Ночной хозяин

– О чем хочет поговорить господин? – так же, как и хозяин питейной, без всякого подобострастия спросил Ганс.

Оттавио изобразил неуверенность, вильнув взглядом в сторону и якобы нервно облизав губы.

– Я гость замка Фертсайтхайт. И вот там, когда мне расседлывали коней, конюшие болтали, – он прервался, как будто вновь испытал прилив нерешительности, – ну, болтали, что в деревне, что за рекой есть Старая Женщина. Мол, много чего может и умеет – настоящая, мол.

Шуляйтер помолчал, внимательно глядя на гостя. Неторопливо отпил пива. Огладил густую спутанную бороду. Потрогал свой оловянный символ власти. Вздохнул.

– У господина есть нужда, в которой не могут помочь городские колдуны?

– Верно, есть. Все ты правильно понял, Ганс. Есть нужда. Нужда есть, а проблем от меня не будет. Слово даю.

Ганс перевел взгляд на очаг. Хмыкнул. Снова погладил бороду и прикоснулся к оловянному кругляшу. Отпил пива. Оттавио ждал. Бауэры здесь, на севере, все были такие. Спокойные, обстоятельные, неторопливые. Давить на них или пытаться ускорить разговор было себе дороже. Заработаешь репутацию не солидного человека – подозрительного торопыги. А кто будет с таким о серьезных делах говорить? Разве что деревенский дурачок.

– Есть у нас такая в селе, – наконец разродился шуляйтер. – Бабушка Ханна. Вы верно, господин Отто, мыслите, не всякую напасть можно мужским даром решить. Иногда беду отшептать-отвести лишь Старая Женщина может. Из правильных. Есть такая. Могу проводить вас, господин Отто.

– Не надо, почтенный. Скажи дорогу, я сам дойду до Бабушки. И про разговор наш, – Оттавио тоже солидно отхлебнул из кружки, – знать никому не требуется.

– Оно конечно, господин, – степенно кивнул бауэр, – мое дело маленькое. Рот на замок.

Ганс обьяснил заезжему гостю, как добраться до деревенской колдуньи, и, обсудив напоследок осеннюю погоду и виды на следующий урожай, высокие договаривающиеся стороны разошлись. Оттавио даже положил на стол еще один коппер для хозяина пивной, но потом подавил несвоевременный порыв щедрости и забрал обратно. Разбрасываться деньгами – дурная привычка.

Едва Оттавио вышел на деревенскую улицу, со скамейки, врытой возле входа, навстречу ему поднялась незнакомая девица. Стройная, со слишком правильным для крестьянки абрисом скуластого лица, светлые волосы, заплетенные в толстую тяжелую косу, свешиваются до земли. Пронзительно зеленые глаза, цвета свежей травы смотрели спокойно и властно прямо в глаза Оттавио, что было немыслимо для крестьянки. Одета она была в какой-то нелепый серый балахон с приметанными к нему черными рукавами. Она выглядела нелепо и неуместно на грязной деревенской улице, но он почему-то в этот момент на думал о таких мелочах.

– Пойдем, я проведу тебя к Ханне. Это недалеко. – Она повернулась к Оттавио спиной и пошла вниз по главной улице.

– Ты откуда знаешь…

– Я помогаю Ханне колдовать. Иногда.

– Понятно.

Двигаясь словно во сне, Оттавио миновал деревню, накинул на плетень указанного не представившейся красавицей дома повод… когда он успел отвязать и взять с собой кобылу, он не помнил. Вошел в дом бабушки Ханны.

Изба Старой Женщины изнутри была просторной и светлой. Выкрашенные известью стены из досок, пучки пахучих трав, висящие под потолочной балкой, большая кирпичная печь в центре.

Когда ар Стрегон вошел внутрь, он словно очнулся. Камень в медной оплетке на груди превратился в осколок льда, однако Оттавио не видел никакой непосредственной опасности. Машинально прижав к груди ледяной кусочек Той Стороны, он вгляделся в сидевшую напротив входа женщину.

Бабушка Ханна действительно была старой. Она неопрятной, кажущейся чужой в этой комнате кучей расплылась по табурету, нависла над деревянной бадьей над которой чистила брюкву.

Сморщенная обвисшая кожа, редкие седые волосы, завязанные в узел на затылке, заплывшие жиром тусклые глаза, редкая щетина на подбородке и под крючковатым носом. Старая Женщина один в один походила на ведьму из сказок-страшилок, которые мать Оттавио рассказывала ему в детстве.

