Прогулки по променаду

На ресепшене я снова встретился с врачом, который посещал Катрин в день заезда. Он сказал мне, что не видит никаких причин волноваться и что моей жене стало заметно лучше. Я этому обрадовался, но понял, что, скорее всего, теперь не смогу позволить себе полной свободы. Поднимаясь по лестнице, яростно прокручивал в голове все местные достопримечательности и рестораны, выуживая из памяти редкие крупицы информации об этих местах, которые я почерпнул либо в небольшом путеводителе на вокзале, украденном мною из ВИП-зала, либо на рекламных плакатах, развешанных по всему городу. Оставалось только надеяться на свою находчивость и холодное безразличие, в достатке проявляемое моей женой.

Катрин стояла на балконе, скучающе смотря на море. Я намеренно громко закрыл дверь, чтобы жена заметила меня, и подошёл к ней, надеясь справиться о её самочувствии и пригласить на ужин.

– Я встретился внизу с твоим врачом. Говорит, что тебе лучше. Да и мне так кажется. Цвет кожи стал розовее.

– Это из-за ламп. В ванной комнате совсем другая картина.

– Пора ужинать. Я сильно проголодался от всей этой ходьбы. Думаю, что ты тоже не отказалась бы перекусить. Ты будешь переодеваться?

– А я сейчас разве плохо одета? – спросила Катрин, поворачиваясь ко мне лицом.

– Можно и так. Я тебя просто спросил. Пойдём?

– Да, пожалуй. Не думаю, что буду много есть, но хоть ради приличия спущусь. Вообще, что о нас думают постояльцы отеля и его служащие? Муж круглыми днями гуляет, а больная жена лежит в номере.

– Согласен. Ситуация комичная. Но тебе лучше – завтра можем выйти на прогулку вместе.

– Ты нашёл, куда нам сходить?

– Да, несколько мест мне приглянулось, – смущённо ответил я.

У дверей ресторана собралась толпа. Служащий отеля очень эмоционально извинялся за задержку и просил подождать пять минут, пока заменят разбившуюся люстру и соберут разлетевшиеся по всему полу осколки. Катрин раздражённо вздохнула:

– Не стоило так торопиться. Сейчас их пять минут превратятся в двадцать.

– Да нет, не думаю. Это ведь не такое место, где требуется три недели, чтобы заменить сломавшийся замок или перегоревшую лампочку. Сама знаешь, сколько здесь номера стоят. Сейчас всё будет, зачем ты раньше времени начинаешь…

К нам подошла прекрасно одетая женщина со своим мужчиной. Мы не были знакомы, но я много раз видел их во время своих прогулок, пара каждый раз мне улыбалась и наклоняла головы в приветствии. Они представились, но я прослушал имена и уловил только последнюю часть фамилии. Пара спросила нас, как мы находим курорт и погоду, местную еду. Вопрос, разумеется, был задан из вежливости и от скуки, поскольку обозначенные служащим пять минут были на исходе, а двери ресторана оставались закрытыми. Я ответил что-то невразумительное, стараясь описать свои впечатления максимально нейтрально, чтобы не показаться ни чрезмерно впечатлённым, ни необоснованно разочарованным. Поскольку моя жена молчала – ей попросту было нечего сказать, – я попытался втянуть её в разговор хотя бы физически и нежно взял под руку. Катрин резко отдёрнулась и с полубрезгливой улыбкой покачала головой.

– К сожалению, моя супруга заболела по приезде. Сейчас ей стало лучше, так что мы надеемся подробнее изучить город на грядущей неделе. К тому же пляжи будут на порядок свободнее.

– О, какая жалость – заболеть во время отпуска, – посочувствовала женщина, взглянув на Катрин.

– «Заболела» – это громко сказано. Так, лёгкое недомогание. Но мой супруг не оставляет и такое без внимания, так что мне пришлось сидеть в номере под присмотром врача.

Я удивлённо взглянул на Катрин, решительно не понимая, о чём она говорит.

– Ну что вы так? На солнце ей бы мгновенно полегчало, – сказала мне женщина. – Я тоже совсем разбитая приехала, но всего часа у моря мне хватило, чтобы встать на ноги. Так что вы это зря. Врачи только нагоняют хандру. Этого и дома хватает. Даже в хорошую погоду.

