«Она – не зло в том смысле, как понимаете его вы, смертные», – продолжало бесстрастное знание. «Она – это изменение без цели. Рост без предела. Жизнь, пожирающая саму себя. Она – зеркало амбиций тех, кто пытается её использовать. Она становится тем, чего они желают, но всегда – в извращённой, неуправляемой форме. Она – рак на теле реальности, рождённый высокомерием смертного, посмевшего коснуться основ».

Мерунес почувствовал, как Скверна внутри него взбунтовалась от этих слов. Она не хотела, чтобы её определяли. Она хотела быть. Она взвыла в его сознании, требуя поглотить это холодное, осуждающее Сердце, доказать своё превосходство. Ледяная дисциплина, которую он черпал из башни, напряглась, сдерживая её.

«Я понял», – мысленно ответил он Сердцу. «Но я вернулся не для того, чтобы уничтожить её. Я вернулся, чтобы управлять ею. Чтобы направить её силу туда, куда не смог направить её Каэрон».

Сфера холода на мгновение замерцала ярче. «Управлять Хаосом? Смелая цель. Возможно, безумная. Но твоё возвращение… оно само по себе – нарушение Порядка».

И тут хлынул новый поток знания, касающийся его воскрешения.

«Ритуал, что вернул тебя… он не из этого мира. Он черпал силу не из Льда и не из привычной вам магии. Он пробил брешь к той стороне, где обитают тени забытых богов и сущности, заключившие древние пакты».

Мерунес увидел – не глазами, а разумом – тёмное место, залитое багровым светом. Круг из свечей, горящих чёрным пламенем. Фигуры в балахонах, скрывающие лица. Они не были похожи ни на служителей Культа Пустоты, ни на магов Сената Теней. Что-то иное. Они чертили символы его кровью – кровью Каэрона, сохранённой кем-то сквозь века? – и взывали к силам, от которых отвернулись бы даже самые отчаянные некроманты.

«Они не призывали тебя, Каэрон», – голос Сердца стал почти насмешливым. «Они призывали орудие. Сосуд для силы, способный вместить и контролировать Скверну. Того, кто уже был с ней связан. Того, кто мог бы стать её новым воплощением, но под их контролем. Они искали Владыку Теней, марионетку для своих неведомых целей».

Метка на его груди – та самая, что он увидел, очнувшись в склепе, – вспыхнула фантомной болью. Это была не просто печать Скверны. Это была печать призыва. Якорь, удерживающий его в этом мире. И, возможно, поводок.

«Но что-то пошло не так», – продолжало Сердце. «Твоя воля оказалась сильнее, чем они ожидали. Или, возможно, сама Скверна вмешалась, не желая делиться своим первым и лучшим сосудом. Ты проснулся – но не тем, кого они звали. Ты проснулся собой. С осколками памяти, но со своей волей. Ритуал сработал – но не так, как задумывалось его создателями».

Кто они? Зачем им контроль над Скверной через него? Эти вопросы остались без ответа. Но теперь Мерунес знал: его возвращение не было случайностью или актом воли самой Скверны. За ним стояла третья, неизвестная сила, чьи мотивы были скрыты во мраке. И эта сила, вероятно, всё ещё наблюдает за ним.

Знание опалило его разум. Скверна внутри него металась, разъярённая тем, что её считали лишь инструментом, порождением чужих амбиций. Холод Сердца давил, требуя порядка, стабильности, грозя снова заморозить его волю. Баланс был на грани разрушения.

«Я – не орудие!» – мысленно взревел он, обращаясь и к Сердцу, и к Скверне, и к тем неведомым кукловодам, что дёрнули за ниточки его возвращения. «Ни ваш, ни её! Я – Каэрон! Я – Мерунес Дагон! И я сам определяю свой путь!»

Он сделал шаг к сфере Сердца Зимы. Он не пытался её поглотить, как того требовала Скверна. Он не пытался её исцелить или подчинить, как, возможно, хотел Лёд. Он протянул руку – не к самой сфере, а к той точке равновесия между её холодным светом и тёмными шрамами Скверны на ней.

Он влил туда свою волю. Свою обретённую и отвоёванную суть. Не огонь и не лёд, а сталь – холодную, твёрдую, способную существовать между ними.

