Полигон

– Убирайся прочь, сатанинское отродье! Отто! Где талисманы!? Отто?!

Удивление от настолько сильной веры в Богов заставило Ганса протрезветь. Видимо Айварес и впрямь был прав насчёт этого. Ганс взял катану в левую руку и хотел было закрепить её на поясе, но пояс он купить забыл. Думая, что спросит у Тита, где взять пояс, уже в обновках он вышел из крыльца кузницы, не забыв при этом запихнуть несколько монет под дверь и вошёл в неутихающую толпу. Глядя на него, люди почтительно расступались. И всё же внешний вид имеет значение: ведь пару минут назад они презирали его! Гансу очень захотелось их всех проучить, отчего он задрал голову вверх, вытянув подбородок и надменно смотря на всех окружающих, что видели в нём, не иначе, как сказал кузнец – барона. Никому даже в голову не пришло отсутствие свиты, но ему было приятно, что смог он их проучить, хотя и не был уверен, что эти люди хоть что–то поняли. Миновав толпу, он подошёл к таверне, напротив которой встали две телеги, по–видимому, странствующих торговцев. Ганс вошёл в таверну, она уже не была пустой, как когда он уходил, а в ней вновь кипела жизнь. Он прошёлся по ней, ловля неодобрительные взгляды всех не самых добрых людей, что собственно всегда и собираются в подобных местах, ибо Ганс верил, что никто из людей порядочных такие увеселительные места сомнительного толка посещать не будет. Он подошёл к стойке, где сидел Айварес.

– Гляньте–ка! Барон Ибелин! Ха–ха–ха! – Айварес рассмеялся на всю таверну, смех быстро потонул в общем празднестве и его никто даже не заметил, – и что это у тебя? Катана? Отличный выбор! Большая редкость в наших краях! – он уважительно взглянул на Ганса и поставил стакан – скоро в столицу отправляется один торговец, с ним его придурковатый брат, и пара черномазых, которых он зовёт своей охраной. Я его знаю, он будет не против, что мы отправимся вместе с ним. Тем более времена нынче неспокойные… Пойдём же.

На удивление Ганса, второй кувшин вина не свалил Айвареса с ног – тот чувствовал себя прекрасно. Они вышли из таверны и Айварес показал рукой на запряженную телегу, в которую два тёмных парня складывали ящики.

– Караван Йослихта. Пойдём поздороваемся.

Толстый мужчина с планшетом (очевидно – Йослихт, подумал Ганс) стоял над работниками и делал свои пометки. У него была пышная короткая борода и волосы неестественно черного цвета. Радом с ним под деревом сидел лохматый худой мальчишка и ел яблоко. Заслышав приближающиеся звуки шагов, Йослихт опустил планшет и широко улыбнулся.

– Айварес, старина! Как я рад тебя видеть!

– И я тебя, Йос! Как идут дела?

– Легионы совсем недавно перешли Альденгорье на западном берегу, сюда хлынул поток беженцев, ты это знаешь. И беженцы без особой мысли расстаются со своими драгоценностями взамен на еду и теплые вещи.

– Всё тот же меркантильный старина Йослихт, хе–хе. Сопровождение нужно? – Айварес подмигнул ему на что они оба рассмеялись и обнялись, похлопав друг друга по спине.

– Это Ганс, один из выживших в Ангейте, едет в столицу.

– Меня зовут Йослихт. Рад знакомству, Ганс, – он протянул ему руку и неумело улыбнулся, – это мой брат Тошлер, – Тошлер с набитым ртом что–то пробурчал и махнул ему рукой, так и продолжив сидеть развалившись под деревом, – это моя охрана – Болдер и Долдер. Да, Ганс и… Айварес, я соболезную вам. И всё же мне очень интересно узнать, что же там всё–таки…

– Все погибли. Вот что случилось, – Айварес в привычной для себя манере нахамил, а Йослихт не стал расспрашивать дальше и приступил к пересчету коробок. Ганс посмотрел на обе повозки и заметил там двух смуглокожих, черноволосых и черноглазых одинаковых на вид парней, что перетаскивали ящики в телеги. Они выделялись среди общей картины населения Елисейта. Гансу была не свойственна какая–либо ксенофобия, но их появление здесь вызывало удивление.

