Черное и Белое

– Нет. Я ни в кого не стрелял.

– А кто стрелял? – следователь приторно улыбнулся и выпустил облако дыма в открытое окно: – Ты был не один?

– В этом уже вам разбираться, гражданин начальник, с кем я был.

– Говорок у тебя больно знаковый, для демона.

– Так в России родился, с детства приучили. У нас ведь проще поверить во что угодно, кроме высших сил. Так что с вашим братом познакомиться довелось немало.

– То-то и оно. Ладно, товарищ Смирнов, я вижу, разговор у нас немного не клеится, а стало быть, надо вам ещё немного отдохнуть. Как на это смотрите?

– Пачку дадите?

Следователь задумчиво посмотрел на Артура, затем на полупустую пачку сигарет.

– Я верну. Обещаю. Просто после изгнания, если не алкоголь, то курево – иначе хоть вешайся, – молящим голосом сказал Артур. – Я все верну.

– Ладно, бог с тобой, бери. Должен же ты хоть чему-то радоваться, – следователь протянул ему пачку сигарет и потянулся к телефонной трубке: – Петров, заберите обратно в камеру. Человеку надо подумать.

Артур бережно запихнул вожделенный подарок в карман. Теперь можно было потерпеть и побои, которыми, судя по всему, его будут развлекать все оставшееся время. Потом он подождал, пока следователь положит трубку.

– Можно вопрос? – спросил Артур, прислушиваясь к приближающимся неспешным шагам.

– Да.

– Как ваша фамилия?

– Потапов. А тебе для чего?

– Просто хотел знать, на кого сигареты выслать.

– С этим не переживай, – улыбнулся Потапов, – боюсь, теперь ты нескоро это сможешь сделать, товарищ-изгонятель Смирнов.

Святые очи

«Тьма, всепоглощающая тьма темных мыслей и боль, сковывающим звеном сшивающие куски тьмы воедино. Именно так стоит воспринимать жизнь», – вспомнилось Артуру, когда по нему очередной раз прошлись палкой. Он закрыл глаза. Речь покойного монаха неизменно преследовала его.

«Боль – она неизменна, она константа. Она есть главное, что отделяет нас от животных. Лишь благодаря ей человек воспринимает себя живым и осознанным. Только так. И пока ты чувствуешь боль, сможешь не дать ей возобладать над собой, ты останешься человеком».

– Ну что, вспомнил, синий? – снова прошелся по его спине полицейский. – Что там с бабой с этой, а? Ты ухойдокал ее?

– Нет, добрый человек, не я, – кроваво улыбнулся Артур, – но ты спрашивай, мне интересно наше общение.

– Весело значит, – полицейский поднял засученный рукав, сползший от замаха, – отчаянный ты у нас. Но ничего. И не таких ломали. Слышал, что он там наплел? Говорит, в церкви работает.

– Вот тварь. Я между прочим хожу туда, синий, – поддакнул второй охранник, вытирая пот со лба.

– Видимо, это там тебя палкой работать научили, – хмыкнул Артур, пытаясь поглубже вдохнуть. – Ты там не звонарь случаем?

– Кажется, сейчас ты им станешь, – сказал второй охранник и потянулся было к его штанам, но первый его остановил.

– Не увечить, помнишь?

– Черт. Почти забыл. Сам видишь: тварь какая.

– В смысле божья? – не выдержал Артур.

– Получи! – рявкнул, не сдержавшись, мент и смачно приложился о несчастную бочину. Артур взвыл. Удар был нешуточным. Таким, что он едва не потерял сознание.

– Что теперь скажешь, божья тварь?

– Что это плохо, – перевел дыхание Артур. – А точнее, очень плохо бить людей.

– Ты же демон.

– Я прокаженный, идиот. Неужели так сложно запомнить?

Артур почувствовал, как наступает тот самый момент, о котором так настойчиво говорил монах. Что еще немного, и он перестанет контролировать свою силу, так уютно в нем обжившуюся.

– Давай еще немного, добрый человек, я почти на вершине блаженства. Что там у тебя еще? Снова палка?

– Да ты мазохист, как я погляжу, – протер платочком лоб второй охранник. – Но ничего, синий, я только начал. У нас с тобой впереди целая смена. Так что развлечений хватит.

Артур улыбнулся. Кровавое облако боли почти полностью обволокло его, сгущаясь перед самым носом. Он выхаркнул кровавый сгусток. Видимо, все же мент переборщил с силой удара. И все же он контролирует. Несмотря на всю боль он контролирует себя. Только вот не стоит так сильно задирать ментов, хотя бы сейчас.

– Что ты там пыжишься?

– Ничего. Ты главное продолжай.

– Издеваешься? Но ничего, сейчас тебе совсем весело станет.

– Так делай же.

Снова удар, потом ещё, потом в очередной раз его тело потрясла череда касаний этой чертовой палки. Артур сжался: кажется, всё – вот она предельная точка, после которой он теряет контроль. Или сознание? Впрочем, так ли это важно?

– Что, грустно?

– Немного, – еле ответил Артур, прислонившись щекой к полу.

– Говорю же, целая смена. Впереди.

– Боюсь, ты ошибаешься, – тихо сказал Артур, почувствовав священника. – К нашему общему сожалению.

– Ты о чем, убогий?

– О том, что забирать идут, – Артур попытался встать, но ноги не слушались. – Минуты через три тут будут.

– Кто?