Совсем растерявшись, я только улыбнулся в ответ. К счастью, мне на помощь пришёл служащий отеля, открывший двери ресторана и пригласивший всех внутрь. Разговор с супружеской парой, чьи имена мне так и остались неизвестны, тут же закончился. Катрин не собиралась мне ничего объяснять и последовала за нашими собеседниками, даже не посмотрев на меня. Когда мы сели за свой столик, я спросил жену, почему она вдруг так переменилась. Она, словно не понимая природы моих претензий, лишь удивлённо отмахнулась и принялась за еду. Я думал оставить это для обсуждения позднее, но Катрин меня опередила.

– Скажи мне лучше, – начала моя супруга, откладывая в сторону вилку, – зачем ты выставляешь меня перед чужими людьми какой-то болезненной обузой? Мог просто промолчать, но нет, зачем-то нужно выставлять себя этаким мучеником, можно подумать, весь в веригах.

– А зачем ты от меня отдёрнулась? Мы же не чужие друг другу люди. Если хочешь сказать, что я выставил тебя перед другими в плохом свете, то ты сама начала. Даже если ты не в духе, то это не значит, что нужно меня избегать. И я совсем не хотел тебя обидеть, наоборот. Кто же знал, что ты это так воспримешь? Я разве тебе хоть слово сказал в упрёк?

Катрин, принявшаяся было за еду, с силой швырнула вилку на тарелку, так, что окружающие повернулись на громкий звук.

– Ты всё время строишь из себя жертву, всё время думаешь только о себе, когда говоришь что угодно. Как ты сегодня сказал? Ситуация, видите ли, комичная. Тебе одному смешно. Давай, расскажи нам всем, мне, вот этим людям. Что такого смешного? Я не понимаю.

– Катрин, пожалуйста, успокойся. Не надо сцены.

– А что? Тебе будет неудобно перед людьми?

– Я просто хочу объяснить тебе, что вся эта ситуация – простое недоразумение. Мы друг друга не так поняли. Давай поговорим по-человечески, как взрослые люди.

– Идиот, – взбешённо протянула Катрин и откинулась на спинку стула. – Сколько можно разговаривать? Я со стенкой шкафа до большего договорюсь.

Я покачал головой, отложил приборы, стараясь не смотреть по сторонам, встал из-за стола и вышел из ресторана в фойе, а оттуда на улицу. Уже потихоньку темнело. Закат начинался через час. Я оставил позади не только полный зал удивлённых гостей, не только взбешённую Катрин, но и кое-что куда более прозаичное – свой ужин, а потому почти бегом бросился в сторону моря. Практически все находившиеся на променаде заведения работали до глубокой ночи, а потому я мог не беспокоиться о том, что останусь голодным. Всю дорогу я не оборачивался назад, сам не зная, что́ боясь увидеть, ведь кто-кто, а Катрин точно не побежала бы за мною вслед. Тогда, много лет назад, – может быть. Сейчас я уже ни в чём не был уверен, да и думать об этом лишний раз не хотел. Ситуация приключилась прескверная.

Бегущие у самого горизонта облака походили на паруса кораблей, идущих мимо города куда-то в дальние страны, где полно сокровищ, диковинных зверей и ценных товаров, которые можно втридорога продать на родине заждавшимся соотечественникам. Солнце же как-то необычайно быстро начало снижаться по небосклону, предвещая скорый закат. Спасатели оставили свои башни, поскольку официально время купания подошло к концу, но ещё много отважных людей бросалось в холодеющую с каждым часом воду. Одинокий мужчина взобрался на волнорез и уселся на самом его краю вдалеке от берега. Волны, ударяясь о брёвна, чуть не утягивали купальщика за собой, но он крепко вцепился в железные прутья и изо всех сил противился морю. По пляжу взад-вперёд ходили мужчины с металлоискателями, без особого энтузиазма водя длинной палкой из стороны в сторону, то ли надеясь отыскать и присвоить себе забытые драгоценности, то ли просто собирая мусор, непременно оставляемый отдыхающими каждый день. Закрывались ставни ларьков с мороженым и напитками. Молодые продавщицы забирали в терморюкзаки остатки товаров, запирали стойки на простой замок и укатывали в глубь города на велосипедах.