Сфера отреагировала. Она не взорвалась, не погасла. Она завибрировала, и тёмные прожилки на ней на мгновение вспыхнули ярче, а затем начали медленно бледнеть, словно его воля прижигала раны, не исцеляя их полностью, но останавливая кровотечение Хаоса. В то же время, холодный свет стал менее жёстким, в нём появилась… глубина? Или принятие?

Он не забрал силу Сердца. Но он оставил на нём свой след. Показал, что возможен иной путь – не подчинения одной крайности другой, а шаткого, опасного, но осознанного равновесия.

Когда он отнял руку, зал показался ему иным. Тишина осталась, но она больше не была гнетущей. Холод был ощутим, но он больше не пытался его заморозить. Он чувствовал себя опустошённым, выжатым до дна, но – цельным.

Знание осталось с ним. Знание о Скверне как об извращённом Хаосе. Знание о ритуале и о третьей силе, играющей свою игру. Знание о том, что его путь будет ещё опаснее, чем он предполагал.

Он медленно повернулся и пошёл к арке, ведущей обратно. Он не знал, что скажут Стражи. Он не знал, что ждёт его дальше. Но он знал, кем он не является. Он не был марионеткой. И он больше не был просто Каэроном, слепым в своих амбициях. Он был Мерунесом Дагоном, и его война только начиналась. Война не только за мир, но и за собственную душу, зажатую между Льдом и Скверной.

Глава XXII: Багряный Снег под Чёрным Льдом

Когда Мерунес вышел из арки обратно в главный зал башни, воздух здесь уже не казался таким враждебным. Холод всё ещё был глубок, но он словно признал его право на существование, на проход. Он шёл к выходу, чувствуя себя одновременно опустошённым и наполненным – знанием, которое обжигало хуже любого огня, и хрупким равновесием, которое приходилось удерживать ежесекундно между ледяной бездной Порядка и кипящим Хаосом Скверны внутри.

Свет снаружи ударил по глазам после полумрака башни. Долина встретила его той же серой тишиной, но что-то изменилось. Воздух не дрожал от скрытой энергии башен так сильно, словно Сердце Зимы, признав его или устав от борьбы, снова погружалось в свою ледяную дрёму.

Стражи стояли там же, где он их оставил, неподвижные, как статуи из кости и меха. Главный Страж со спиральной маской медленно повернул голову, когда Мерунес приблизился. Под маской нельзя было разглядеть лица, но Мерунес почувствовал их изучающий взгляд, лишённый прежней враждебности, но полный настороженности.

– Ты… вернулся, – голос Стража был ровным, но в нём слышалось эхо удивления. – Лёд не поглотил тебя. И ты не разрушил его. Башни молчат иначе. Что ты сделал там, Каэрон Возвращённый?

– Я нашёл ответы. И напомнил Сердцу о равновесии, – ответил Мерунес. Он не собирался делиться всем, что узнал. Знание было его оружием и его бременем. – Путь свободен?

Страж молчал мгновение, словно прислушиваясь к чему-то – к ветру, ко льду, к молчанию башен. – Сердце приняло тебя. Или, по крайней мере, не отвергло окончательно. Стражи не станут препятствовать тому, кого признал Лёд. Твой путь лежит дальше, к руинам, что за долиной. Но мы предупреждаем: мир за пределами этой долины не прощает так легко. И твои враги… они близко. Мы чувствуем их жар даже здесь.

Мерунес кивнул. Он и сам это чувствовал. Присутствие чего-то чужеродного, горячего, полного фанатичной ненависти, приближалось с юга, сквозь пики.

Он повернулся к своим спутникам. Варен шагнул ему навстречу, всматриваясь в его лицо. Остальные – Элиас, Лира с Тимом, Хорст – смотрели с надеждой и страхом. Они видели, что он вернулся, но не знали, кто именно вернулся из чёрной башни.

– Что там было? – тихо спросил Варен.

– Истина, – коротко ответил Мерунес. – И цена за неё. Собирайтесь. Нам нужно уходить. Немедленно.

Но было уже поздно.

В тот самый момент тишину долины разорвал пронзительный звук рога – резкий, агрессивный, чуждый этому месту. И почти сразу же с горных склонов, окружавших долину с юга, ударили столпы ослепительного света, сопровождаемые рёвом, который был одновременно молитвой и боевым кличем.

– Смерть Скверне! Очистим мир огнём! Во славу Вечного Пламени!

