Господин Великий Новгород. Державный Плотник (сборник)

Нужно было поторопить усиленным набором ратников, укрепить пограничные, важные в стратегическом отношении пункты, как Новгород и Псков, а главное, создать артиллерию, которая стояла бы на высоте своего назначения. Под Азовом и теперь под Нарвой Петр лично убедился, как жалки были в деле орудия его войска. Русские пушки могли пробивать бреши только в деревянных частоколах, а перед каменными стенами они были бессильны: от стен Нарвы русские ядра отскакивали как горох… Позор! Это царь видел и негодовал – негодованием сгоняя краску стыда со своих щек… Позор!

Из Новгорода царь немедленно разослал указы собирать к весне новое войско со всех концов России и к весне приготовить его к военным действиям.

– За медлительность и нерадение – виселица! – велел он объявить гонцам, посылаемым с указами.

В Новгород же он вызвал думного дьяка Виниуса[132 - А. А. В и н и у с в начале Северной войны принадлежал к «компании» Петра – людям, с которыми царь был в приятельских отношениях; позднее, уличенный во взяточничестве, потерял доверие, отстранен от дел.], энергия и расторопность которого были ему известны.

– Высылай непомедлительно на работу поголовно все население новгородской и псковской земель: солдат, крестьян, попов, причетников, баб! – сказал он Виниусу. – Ныне земле русской, ее городам и храмам Божиим грозит нашествие иноплеменников, то я повелеваю духовенству закрыть на время церкви, прекратить служение в оных и отдать все свое время и рачение укреплению Новгорода и Пскова… Понял?

– Понимаю, государь, – отвечал Виниус.

– Землекопов, каменщиков пригнать со всей земли, слышишь?

– Слушаю, государь.

– А ты сам неукоснительно приступи к литью медных пушек нового образца… Чертежи я тебе дам.

– Медные, государь! А где взять меди?

– У меня меди с серебром хватит на триста пушек.

– А где эта медь, осмелюсь спросить, государь?

– В церквах, в монастырях, по колокольням!

– Как, государь, колокола?..

– Да, колокола! Оставь им по малому колокольцу, и того довольно, а все остальные, большие и малые, на пушки!.. Всевышний не нуждается в их трезвоне: Он Божественным слухом своим слышит вздох души, биение сердца, рост травы!.. На что Ему колокола!.. В них ты найдешь преотменную медь, о какой и не помышляет мой заносчивый брат Карл, медь с примесью знатной доли серебра, и пусть сия медь кричит и глаголет во славу Всевышнего Бога и для благоденствия России!

– Слушаю, великий государь!

– Монахов и черниц, сих дармоедов, попов, дьяконов и причетников заставить молиться святою молитвою – работою во славу Святой Руси, а не поклонами, в коих Вседержитель не нуждается… Ты читал когда-либо пророка Исайю? – вдруг оборвал он себя, остановившись перед изумленным Виниусом.

– Читал, государь… – недоумевал последний.

– Читал? Так помнишь, что говорит Вседержитель всем попам и архиереям устами пророка?

– Не памятую, государь… Библия так пространна…

– А я помню. «Что ми множество жертв ваших? – говорит Вседержитель попам и архиереям. – Исполнен есмь всесожжений овних и тука агнцев и крови юнцов, и козлов не хощу… кадило мерзости ми есть»[133 - «Кадило мерзости ми есть» – глаголет Адонай Господь. (Цитата из Библии. Пророк Исайя. 1.11–15). – Адонай – одно из десяти главных имен Бога: Эль, Элоим, Эльхи, Саваоф, Элион, Эсцерхи, Адонай, Иах, Тетраграмметон, Садаи.]… Слышишь?

– Слышу, государь.

– «Кадило мерзости ми есть» – глаголет Адонай Господь; а попы только и знают, что кадят…

– Точно… только кадят, государь.

– А Бог говорит дальше попам: «Новомесячий ваших и суббот, и дне великого не потерплю, поста и праздности, и новомесячий ваших, и праздников ваших ненавидит душа Моя»…[134 - Пророк Исайя: там же.] Вот что Он говорит.

Виниусу, изумленному, даже испуганному, казалось, что сам пророк гремит над ним.

– Так лопаты, заступы, кирки, топоры им в руки, а не кадила!.. И посты и праздники ненавидит душа Его, ненавидит!.. А кадила их – мерзость для Него!

Вдруг он оглянулся, услышав, что кто-то сморкается в углу. Там стояли Орлов и Ягужинский, и последний торопливо утирал слезы.

– Ты о чем это? – спросил царь.

Павлуша потупился и конфузливо молчал.

– О чем, спрашиваю, или кто тебя обидел?

– Государь… я… я, – лепетал Павлуша, – я… от изумления…

– Какого изумления?

– От зависти, государь! – выпалил Орлов и засмеялся. – Если б, говорит, я все так знал и помнил…

– Это похвальная зависть, – серьезно сказал государь. – И я от зависти чуть не плакал, взирая на все то, что я видел у иноземцев и чего у нас нет.

– Да он, государь, всему завидует… – продолжал улыбаться Орлов.

– А ты, чаю, завидуешь токмо красивым дворским девкам, бабник.

И государь снова обратился к Виниусу.

– Будучи под Ругодевом, я оттедова к морю ездил, – сказал он, и глаза его вновь загорелись вдохновенным огнем. – Сколько там простору и утехи для глаз! Вот коли ты мне к разливу реки изготовишь пушек добрых ста три, то мы с Божьей помощью и до моря променад учиним.

– Пошли-то, Господи, – поклонился Виниус.

– Так долой с колоколен колокола, и переливай в пушки! А я рала все перекую в оружие, дабы возвысить Россию… А после и рала вновь заведем, и пахать станем.

– Аминь! – взволнованно проговорил Виниус.

17

Время шло, а вестей из-под Нарвы к царю все еще не было. Ни один гонец не пригнал в Новгород.

Прошло и 18, и 19 ноября, а вестей нет. Уже на исходе и день 20-го, а все никого нет от войска.

Чего ждут эти увальни, Головин, Трубецкой, Борька Шереметев? Да и немчура этот, «фон Крой», должен знать воинские порядки. Как третий день не доносить царю, что у них тама творится?

– Иван! Снаряжайся и в ночь гони под Нарву.

– Слушаю, государь… Живой рукой привезу вести… Ничего особого не изволишь приказать, государь?

– Нет… Надоть допрежь того узнать, что там…

Через несколько минут Орлов уже мчался ямским трактом к выходу Наровы из Чудского озера.