– Тебе нужен конь. За деревней есть конюшня. Теперь денег у тебя предостаточно, так что вперед. Это ещё что такое?.. – Айварес весело поднял брови и придурковато заулыбался. Зрелище на секунду испугало Ганса – огромный лысый наемник, с щетиной и улыбкой мало когда предвещал хорошее стечение обстоятельств. Ганс обернулся и улыбнувшись, выдохнул, – это был Тит, обходя площадь по дуговой, с двумя сумками на плечах, и легионерским панцирем на теле, нёсся худой старик с самокруткой в зубах, махая Гансу рукой с бутылкой вина.

– А этот старик мне нравится!

Айварес махнул Гансу рукой, и они пошли к конюшне. Долго идти не пришлось. Они вышли за ворота, двое молодых стражников спокойно резались в карты, даже не заметив уход людей. Ганса это удивило, ведь вокруг говорят о сбежавших заключенных. Айварес объяснил спокойное поведение парней тем, что заключенных сбежало не так много, да и не все в это верят. Конюшня была не самая большая. По сравнению с тем, что у них было в крепости, а то был дом для двадцати двух резвых скакунов, здесь был сарай, расположенный за таверной, прямо у выхода из деревушки. Деревня Мендакс располагалась на небольшом пологом холме и отсюда открывался ошеломительный вид на бескрайние поля Королевства. На южном хребте Долины виднелась маленькая дымка, это были руины Ангейта.

Ганс чуть призамедлил шаг и в голове прокрутил события того рокового дня. В сознании всплыли лица друзей, невыносимый, но ставший таким родным быт родного дома, боль и смерть, витавшие в воздухе в момент падения крепости и закипающая в крови ненависть. Ганс выдохнул. Солдат не имеет права терять голову, он не должен знать ни жалости, ни сочувствия, лишь чувство долга, и отчасти, чувство мести. Его удивило собственное отношение к происходящему. Обычно люди долго приходят в себя и учатся жить с мыслью о гибели их родных, но было такое ощущение, что его останавливала какая–то неведомая сила, что не давала ему сойти с ума от горечи потерь.

Он подошёл к конюшне, и её владелец указал на одиноко стоящего коня. После небольшого знакомства, конь пришёлся Гансу по душе, хоть и пришлось отвалить за него почти все свои неожиданно заработанные деньги. Проскакав на нем пару минут, они друг к другу привыкли. Глаза у коня были грустные, это был молодой пегой конь, и больше всего он хотел бороздить просторы королевств, а не сидеть в конюшне, лишь изредка, по милости своего хозяина, выходить в свет. Благо они появились друг у друга и теперь дела пойдут на лад. Айварес посоветовал назвать его Ардженто, в честь коня одного Имперского генерала, что по легенде был лишен всего что имел безумным Императором, которому впоследствии он отомстил на самой большой арене в мире, о котором Айви узнал из прочтения романа одного из величайших Бренейских писателей того времени – Ридли из Шилдса; к слову, коня Айвареса звали Сканто, из того же романа.

Телеги были укомплектованы, Йослихт держал карту, оставляя пометки по пути следования, они обсуждали с Тошлером, что купят бабушке Санчале Карельской на день рождения на вырученные с деньги. Телега, запряжённая двумя лошадьми выехала из деревни. Йослихт с одним из своих бойцов сидел в первой телеге, Тошлер разлёгся на ящиках и принялся спать во второй телеге, оставив второго бойца в качестве извозчика. Тит невесь откуда нашёл коня, и они втроём встали впереди колонны.