Из-за скал и ледяных глыб хлынули фигуры в сияющих доспехах, начищенных до блеска даже здесь, в этом забытом уголке мира. На их груди и знамёнах горел знак воспламенённого круга – эмблема Ордена Пылающих Звёзд или их фанатичного крыла, Сынов Пламени. Их было много, не меньше трёх десятков, и они двигались слаженно, стеной надвигаясь на лагерь Мерунеса и позиции Стражей. Их мечи и наконечники копий пылали неестественным, золотисто-белым огнём, который плавил снег и заставлял воздух шипеть.

– Орден! – выдохнул Варен, выхватывая меч. – Они нашли нас! Быстро, к башням! Может, Стражи…

Но Стражи не двигались с места. Они лишь повернули головы в сторону атакующих, их позы выражали холодное презрение, но не намерение вмешаться. Казалось, битва южан их не касается.

– Укрыться! – крикнул Мерунес, но его голос потонул в грохоте.

Первый залп огненных шаров ударил по тому месту, где стояли выжившие. Хорст успел оттолкнуть Лиру с Тимом за ледяную глыбу, но сам не увернулся. Магический огонь окутал его с головы до ног. Он закричал – страшным, нечеловеческим криком, который оборвался почти мгновенно. От рыцаря остался лишь почерневший силуэт на снегу и запах горелой плоти.

– Хорст! – взревел Бран, второй ополченец, бросаясь вперёд с топором наперевес, но его тут же пронзили два огненных копья, пригвоздив к земле.

Начался хаос. Рыцари Ордена с рёвом неслись вперёд. Их доспехи сияли, отражая свет ледяных пиков и их собственного пламени. Они были похожи на ангелов мщения, спустившихся в этот холодный ад.

Варен, стиснув зубы, встал перед Лирой и Тимом, парируя огненный меч одного из рыцарей. Сталь с визгом встречала пылающий металл, искры летели во все стороны. Старик Элиас, дрожа, пытался отбиваться своим копьём от другого фанатика, но силы были неравны.

Мерунес оказался в центре атаки. Несколько рыцарей, очевидно, узнав его или его метку, ринулись прямо к нему, их лица под шлемами были искажены праведной яростью.

– Носитель Тьмы! Твоё время пришло! Огонь очистит твою гнилую душу!

Их пылающие клинки обрушились на него со всех сторон. Он двигался быстро, уклоняясь, парируя удары предплечьями, на которых мгновенно вспыхивала и гасла одежда. Он чувствовал жар их атак, их веру, которая питала их пламя. И он чувствовал, как Скверна внутри него отзывается на этот жар – яростью, голодом, желанием поглотить этот свет, обратить его в тьму.

Равновесие, достигнутое в башне, затрещало под этим натиском. Ледяная дисциплина боролась с огненным хаосом внутри.

«Держаться… Контроль…»

Он выбросил руку вперёд, и волна чистой тьмы – не огня, не льда, а концентрированного страха и энтропии – ударила в ближайшего рыцаря. Сияние его доспехов померкло, глаза под шлемом расширились от ужаса, который он не мог осознать. Он закричал и упал, корчась, его тело билось в конвульсиях, словно разум пожирал сам себя изнутри.

– Еретик! – взревел другой рыцарь, закованный в тяжёлую броню, очевидно, командир. Его меч пылал особенно ярко. – Ты используешь запретную магию! Ты будешь гореть!

Он обрушил свой клинок на Мерунеса. Мерунес уклонился, и пылающее лезвие с шипением вошло в лёд рядом с ним. Мгновение, и Мерунес нанёс ответный удар – не кулаком, а сгустком Скверны, который окутал руку рыцаря. Доспех зашипел, металл начал чернеть и крошиться, словно проржавев за секунды. Рыцарь взвыл от боли, когда порча коснулась его плоти под бронёй.

Но рыцари Ордена были фанатиками. Боль и страх лишь подстегивали их ярость. Они сражались с упорством берсерков, их молитвы Вечному Пламени звучали над полем боя, и казалось, сам воздух вокруг них накаляется.

Варен дрался отчаянно, защищая Лиру и Тима. Он уже получил несколько ожогов, его доспех был помят, но он держался, его опыт и выучка давали о себе знать. Он сразил одного рыцаря, но тут же на него набросились двое других. Элиас упал, сражённый ударом огненного молота.

Мерунес видел это краем глаза. Потери. Бессмысленные смерти. Гнев – холодный, расчётливый – поднялся в нём, смешиваясь с шипением Скверны.

«Довольно!»