Я зашёл на веранду одного из множества ресторанов и уселся на скамейку вдалеке от остальных гостей, в самом углу. Отсюда открывался отличный вид на море, на нависающее над ним акварельное небо. Я что-то заказал у подошедшего ко мне официанта и тут же забыл, что именно. Передо мной разворачивался потрясающий пейзаж. Не грозный, не величественный, стремящийся унизить наблюдателя, а совершенно лёгкий, мягкий, приглашающий к себе в гости. По променаду выстроилась целая толпа людей с фотоаппаратами и телефонами. Каждый считал своим долгом сделать фотографию заката, вместе с этим смотря на происходящее исключительно через объектив, выстраивая баланс цветов, фокус и прочие вещи, которые мне ни о чём не говорят. Я же смотрел на всё это просто так, своими глазами, что было, как мне кажется, в разы приятнее. Неподалёку от веранды я заметил старушку в инвалидной коляске. Её спутница – дочь или внучка – стояла рядом, положив женщине руки на плечи. Я подумал, что мы с этими людьми единственные, кто понимает, что происходит. Единственные, кого пригласили, кого впустили на тайное мероприятие, проводимое у всех на виду, но вместе с тем невидимое для всех, кто не был посвящён в его суть.

За считаные минуты небо из обычного вечернего неба превратилось в роскошный холст, полный широких разноцветных мазков. Этот неповторимый живой союз огненно-красного и тёмно-синего, это акварельное сиреневое трепетание было столь прекрасно, что привыкший к серости мегаполиса ум не воспринимал происходящее как реальность. Солнце, всё сильнее и сильнее снижаясь, спряталось на несколько мгновений за хлопковым облаком, которое тут же наполнилось яркими красками, представив собой сгусток клокочущей, бурлящей лавы. Волны продолжали накатываться на пустеющий пляж, ненадолго оставляя за собой на песке радугу заката в отблесках задержавшейся солёной воды.

Передо мной поставили тарелку с жареной рыбой и бокал тёплого ярко-жёлтого напитка. Я поднял его над столом и посмотрел сквозь на зависшее над самой линией горизонта солнце. Показалось, что мне удалось поймать звезду в свой бокал. Я даже будто поверил в это, ощутив, как он чуть-чуть потяжелел. Наконец солнце скрылось за невидимой линией, оставив всех нас лишь с отголосками своей красоты, ненадолго задержавшимися на летнем небе. Прошло ещё несколько минут, и по всему променаду загорелись фонари. Я без особого интереса поужинал, расплатился и решил ещё прогуляться, не торопясь возвращаться к Катрин. Я надеялся, что получится застать её уже спящей. С какого-то времени каждый из нас предпочитал другого именно в таком состоянии. Но даже за этим мирным сном последует день, в котором мне придётся столкнуться с последствиями сегодняшней ссоры. Я был к ней в определённом смысле готов. В определённом – потому что мне было по большому счёту всё равно. Стоило мне оказаться у моря, как все гнетущие меня эмоции куда-то улетучивались, мне больше не приходилось страдать от склонности к рефлексии. То чувство, которое принято называть счастьем, здесь посещало меня. А даже если и нет, то находилось столь близко, что это можно было вполне считать за полноценное присутствие. Да, скорее всего, в какой-то момент эта идиллия, пастораль наскучит, но когда я смотрел на лица местных жителей, то не замечал ничего такого. Быть может, я недостаточно внимательно смотрел. Быть может, посредственный из меня психолог. Сам того не замечая, я обошёл променад взад-вперёд дважды и оказался на пирсе, протянувшемся довольно далеко от берега. Это сооружение по длине превосходило все волнорезы, а потому можно было подумать, что пирс является их предводителем, гордо смотрящим в лицо непрестанно надвигающейся угрозе. Я дошёл до самого края и принялся бесцельно смотреть в воду, думая о чём-то незначительном. В такие моменты я сильно сожалел, что мне было совершенно не с кем поговорить. Но, увы, в жизни нельзя получить вообще всё. Становилось прохладнее, и мой лёгкий костюм начал продувать усиливавшийся морской ветер. Я напоследок посмотрел на то место на горизонте, куда скатилось солнце, и направился обратно к променаду. Выходя с площадки на конце пирса, я прошёл мимо группы девушек. Я скользнул по ним взглядом, и вдруг он совпал с другим, знакомым мне взглядом Ани. Почему-то меня это смутило, и я, сделав вид, что не узнал девушку, прошёл мимо. Я уже дошёл до самого начала пирса и спустился на променад, когда сзади меня окликнул женский голос:

– Роберт?

Я обернулся. Увидев лицо Ани, невольно улыбнулся.

– Зачем притворяетесь, что не узнали? – спросила девушка, сбегая по ступенькам с пирса.

– Вы были в компании друзей – не хотел влезать, – попытался оправдаться я.

