Грань

Несколько секунд на лице у Ани читалось удивление пополам с оторопью. Потом губы девушки тронула не то улыбка, не то ухмылка. Она с легким прищуром то ли веселости, то ли недоверия посмотрела на наглого проходимца и спросила:

– И в чем же заключается ваша проблема, мужчина?

– О, видите ли, девушка, ситуация двоякая. С одной стороны, это определённо проблема, потому что столик, за которым я обычно обедаю, сейчас занят вами. Но, с другой стороны, это же есть и огромнейшая приятная неожиданность.

Тут уже и Эрик позволил себе улыбнуться, и улыбка эта блеснула как нож, вынутый из ножен. Как нож, потому что была оружием, которым Линдгаард владел в совершенстве.

– Ну что же, – ответила Анна, – на мой взгляд, тут свободна еще целая половина стола.

И она сделала легкий жест рукой, указывая на противоположный стул.

Эрик сел. Официантка тут же подскочила с меню в руках и поспешила вручить его Эрику. Тот его открыл, пролистал немного для виду, а сам же не отрывал глаз от своей соседки по столу, то есть то и дело быстро на нее посматривал. Аня же, как будто демонстративно приклеила взгляд к экрану телефона.

Эрик решил, не мудрствуя лукаво, пойти по испытанной, можно сказать, классической стратегии.

– Ни разу вас здесь не видел, – начал он, – а я ведь тут довольно частенько. Вы местная?

– Родилась здесь. Потом на ранних курсах университета уехала. Сейчас живу за границей.

– Где же? И как вас снова занесло на малую родину? Приехали к родителям, друзьям?

Взгляд Анны внезапно изменился. В нем будто проскочили на миг растерянность и быстрый вопрос к самой себе. Но лишь на миг. После она убрала за ухо прядь волос, и Эрик увидел очень лаконичную, но настолько же красивую и элегантную серьгу в ее ухе. Это был тонкий крест, не полностью вписанный в кольцо с ярким зеленым камнем. После этого жеста Анна ответила:

– Родителей у меня уже нет. Навещала старого друга.

– Очень жаль, – выразил Эрик дежурное сочувствие для подобных ситуаций. – Вы не сказали, где живете, что за страна?

– Финляндия. А сейчас вы спросите «кем я работаю»? Какая-то не шибко интересная беседа у нас получается. Анкетирование какое-то! Вы, случайно, не переписью населения занимаетесь?

Эрику шутка показалась не особо смешной, но обстановка подсказывала ему подыграть и улыбнуться. Что он и сделал.

Какое-то время поулыбавшись друг другу после этой не самой выдающейся шутки, Эрик снова заговорил:

– Ой, уморили вы меня! Ну, по крайней мере, теперь буду знать, чем мне стоит заняться, когда в стране закончится вся нефть! Ну и как там ваш друг? Он, должно быть, очень близкий, раз стоит ехать к нему сюда аж из Финляндии!

– А вы работаете в нефтяной сфере? – Анна наконец-то проявила хоть небольшую заинтересованность.

– Да, в ней. Единственное, где еще стоит работать в этой стране, – с кривой ухмылкой ответил Эрик.

– Ну почему, можно еще программировать, например, – легонько парировала Аня.

– Я же говорю – В ЭТОЙ СТРАНЕ. Если ты хороший программист, то свалишь при первой же возможности, как только наберешься достаточного опыта. По крайней мере, я не вижу причин, чтобы так не сделать.

– Да бросьте вы! Вы думаете, там намного лучше? Здесь, кстати, есть свои преимущества перед западом, – Аня замялась и взяла небольшую паузу, – по крайней мере, обязаны быть, учитывая, как там работают некоторые вещи…

Эрик посмотрел на собеседницу с явным скепсисом на лице.

– Когда, говорите, вы уехали? В универе? Сколько лет уже там живете? Около 10? Откуда, при всем уважении, вы вообще можете знать, как тут все устроено?

– Слежу за новостями, созваниваюсь с… То есть… Неважно, – сказала Аня и отвернулась, глядя в окно.

– Да… – протянул Эрик. – Извините меня. Давно их не стало? Ваших родителей?

Анна продолжала смотреть в окно. Левая рука ее теребила странную сережку. Потом девушка повернулась и в упор посмотрела на Эрика. Очень внимательно посмотрела. Пальчики ее в это время продолжали держать украшение.

– Умерли в катастрофе, – ответила она, глядя Эрику прямо в глаза, – совсем недавно. Извините, я ненадолго.

С этими словами она встала из-за стола и направилась по направлению к барной стойке, обходя ее. «Должно быть, в туалет», – подумал Эрик.

Однако здесь он видел два варианта. Девушка могла действительно расстроиться, вспомнив про недавнюю потерю родителей, и пойти в туалет успокоиться и поправить макияж, которому угрожали слезы. Либо же Эрик так быстро ее утомил, что она хотела таким образом тактично вызвать такси и ретироваться. Второму варианту Линдгаард про себя усмехнулся. Если бы давно в прошлом одна девушка на свидании не проделала с ним такой маневр, он до сих пор бы, скорей всего, и не помышлял о том, что так вообще делается. Однако цинизм еще не прожег настолько глубокий след в душе Эрика, поэтому он склонился к наиболее вероятному первому варианту.