Он перестал обороняться. Он перестал удерживать равновесие так тщательно. Он позволил Скверне выплеснуться чуть сильнее, направляя её своей волей. Земля под ногами рыцарей вокруг него почернела. Из трещин в земле и льду поднялись клубы густой, удушливой тьмы, которая не горела, но гасила пламя на клинках противников. Рыцари начали кашлять, их глаза слезились, сияние их доспехов тускнело под натиском этой живой тьмы.

Тени в долине сгустились, удлинились, обрели острые края. Они обвивались вокруг ног рыцарей, замедляя их, сбивая с ног. Несколько теней обрели форму когтистых лап и вцепились в горло ближайшим фанатикам, разрывая сочленения доспехов.

– Колдовство! Мерзкое колдовство! – кричал командир рыцарей, отбиваясь от теневых щупалец.

Мерунес шёл вперёд сквозь эту бурю тьмы и огня. Его глаза теперь светились ровным, тёмным светом. Он подошёл к командиру, который с трудом отбился от теней.

– Ваш огонь слаб против истинной Тьмы, – сказал Мерунес спокойно.

Он не стал атаковать магией. Он просто ударил. Быстро, точно, кулаком, окутанным Скверной, – прямо в нагрудник командира. Закалённая сталь, способная выдержать удар тарана, прогнулась внутрь с тошнотворным хрустом костей. Командир захрипел, его глаза вылезли из орбит, а изо рта хлынула кровь, смешанная с огненной эманацией его силы. Он рухнул на снег, и пламя на его мече погасло.

Гибель командира и жуткие атаки теней поколебали боевой дух даже этих фанатиков. Они дрогнули, их атаки стали хаотичными. Некоторые пытались отступить, но тени и тьма Мерунеса преследовали их, утягивая в черноту.

Варен, воспользовавшись замешательством, сразил ещё одного рыцаря и бросился к раненому Элиасу, но старик уже не дышал. Лира рыдала, закрывая собой Тима, который смотрел на происходящее широко раскрытыми, пустыми глазами.

Битва была короткой, но невероятно жестокой. Когда всё стихло, долина была покрыта телами рыцарей Ордена. Их сияющие доспехи были почерневшими, разбитыми, залитыми кровью и странной тёмной слизью. Снег вокруг был багряным. Из отряда Мерунеса выжили только он сам, Варен, Лира и Тим. Элиас, Хорст и Бран были мертвы.

Мерунес стоял посреди этого побоища, тяжело дыша. Скверна внутри него всё ещё бурлила, опьянённая битвой, но он медленно загонял её обратно под контроль, используя ледяную волю, обретённую в Сердце Зимы. Цена контроля была высока, но цена потери контроля – ещё выше.

Варен подошёл к нему, прижимая руку к обожжённому боку. Его лицо было мрачным. – Они знали, куда идти. Кто-то навёл их. Или… они просто шли по твоему следу.

Мерунес посмотрел на тела павших рыцарей. На одном из наплечников он заметил не только знак пылающего круга, но и выгравированный под ним символ – стилизованную звезду. Орден Пылающих Звёзд. Значит, его старые «братья» по оружию не забыли его.

– Неважно, – сказал Мерунес, отводя взгляд от мёртвых. – Они лишь первые. Будут и другие. Этот мир не отдаст свою гниль без боя.

Он посмотрел на Варена, на Лиру, прижимавшую к себе молчащего Тима. Трое спутников. Всё, что осталось от их маленькой группы. – Мы потеряли людей. Но мы идём дальше. К руинам. Там мы найдём укрытие и решим, что делать.

Он повернулся и пошёл прочь от поля боя, оставляя за спиной багряный снег, трупы фанатиков и молчаливые чёрные башни Сердца Зимы. Война только начиналась, и она обещала быть долгой и кровавой.

Глава XXIII: Руины Под Стужей и Ледяной Пожиратель

Путь от долины Чёрного Льда был молчаливым. Багрявый снег и тела павших – и врагов, и товарищей – остались позади, но их образы преследовали выживших. Варен шёл, опираясь на импровизированный посох, его лицо было бледным от боли – ожоги от пламенных клинков Ордена давали о себе знать, несмотря на грубые повязки. Лира вела за руку Тима, который по-прежнему не произносил ни слова, его глаза, казалось, впитывали всю серость и безнадёжность окружающего мира. Сама Лира старалась держаться, но её плечи поникли под грузом потерь и страха.