– Не стоило беспокоиться. Я с ними сама только что встретилась. Увидела вас на пирсе и решила подойти поздороваться. А вы принялись от меня бежать.

– Я от вас не бежал, – смущённо ответил я.

– По вашему шагу сразу так и не скажешь. И я же просила вас не обращаться ко мне на «вы».

– Но вы сами продолжаете это делать, – заметил я.

– Плохо на меня влияете. Но ладно. Что делаете?

– Ничего. В отель пока возвращаться не хочется. Если хочешь, можем немного прогуляться. Покажешь местные достопримечательности. Если такие, конечно, есть.

– Ох, начались замашки приезжих, – с напускным артистизмом сказала Аня и махнула рукой. – Конечно, если шагать взад-вперёд по променаду, то мало что увидишь.

– Разве моря недостаточно?

– Это не я интересовалась достопримечательностями. Мы, конечно, не в Италии, но это ничего. Даже в самых заурядных местах есть что посмотреть. Просто оно находится как-то в сторонке, где никто не ходит. И вообще. Для такого рода вещей нужно детское воображение. Тогда любые места будут в три раза интереснее. Если думать не о том, чего здесь нет, а о том, что здесь может быть, то жизнь становится ярче.

– Ты здесь с детства живёшь?

– Да. Многие подруги уехали после окончания школы. Теперь хвастаются передо мной фотографиями из театров и дорогих машин. Надеюсь, что они все по-настоящему счастливы, а не пытаются с моей помощью в этом убедиться. Но это так, ерунда.

– Нет, почему ерунда. У некоторых уходит по десять лет на то, чтобы понять, что они сделали ошибку и долгое время пытались жить чужой жизнью.

– А может, хорошо, если понять вообще не получается. Тогда не о чем сожалеть.

– Рано или поздно понимание всё равно приходит. И чем позднее – тем больнее. Но мы куда-то не туда свернули. Говоришь, с детства здесь живёшь? И какое же место у тебя здесь любимое?

– Ой, из них так мало осталось. Город сильно изменился. Разве что… Но отсюда далековато. Тебя потом в отель не пустят.

– Стойка администратора работает круглосуточно, – с улыбкой ответил я.

– Ах вот оно что, – важно протянула Аня. – Всё в лучшем виде, со всеми удобствами.

– А как же.

– Боюсь даже спросить, кем ты работаешь.

– Да, не стоит. Эти разговоры обычно ни к чему интересному не приводят. Как правило, приводят к поочерёдным жалобам на жизнь.

– Мне жаловаться не приходится.

– Вот. Мне тогда придётся жаловаться за двоих. А я не люблю жаловаться. Куда же мы идём?

– Секрет, – таинственно произнесла Аня и сощурила глаза.

– А чем здесь люди вообще занимаются? Я просмотрел по диагонали какой-то путеводитель, но ты же знаешь, как они делаются. Садят стажёра, которому нечем заняться, и заставляют верстать какую-нибудь чепуху, лишь бы без дела не сидел. Ощущается очень неискренним.

– Ты про «Десять мест под солнцем в …»?

– Да, что-то такое. Паршивенькая брошюрка.

Аня рассмеялась. Мы уже давно дошли до края променада и свернули на улицу, ведущую в глубь города. Вокруг нас с обеих сторон стояли такие же одноэтажные домики, что и у моря. Редко когда между ними возвышалось здание выше трёх этажей. Самая крупная и впечатляющая застройка находилась с другого края променада, где земля поднималась выше и выход к морю был лучше обустроен. Но апартаменты там стоили баснословных денег. Я бы мог себе позволить купить там летнюю квартиру, но Катрин ни за что бы не согласилась сюда переезжать на целых несколько месяцев в году.

– Эти брошюры я делала несколько лет назад. Получилось страшно, согласись?

– Теперь мне неудобно, что я столь нелестно о них отозвался. Там были и позитивные моменты… Но я точно не помню. У меня эта брошюра лежит где-то в номере.

– Нет-нет, там всё ужасно. Меня попросили сделать по знакомству, но лучше бы не просили. Хотя остались довольны. В таких вещах у людей постарше большие проблемы со вкусом. Они любят, когда всё разноцветное, пляшет по бумаге, много восклицательных знаков.

– А что плохого в разнообразии цветов? – удивился я. – Знаешь, когда поживёшь в большом городе лет с десять, соскучишься даже по зелёному тазику. Нынче всё делается в бело-серых цветах. Так что пускай в брошюре будет целая палитра.