И действительно, по прошествии некоторого времени его собеседница вернулась. Тушь оставалась там, где ей и положено быть, не покидая пределы глаз, а тональник все так же лежал на щеках едва заметным невесомым слоем. Единственное, что бросилось Эрику в глаза, а быть может, просто показалось, было то, как ярко вспыхнул камешек в левой сережке. Буквально полыхнул зеленым огнем. А потом как будто бы, чтобы не привлекать излишнего внимания, одумался, убавил свою яркость, но все же теперь вел себя как-то иначе. Эрику показалось, что зеленый камень теперь едва уловимо, но все же как-то по-другому заиграл на солнце. А может, просто за окном стало ярче? Во всяком случае Эрика больше занимала девушка напротив, а никак не украшение у нее в ухе.

Однако наш наблюдательный герой был прав, и поведение камня изменилось. Просто-напросто он теперь был активирован. А случилось вот что.

Когда Аня оказалась в туалете, в красивой комнатке на одного человека с прозрачной раковиной и красивым узорчатым кафелем, она сжала сережку и сказала всего лишь одно слово:

– Зенос.

Какое-то время, мгновения ничего не происходило. Потом то ли у нее в голове, то ли во всем пространстве туалетной комнаты раздался знакомый низкий голос:

– Да, Аня, слушаю тебя, – чувствовалось, что Зенос сосредоточен и внимателен. А еще в его голосе слышалось едва уловимое облегчение, как когда то, чего ты долго ждешь, наконец случается.

– Зенос, у меня странное чувство. Я сейчас сплю. Естественно. Сон очень реален. Но. Я практически сразу осознала себя. Не стала связываться сразу, пока не убедилась. Дело в том, что это МОЙ город. Практически в точности абсолютно мой Томск. Но. Никаких следов катастрофы. Понимаете, вообще никаких! Я подумала, если бы мое подсознание пыталось дорисовать что-то, захотело воссоздать город по моим воспоминаниям, то оно сделало бы это с допущениями из прошлого. А здесь я вижу, что улицы те же, архитектура та же, за исключением того, что некоторые здания отреставрированы. В то же время я прогуливалась по центру и видела, что очень много новых мест: кафе, рестораны, какие-то лавочки. На тех улицах, по которым я гуляла здесь 10 лет назад! Только тогда этого всего еще не было. А старые здания узнаваемы, но в то же время другие, немного не такие, как я их помню! Понимаете?

– Понимаю, Аня, продолжай, пожалуйста. Рассказывай обо всех подробностях.

– Так вот. Короче. Вы говорили про проекции нашего мира, планеты. Такое чувство, что я сейчас в одной из них. И здесь не было катастрофы. Но вот что самое странное, Зенос, почему я, собственно, и связалась сейчас с вами. Я зашла в кафе, и за мой столик подсел странный мужчина лет тридцати, может, чуть старше. Это не мой знакомый, он не похож ни на одну знаменитость, даже отдаленно. Не напоминает мне отца или бывших парней. То есть что я хочу сказать. Спросить… Может быть так, что это проекция Земли, а человек этот – ее реальный обитатель? И стоит ли мне придавать этому значение вообще?

Зенос молчал. Он задумался. Смотритель не сказал Ане, что сережка, которую он дал ей, была, можно сказать, усилителем сигнала, усилителем ее способностей. Когда ее оцифровал Занг и Зенос передал ее Ане, сережка своим оцифрованным образом внедрилась в ее сигнатуру, существенно усилив способности ко вхождению. Поэтому она так легко и осознала себя во сне, столь близком к реальности. Зенос понимал, что входящий без способностей, без этого маячка, вряд ли бы смог осознать себя в чужой проекции. Скорей всего, после пробуждения он просто забыл бы сон и уж точно не смог никак повлиять на мир, в котором оказался. Но сережка ведь для этого и была передана девушке, чтобы она стала глазами и всеми другими органами чувств смотрителя. И сейчас, судя по всему, маячок полностью отрабатывал себя.

– Аня. Слушай меня внимательно. Я почти уверен, что ты сейчас в проекции Земли. Ты должна как можно дольше сохранять контакт с резидентом проекции. Он твой якорь в ней. Пока ты будешь с ним, мне нужно добраться до операторской, чтобы мы через тебя просканировали проекцию и поняли, куда конкретно ты попала. Существует четыре вероятных варианта. Шанс 25 %, что ты сейчас в мире разрушителя.

– А может быть, что я сейчас говорю с ним? – перебила смотрителя Аня.

– Все может быть, тем более учитывая вашу связь. Однако обольщаться не стоит. По нашим данным, в городе больше полумиллиона человек. И здесь вероятность играет против нас. Но так или иначе держись этого человека! Он – твой якорь, помни. Пока ты с ним, сфокусирована на нем, твои шансы удержаться здесь и не проснуться намного-намного выше!

– Поняла. Тогда я возвращаюсь к нему.

– Хорошо. Давай. И еще кое-что. Если мир вокруг тебя начнет странным образом как бы… зацикливаться, не пугайся. Это нормально. Это наша работа и твоего катализатора – сережки. Такая мера нужна, чтобы этот резидент не смог от тебя уйти, если захочет, пока мы будем определять проекцию.

– Вы способны на такое?! – изумилась Аня. – Но как? Он же не спит, скорее всего! Как вообще все это работает?

– Я тебе обязательно расскажу позже. Но сейчас для успеха нашего дела ты просто должна в точности следовать моим инструкциям.

– Хорошо. Поняла. Тогда до связи.

– До связи, Аня. Удачи.