Злобно зыркнув на коронера и не дав ему даже раскрыть рта, она пролаяла:

– Чужак пришел. Незваный, не предсказанный. Не нашего рода, под покровительством чужих духов. Силой светишь. Чужак. Уходи. Бабушка Ханна тебя не звала.

– Эээ… – на мгновение Оттавио даже опешил от такого «теплого приема», настолько, что начал объясняться в стиле Барсука, – меня провела сюда. ммм ваша ученица….

– Марта, – рявкнула старуха басом, – сука драная, кого ты мне притащила, прошмандовка?

Из закутка, находящегося за перегородкой возле печи, появилась дебелая зим сорока от роду крестьянка, одетая в мятое домашнее платье. Оттавио и Ханна уставились на нее: он – в крайней степени удивления, она – с нескрываемой злобой.

– Бабушка, – неожиданно высоким голосом проныла Марта, – я все время здесь была, не ходила я никуда, чего вы лаетесь?

– Дддевушка, красивая, коса у нее такая… и глаза зеленые. Платье серое с ччерными рукавами… – от явного безумия этой сцены Оттавио даже заикаться начал.

После этих слов Оттавио, Бабушка Ханна и Марта замерли, глядя друг на друга. Оттавио тоже стоял, борясь с желанием развернуться и выскочить за порог, и молчал. Первой очнулась Старая Женщина.

– Марта, дура жирная, поди вон на улицу, – эти слова были сказаны уже без угрозы и надрыва, вполне спокойным тоном. – Ты, чужак, говори, чего надо.

– Хмммм. – Оттавио откашлялся, возвращая себе душевное равновесие и невольно провожая взглядом Марту, покидающую избу. – Вчера. Да, вчера я услышал два слова. Ночной Хозяин. – Бабушка Ханна насупилась и грозно засопела, но ничего не сказала, и он продолжил, – я хочу знать кто он и что он. Кто, как не вы, знаете все о здешних духах.

– Знать он хочет. Ну раз не сам ты пришел, а привели тебя, то слушай. Владетели Брюнне пришли в наши края одиннадцать или двенадцать сотен зим назад. А Ночной Хозяин был здесь всегда. Владетели Брюнне правят этими землями под взглядом Геллоса (34), Ночной Хозяин правит холмами милостью Селены.

(34 Геллос – Просторечное имя Владыки Гипериона – повелителя небесного огня, бога солнечного света.

Селена – богиня луны)

Ему поклонялись и приносили требы еще старые люди, древние люди, те, что делали оружие и утварь из кости и жили в пещерах, как дикие звери. Он тьма и свет звезд. Он возмездие и ненависть. Он азарт и рев хищника в ночи. Он ужас и паника в крови жертвы. Он тот, кто крадет детей, похищает мертвых и заставляет скот доиться кровью. Он темная суть нашей древней земли. Вот кто такой Ночной Хозяин. – старуха перевела дыхание, облизнула губы толстым обложеным языком, – а теперь у… уууу…

Она вдруг дернулась, напряглась, выпрямилась, задревенела. В уголках губ Ханны появились клочки пены. Мутные глаза заблестели зеленью свежей листвы.

– Слушай, и не говори, что не слышал, – голос старухи изменился. Молодой и звонкий, он теперь походил на журчание ручья в летнюю пору:

Ты тот, на ком гадают и от кого получают ответы.

Ты человек дня.

Ты посторонний.

Тебе дано решать, сегодня, тебе дано.

Трижды Керы (35) будут рядом, придут дань собрать.

Первый раз слепые посланцы мимо пройдут. Хоть и близко будут, а не почуют.

Второй раз, кому суждено, их рук не миновать. Но не тебе.

Третий раз – в твоих руках. В твоих руках.

Ты посторонний, тебе решать, кому жить, кого Керам отдать.

Я сказала, и слово мое твердо. Я говорю – так тому и быть!

(35. Керы – слепые духи-помощники повелителя царства мертвых – Владыки Криоса, собиратели душ.)

Старуха захрипела, задергалась, и рухнула наземь с табурета, изгибаясь в трясучке. Оттавио рванулся к ней, наклонился и встретился с неприязненным взглядом старческих глаз:

– У… Ухх… Уххходи. Уходи…