– Как скажешь, – со смехом ответила Аня и, потянув меня за рукав, свернула в небольшой переулок, край которого упирался в деревянный забор.

За забором над всеми окружающими домами нависала высокая водонапорная башня из красного кирпича. Местами он уже осыпался, у подножия постройки валялись груды строительного мусора, какие-то накрытые брезентом бочки, множество гнилых досок и ещё чёрт знает чего. С одной из сторон даже всё ещё стояли строительные леса. Через каждые несколько метров по всей высоте башни были проделаны небольшие окна – давно разбитые и служившие теперь укрытием прячущимся от непогоды птицам.

– Это сюда мы шли? – спросил я Аню, которая уже собралась прыгать через забор.

– Да. Не нравится? Оттуда, сверху, открывается отличный вид.

– Она же упадёт с минуты на минуты.

– Брось. Она простояла здесь тридцать лет. С чего бы сейчас падать? Вон, видишь, строительные леса ещё остались. Её реновировали. Она очень неудачно стоит, рядом с домами, поэтому тяжело сносить. Из-за этого просто поддерживают в более-менее стабильном состоянии. Не бойся, не обвалится. Разве что ты сегодня очень плотно поужинал, – сказала мне Аня и ловко перескочила через деревянный забор.

Я не стал спорить с девушкой, но в дорогом костюме прыгать через забор мне показалось неразумным. К счастью, я быстро нашёл достаточно широкую дыру, через которую мне удалось протиснуться и ничего не порвать и не заляпать. Аня не очень оценила мою осторожность, но ничего не сказала и пошла в сторону башни. Вход располагался на противоположной стороне от забора. Местные власти действительно не беспокоились о том, чтобы оградить жителей города от посещения башни. Дверь не была заперта, не было на ней ни замка, ни даже предупреждения, грозившего ужасными последствиями тому, кто осмелится ей воспользоваться. Внутри башни оказалось даже не очень грязно. Металлическая винтовая лестница, поднимавшаяся до самой крыши, не вызывала доверия, но, сделав несколько шагов, я понял, что Аня была права и вся эта конструкция не планирует в ближайшее время обваливаться под моим скромным весом. Перила были надёжно приварены, ступеньки отзывались не ржавым скрипом, а вполне здоровым металлическим стуком. Мы почти бегом – скорее, я бежал за Аней – поднялись наверх. Я немного запыхался, но быстро пришёл в себя, вдохнув свежего вечернего воздуха. Моя спутница открыла невысокую дверцу, ведущую на внешнюю площадку, и вышла наружу. Мне пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой об потолок. Сказать честно, если бы не та твёрдость, с которой мне отвечали ступени по пути наверх, на площадку выйти я бы не решился: она находилась в куда менее обнадёживающем состоянии. Я не боюсь высоты, но всё равно начал представлять себе наиболее трагический вариант развития событий. Однако мои мысли быстро поутихли, стоило мне окинуть взволнованным взглядом окрестности.

Красные черепичные крыши домов тонули в зелени гордо поднявших свои кроны деревьев. Лишь на небольшом отдалении от башни высилась выполненная в готическом стиле кирпичная католическая церковь и приставленная к ней колокольня с узкой башенкой наверху и большим циферблатом часов чуть ниже яруса звона. Несмотря на то что было ещё не очень поздно, та часть города, которая не пользовалась интересом у туристов, заметно потемнела, и лишь огоньки на колесе обозрения да яркие фонарики на променаде привлекали к себе внимание. Серо-голубое небо потяжелело, и медленно-медленно тянулись облака над почуявшим силу далёким морем, бегущим ровной полоской до самого горизонта. В другой части города – там, где возводили жилые комплексы, – общая картина рушилась строительными кранами, высокими, но ещё не заселёнными зданиями, огромными рекламными плакатами с не очень заманчивыми ипотечными ставками.

– Ну как тебе? – спросила Аня, опираясь спиной на ограждение.

– Не прислоняйся ты к этому всему, прошу тебя, – взволнованно попросил я. – Я всё понимаю, но падать здесь прилично.

– Да брось, – опять рассмеялась Аня.

– Мне потом объяснять, что это не я тебя толкнул, а ты сама упала, – серьёзно сказал я. – Прекрасная завязка для детективного романа. Но я бы не хотел в таком участвовать.

– Никто раньше не падал, а я – свалюсь.

– Пожалуйста, не надо испытывать судьбу.

