Рой

– Стой! – разнеслось широко, и Трес едва не ткнулся в бритый затылок новобранца шагавшего впереди. Тот чуть обернулся и раздраженно шикнул. Несло кислым потом, в складках сероватой кожи темнели полоски грязи. Воцарилась тишина, нарушаемая сиплым дыханием тысячи глоток. Первый боевой тумен ополчения Юго-Западной был готов к смотру.

Многие лица вокруг были знакомы. Ополчение сформировали из бодрствующей смены, в которую Лу-3 обычно отправлялся в забой. Трес привстал на носочках, чтобы обозреть пространство. Колонистов собрали в центральном гроте, обычно используемом для больших приемов. Только он – главный зал центрального уровня Юго-Западной, обычно сверкавший яркими красками и украшенный богатыми тканями, мог одновременно принять в себя большое количество людей.

Торжественного убранства больше не было, испарилась куда-то и пышная драпировка, и особой красоты отделка, и эта картина внушала бы прежнему обывателю Юго-Западной подозрение в подлинности. Что если дополненной реальностью было то, что он видел сейчас, а не тогда, до мобилизации? Трес не задавался подобными вопросами и взмахнул рукой, чтобы отогнать наваждение, а потом у самой трибуны качнулось море голов.

В унисон бьющей по шеренгам волне фанатичного обожания на трибуну тяжело поднимался пожилой и незнакомый рудокопу человек. Заняв центральное место, он оперся обеими руками о боковины, чуть склонился вперед и обвел взглядом грот, набитый людьми. Увиденное отчего-то не доставило незнакомцу удовлетворения, углубив жесткие складки у сжатых губ, и Трес ощутил искреннее огорчение, с которым пришло осознание, что он знает почтенного мужа. На трибуне стоял глава Департамента охраны Первого поселения – гранд-комиссар Блитц, важный и влиятельный человек. На задворках сознания мелькнула странная мысль, что информацию в память гаммы-Лу только что вложил имплантант.

– Бойцы! – прокричал гранд-комиссар, оглядывая шеренги, и Трес почувствовал прилив воодушевления. – Долг каждого из нас защитить колонию и все человечество, наших братьев и сестер! Враг коварен и беспощаден! Полчища рабов, готовых умереть по его приказу, вторглись в нижние горизонты вашего поселения. Противник, с которым вы столкнетесь на тех уровнях, выглядит как человек, но вы не должны обманываться! Он таковым не является. Враг выжег мозги всем, кого подчинил, и он сделает это с вами, если сдадитесь!

– Нет! – исступленно рявкнули тысячи глоток, и Блитц позволил себе чуть улыбнуться.

– Вы не сдадитесь? – прокричал он.

– Смерть врагу! – пролаяли шеренги, и оратор удовлетворенно кивнул. Гранд-комиссар ожидал подобного ответа и выбросил вверх сжатый кулак: – Будьте безжалостны! Будьте непоколебимы!

– Смерть! – ответили ему. Советник у трибуны криво ухмыльнулся. Трес видел это отчетливо, и по неведомой ему причине отметил в памяти.

Память… Трес помнил, что до перерождения вел другой образ жизни. Лу-3 каждый день добывал минерал, который потом отгружался в Первое поселение, где его забирали большие корабли. Он как тысячи других колонистов жил в семье, где оставлял все самое яркое, что рождала фантазия, и знал, что новые горизонты подарят еще. С каждой добытой тонной нейробита ощущения становились острей, краски – сочнее, а жизнь – проще и понятней. Но теперь Трес знал, как близко Лу-3 подошел к краю, за которым маячило мрачное единение коллективного сознания, полностью растворившего в себе искры индивидуальности. Кем бы он стал, успей рой занять Юго-Западную? Понял бы важность миссии, доверенной ему и другим колонистам?

– Вот где наш герой! – Треса бесцеремонно хлопнули по плечу. Он обернулся и узнал стража – того самого, что говорил с Лу-3 в туннеле. Тот радостно щерился, демонстрируя неровный ряд зубов. Трес неуверенно улыбнулся в ответ. Страж поменялся местами с соседом, чтобы встать рядом со знакомцем.

– Ты же в семье третьим был, – затараторил он. – А я под вторым номером ходил. Вроде, по статусу даже выше. Но разве это важно сейчас? Праздное! Новые времена, новые правила, новые номера. Слышал, тебе персональное имя дали? И как оно тебе? Воодушевляет?

Испытав гамму чувств от смущения до легкой досады, Трес, не привыкший еще к чужому вниманию, неопределенно пожал плечами, еще не решив, как относится к неожиданному соседству.

– Я тоже себе имя хочу, – доверительно сообщил страж. – И чтобы особенное, но не придумал пока. Меня ведь в семье как? Болтом кликали. Представляешь? Сократили от Болтуна, чтобы короче и не обидно. А я ж не виноват, что общительный. Стража нуждалась в коммуникабельных. И будет еще нуждаться, еще увидишь! Без этого в страже никак. Работа с людьми, друг, умения общаться требует.

– Да заткнулся бы уже со своей стражей, – буркнул кто-то за спиной Болта, но тот даже не обернулся, а заговорщицки подмигнул Тресу: – С роем только разберемся и наведем порядок, будь уверен! Уж мы супостату покажем!

Что стражу не терпелось показать противнику, Трес не узнал. Под высокими сводами зазвучали отрывистые команды, и тумен пришел в движение, дробясь на колонны. Та, в которой оказались гамма-Лу и болтливый страж, двинулась к выходу, где мобилизованных ждал офицер из пришлых. Консами союзников из Первого поселения на Юго-Западной больше никто не называл. Советник Геб, приметив в уходящей колонне Треса, проводил его задумчивым взглядом, потом развернулся и растворился в толпе.

Он прошел через зал, свернул в тоннель, ведущий на другой уровень, а затем, воспользовавшись подсказкой услужливой сети, нашел транспорт, доставивший его к гроту, который несколько часов назад покинул Лу-3. Геб остановился у металлических створок пневматической двери, отделяющей обиталище его знакомца от общего пространства колонии. Он огляделся по сторонам. Коридор был пуст. Помявшись на пороге еще пару секунд, Геб толкнул створы и дверь с шипением открылась.

Советник сделал несколько осторожных шагов, осматриваясь вокруг. Если бы кто-то спросил, зачем советник пришел в обиталище рядового рудокопа, Геб вряд ли смог бы ответить что-то вразумительное. Нет, это не было простым любопытством. Гебом двигало какое-то иное, не вполне ему понятное чувство.

Внутри царил легкий полумрак, созданный рассеянным светом маломощных софитов. Геб, стянув с себя надоевший, впитавший запах пота респиратор, сделал глубокий вдох. Воздух в жилых зонах колонии фильтровался, но всегда хранил индивидуальные запахи. Иногда резковатые, насыщенные огнем или мятой специй, иногда – мягкие, успокаивающие или убаюкивающие, забивающие ощущения не хуже опиумных смесей, реже – пустые, нейтральные; и практически никогда букет не казался Гебу своим. Но только не сейчас, и от осознания всей странности ощущений тоскливо защемило в груди. Советнику вспомнилась его холостяцкая индивидуальная ячейка, оставленная накануне в Первом поселении, заставленная полками с носителями информации разных типов – бумажными книгами и пластиковыми журналами, цифровыми или аналоговыми записями. Нет, в его берлоге пахло иначе – нагретым металлом и песком, обработанным ультрафиолетом.