– Ах, как в старые добрые времена! Наш поход, дорогие друзья, напомнил мне случай из моей юности…

Ганс погрузился в свои мысли. Бескрайние поля запада Елисейта открывались пред ними. Холодный августовский ветерок обдувал его и бодрил. Тит с Айваресом пришлись друг другу по вкусу и стали травить байки о своих приключениях. Ганс улыбнулся, поймав себя на мысли, что, оказывается, не всё так плохо в его жизни: он всё ещё жив и у него есть цель. Его размышления прервали вскрики двух братьев–эми между телегами.

– Эй, Болдер! Книга, которую ты мне дал несколько непонятна – почему все эпизоды разделены тремя звездами?

– Хрен его знает, Долдер. Либо автор слишком ленив, либо мечтает стать полковником. Тем не менее, с этим приколом автора тебе придется смириться.

Глава 2

Дорога была спокойной. Изредка они видели крестьян на полях и проезжающих мимо путников. Ганса порядком утомили бесконечные разговоры о былых временах двух его спутников, хотя многое из этого он находил довольно занимательным, хоть и весьма монотонным. В голове его витали мысли о фактическом бессмыслии его путешествия с мало знакомыми людьми в погоне за правдой, что могла стоить ему жизни. Ганс до сих пор не понимал ни того что произошло, ни обозначения на карте в бедняцком районе Елисейта. Они въехали на небольшой холм, на котором гордо стоял один из тысяч безымянных столбов Богов. Тит снял с шеи свой медальон с символом Норанейта и поднёс его сначала к сердцу, а потом ко лбу, что по классическим приданиям означало единение духа и разума. Никогда Ганс в эти сказки не верил. С холма показался маленький лесок. Айварес насторожился, и покосился на столб.

– Пока я ждал твоего второго пришествия, мой неопалённый друг, наемники в таверне рассказали о беглецах из Ангейта. Лес – лучшее место для нападения.

– Как их до сих пор не переловили?

– Войска отведены во Френию – боятся Империю. Хотя это бессмысленно, имперские походы на восток уже все расставили по своим местам.

– Она была больше двух десятков лет назад, ещё до моего рождения. Мы ведь сумели прогнать их, мы защитили свой суверенитет.

– Мало ты понимаешь, мальчик, – Айварес вытянул меч из ножен и положил его на плечо, – хватит болтать и держи ухо востро.

Ганс фыркнул и вынул меч из ножен. Они с Титом и Айваресом скакали впереди и в случае чего, они умрут первыми. Ганс напрягся и встал всматриваться меж крон деревьев, пока отряд плавно входил в лес. Проселочная дорога разделяло его надвое, они переходили его прямо по середине. В стороне от дороги стоял столб Богов – Гансу сало не по себе. Тит развернул коня и отошёл в правую сторону, Айварес в левую.

Ганс опустил меч и затаил дыхание. Чьё–то стрекотание послышалось из–за деревьев, Ганс бегло глазами прощупывал каждый куст в поисках угрозы, пока она не нашла его сама: стрела летела с правой стороны, Ганс увидел её боковым зрением и резко нырнул вперед. Стрела свистом пролетела над ним, ему очень повезло, иначе она бы впилась в шею.

Разбойники резко выбежали из кустов, их было не так много: человек восемь–десять, украшенных ветками и измазанных грязью, в лучших традициях варваров севера–востока. Один из них с безумным боевым оскалом и топором в руке побежал прямо на него. Он резко замахнулся на лошадь, встал он далеко и Ганс не дотягивался: он резко наклонился вперед и парировал удар. Второй разбойник, приближение которого он не заметил, мощной хваткой повалил его на землю и хотел ударить его копьём, Ганс увернулся и одним колотым ударом в сердце свалил противника Ганс как можно быстрее вскочил на колено и парировал удар топора от его подоспевшего товарища, разбойник пнул его в под дых, когда Ганс уже вставал. Он с болью выдохнул и отошёл назад. Разбойник высоко над головой поднял топор и Ганс проколол его сердце. Потому что ни один идиот не будет так замахиваться, вот и результат. Ганс слегка растерялся от первого убитого им человека, несмотря на то что он уже видел смерть раньше. Он стал задыхаться и на мгновение потерял ориентацию в пространстве, но все же нашел в себе силы прийти в себя. Обернувшись, Ганс обнаружил что остатки разбойников убегали восвояси, побросав тела своих товарищей. Большая часть незатейливых идиотов были перебиты закаленными боями и жизнью, чрезмерно активным стариком Титом и бойцом Айваресом. Тошлер стоял чуть пригнувшись на телеге с большим бренейским луком и быстро мотал головой по сторонам, Болдер и Долдер осматривали тела. Йослихт, по–видимому, не участвующий в отражении атаки, вылез из–за борта телеги и заорал во весь свой пискливый голос:

– Дневник! Он украл мой дневник! Тошлер, сделай что–нибудь!

– Да кому нужны твои каракули? – с насмешкой сказал Тошлер, – наконец–то я избавлюсь от твоих идиотских цитат этого, как там его, Креветки из Нишапура…

– Идиот, там рисунки артефактов Богов!

Тошлер вынул стрелу из колчана и спрыгнул с телеги. Услышав слово «Боги», Ганс потерял всякое чувство самосохранности, позабыл о шоке, и побежал за отступающими вместе с Тошлером.

Ветки били в лицо, Ганс выставил руку впереди и бежал, высоко поднимая ноги. Наконец, сквозь кусты и многочисленные деревья, стал виден силуэт убегающего человека. Ганс ускорился и почти его нагнал, в руках его была маленькая коричневая книжка. Они выбежали на поляну и Ганс стал отставать, но спешить уже было не нужно: Тошлер встал на колено и выстрелил из лука. Стрела попала убегающему в спину, тот закричал и упал на землю. Ганс подоспел к нему и взглянул на упавшего недруга, все еще корчащегося от боли. Тошлер подоспел к нему и бесцеремонно воткнул ему нож в шею. В лице этого человека Ганс узнал Зодиака, бывшего заключенного Ангейта, одного из самых ужасных маньяков Долины, и чуть было видно улыбнулся, ведь Ганс посчитал, что наконец–то восторжествовала настоящая справедливость.

– Поделом, сука! – сплюнув в высокую траву, Тошлер перевернул тело и пытался найти дневник Брата.

Он лежал прямо перед ногами Ганса. Он бережно его взял, из него посыпались листки, видимо потрепанные при бегстве. Ганс поднял их и очень удивился: ведь это был рисунок того самого оружия Богов, что он видел на горе. Он вопросительно посмотрел на Тошлер, тот слегка наклонил голову на бок, свесив свои кудри и ехидно улыбнулся, поглядывая на наплечную сумку Ганса, из которой торчали две странные подзорные трубы.

– Рисунки артефактов Богов, их вся Долина ищет – предвидя вопросы Ганса, заранее ответил Тошлер.

– Ты…ты знаешь, что это?

– Кто? Я? – Тошлер засмеялся и убрал лук, – не больше чем другие в Долине. Идём, ты ведь не хочешь остаться здесь, с этим красавцем? – и плюнул в сторону трупа.

– Нет, стой! Ты знаешь, что это? – Ганс достал из сумки злосчастную подзорную трубу и передал её Тошлеру, – тот лишь засмеялся и стал вертеть в своих руках эту вещицу.

– Двойная подзорная труба, странная только. Тысячи фанатиков верят, что эти побрякушки волшебные, но как по мне – очередной бред, – Тошлер взглянул в окуляры и протянул трубу обратно, – Ганс же нажал на кнопку этого причудливого устройства и сказал:

– Да неужели?

Тошлер с некой насмешкой на лице поднёс окуляры к глазам, тут же её откинул и попятился назад, по собственной неуклюжести, свалившись в кусты.

– Это что ещё за чертовщина?! Убери это дьявольское отродье!

Ганс выключил и убрал в сумку «дьявольское отродье», как его назвал Тошлер, вставая с земли.

– Это, это что такое? – спросил его взволнованный Тошлер.