– Город здесь как на ладони, – сказала Аня, отходя от ограждения. – В детстве было интереснее почему-то, но и сейчас тоже ничего. Местные ребята сюда до сих пор бегают. Им попробуй запрети. Конечно, даже на корабле где самое интересное место? В вороньем гнезде на фок-мачте. Здесь что-то вроде того. Хотя, наверное, ещё лучше вид с моря. Но я боюсь заниматься парасейлингом. Да и это дорого.

Я ничего не ответил, только одобрительно покачал головой. Мне почему-то стало стыдно перед Аней из-за того, что тогда, в первый день, я о ней так плохо подумал. Быть может, дело было в моём настроении. Или ещё в чём-то. Скорее всего, после долгих лет рафинированного существования контакт с неотёсанным, необработанным диким самоцветом случайно ранил меня. На ветру волосы Ани сбились вместе и то и дело закрывали ей лицо. Эта лёгкая дикость её образа показалась мне такой пленяющей, что захотелось уткнуться лицом в этот каштановый шторм. Я силой заставил себя отвести взгляд от девушки.

– Ты придёшь завтра? – невзначай спросила Аня.

– Не знаю. Может, и не приду, – ответил я, снова вспомнив про то, что собирался гулять с Катрин.

– А что так? – удивлённо спросила Аня. – Что-то случилось? Или ты уезжаешь?

– Нет-нет, я просто… просто собирался кое-куда сходить. Ещё с первого дня. Никак попасть не мог.

– Куда?

– Да так, в одно место.

– Какое? – с интересом, но без нажима спросила девушка.

– Секрет, – ответил я, точь-в-точь воспроизведя манеру речи Ани.

– Ну ладно, – сдалась Аня. – А так если что – приходи. Буду ждать. Если хочешь, можем даже что-нибудь заранее приготовить, просто позвони. Не придётся ждать. У тебя есть наш номер? Или могу просто свой дать.

– Эксклюзивный сервис?

– У нас многие так ходят, так что я бы не начинала особенно радоваться. Кафе небольшое. Всё работает по немного другим правилам. Я даже думаю, что найти нас среди всех этих улочек – особая судьба. Дано не каждому. Выходит, своеобразное тайное общество.

– Не хватает только обряда посвящения.

– Боюсь, что у нас нет ни подвала, ни даже какого-нибудь мрачного сарайчика, в котором можно было бы что-то такое устроить. Иначе атмосфера не та. Не посвящение, а какая-то профанация.

Я улыбнулся в ответ и задумчиво принялся скрести пальцем по ржавой ограде. Мне словно казалось, что я случайно оказался в месте, для меня не предназначенном. Словно я по поддельному приглашению пробрался на чужую свадьбу. Я никак не мог расслабиться и просто стоять рядом с этой девушкой, смотреть на медленно уходящий в ночь город.

– Как думаешь, – спросил я, – это правда, что люди рано или поздно обязательно друг от друга устают?

– Но делают вид, что это не так?

– Вроде того.

– Нет, не думаю. Несчастным людям просто хочется видеть за чужим счастьем отражение своей жизни. Поэтому они и смотрят так странно – как будто насквозь. У тебя это тоже немного есть во взгляде.

– Простая растерянность. Я ещё тут не освоился. Да и вниз свалиться побаиваюсь.

– Как знаешь, – усмехнулась девушка.

– Ты никогда ни в ком не разочаровывалась? – спросил я, потирая то место на пальце, которое обычно скрывалось обручальным кольцом.

– Почему это ты об этом заговорил? Странная тема для вечерней прогулки.

– Не знаю, извини. Просто вопрос в голове слишком назойливо крутился, пришлось его выпустить на волю. Город маленький, здесь, наверное, если в парочке людей разочаровался, то больше и не осталось никого. Или не приходилось ещё?

– Ой, не хочу говорить о глупостях, не хочу, не хочу, – затараторила Аня и юркнула обратно в башню. Послышались металлические отзвуки ступенек.

Я бросился за девушкой, но она с сумасшедшей скоростью сбежала вниз, от этой погони у меня закружилась голова, и когда я наконец выбрался во двор башни, то еле стоял на ногах. Аня с лёгкостью перескочила через забор и исчезла за ближайшим поворотом. Я тяжело вздохнул, расстегнул манжеты рубашки и вторую верхнюю пуговицу и, всё с той же излишней осторожностью, пролез через дыру в заборе. Девушки нигде не было, я походил по району с пятнадцать минут, но она действительно убежала. Я взглянул на часы и тяжёлым шагом побрёл в сторону своего отеля.