Игра не для всех. Крым 1942

– Но, по совести сказать, очко заиграло. Прямо очень страшно стало к немцам лезть, решил обождать да подумать, как лучше поступить. А оно вон как вышло – сами к нам полезли.

Мое признание в собственном страхе подействовало на главу особого отдела успокаивающе. Встав, он протянул мне листок чистой бумаги.

– Пиши рапорт, как все было, и главное – сведения немца. Передам комдиву.

Я согласно кивнул, потянувшись к чернильнице, но потом замер и твердо произнес вслух:

– В ночь с седьмого на восьмое дивизию нужно отвести от противотанкового рва.

Капитан только качнул головой и даже улыбнулся уголком рта – словно хорошей шутке. Тогда я повторил:

– Дивизию нужно отвести назад. Или немцы нас с утра артналетом так подавят, что уже нечем и некому отвечать будет, когда фашисты танки бросят в бой.

Возможно, в начале командир хотел разразиться гневной отповедью, однако в последний миг решил сменить тон на более спокойный, разжевав все как маленькому ребенку:

– Самсонов, ты не комдив. Но даже и будь ты комдивом, такие решения не принимаются без санкции на то командующего армией. А последнему нужно разрешение командующего фронтом. Однако же и генерал-лейтенант Козлов не может не считаться с мнением представителя Ставки Верховного Главнокомандования, товарища Мехлиса, при принятии подобных решений. А товарищ Мехлис…

А товарищ Мехлис, который уже наглядно проявил свои знания и военное искусство при организации бесплодных апрельских атак, бестолково кидая массу людей и техники на немецкую оборону, разрешения на оставление позиций не даст. Это я закончил мысль командира про себя, а вслух заметил:

– Но если это подать не как оставление позиций, а подготовку тылового оборонительного рубежа? Это же в компетенции начальника армии?

Капитан сморщился, словно кислого съел:

– Черняк уже отдавал приказ подготовить второй оборонительный рубеж в тылу дивизии, так Козлов его за это разнес. Мол, людям скоро в наступление, чего окапываться? Пусть силы поберегут… Сам, что ли, не видел место земляных работ?

Я кивнул в ответ.

– Видел. Ну, это же и хорошо. Значит, и комдив, и командарм будут заодно, получив информацию о точной дате начала немецкого наступления. Значит, они разрешат ночью отвести людей и окончательно подготовить тыловой рубеж.

Тут уж особист не стерпел, едва ли не зарычав на меня:

– Ты что там о себе возомнил, Самсонов?! Может, еще за командующего фронтом решать будешь, что делать?!

Я спокойно выслушал капитана, после чего посмотрел ему прямо в глаза и заговорил:

– Никем я себя не возомнил. Но не хочу, чтобы 8 мая повторились события 22 июня, когда нас спящих прямо в казарме накрыла гаубичная артиллерия, а к окопам мы пробивались под минометным огнем. Смотрите сами, позиции у противотанкового рва подготовлены слабо: окопы и ходы сообщения узкие, местами неглубокие, брустверы не оформлены, бойцы ленятся делать себе бойницы. Это как? Накроет дивизию реактивными снарядами да гаубичными снарядами, потери будут очень большими. Но главное – вражеский артналет выбьет уже нашу артиллерию. И когда враг бросит в бой танки и самоходки, остановить их будет уже нечем.

Глава особого отдела как-то осел под моим взглядом и заговорил уже спокойнее, словно бы всерьез обдумывая мои слова:

– Ну а почему ночью-то? Люди устанут.

– Потому что враг расположился на высотах, просматривая нашу оборону на значительную глубину. Начнет дивизия окапываться заранее, они обстреляют уже новую позицию. В конце концов, стрелковые ячейки роются в течение пары часов, еще столько же соединяются ходами сообщений. Взбодрить людей, предупредив о скором наступлении, возможно. И на отдых хоть пара часов останется… А еще стоит пустить слух, что ночью из бойцов отдельных полков НКВД сформирован заградотряд и уже утром он будет на месте. Глядишь, паникеры и трусы-то зад прижмут, помалкивать будут, зная, что назад хода нет.

Капитан всерьез задумался, а я между тем продолжил:

– Противотанковый ров совсем без прикрытия оставлять и без боя сдавать, конечно, глупо. Но если по две роты от каждого полка останутся на старой позиции, этого хватит, чтобы помешать наведению переправ саперами. Главное же – сохранить артиллерию до появления танков. Это значит, что и противотанковые, и дивизионные орудия необходимо тщательно замаскировать и ждать, пока появится немецкая бронетехника.

На лице командира вновь появился намек на блуждающую улыбку.

– Да ты, лейтенант, как я посмотрю, великий тактик? Может, еще и сам к комдиву пойдешь и расскажешь, что ему делать, а?

Однако вся веселость слетела с особиста, как только я вновь поймал взглядом его глаза.

– Все, что я говорю вам, – это чистая логика. И донести ее до комдива сможете вы. К вам, как к начальнику особого отдела, полковник Виноградов будет вынужден прислушаться. А дальше… Мои сведения не могут быть ложью. И все, что я предлагаю вам сейчас, если не избавит дивизию от будущего поражения, то уж точно спасет ее от жестокого, безвольного разгрома. Также я думаю, что человека, повлиявшего на успех обороны соединения и предоставившего столь важные сведения так своевременно, безусловно, должны будут отметить как наградой, так и повышением по службе.

Н-да, тут капитан окончательно сломался, хотя и постарался не подавать виду. Вместо этого он с легкой усмешкой спросил, маскируя, впрочем, заинтересованность в моих предложениях:

– Что еще подсказывает ваша логика, товарищ лейтенант?

Я пожал плечами.

– В армейском подчинении находится 25-й гвардейско-минометный полк. Если удар «Катюш» по переднему краю вражеских позиций, насыщенных перед наступлением живой силой, упредит вражеский артналет, то это очень здорово охладит пыл немцев. А вот гаубичную артиллерию дивизии я бы рекомендовал попридержать до момента введения в бой вражеской бронетехники. Если немец не соврал, а он не соврал, то у врага появились как новые танки, так и самоходки, и нам важнее всего выбить их в первую очередь. Ну а кроме того, в распоряжении начальника армии находится два отдельных танковых батальона. Комдив не сильно рискнет, если попросит хотя бы меньший из них перебросить к нашим позициям – пусть танки легкие, но если зарыть их в землю позади пехотных траншей, то это здорово подняло бы общую обороноспособность. Удачнее всего разместить их на стыке с 276-й дивизией, чтобы отвод людей на запасную позицию не создал бреши в обороне… А отправить хотя бы и мой взвод на берег моря, к месту возможной высадки десанта, вы можете собственной волей, товарищ капитан. Не появится враг – так вернемся, один взвод погоды не сделает. Но вот если противнику удастся осуществить успешную высадку в нашем тылу, и пройдет слух, что немцы уже сзади, то этого будет достаточно, чтобы лишить бойцов мужества…

8 мая 1942 года.

Декретное время: 7 часов 22 минуты.

Скаты горы Ас-Чалуле

Капитана я убедил. Утром 3-го числа он передал все изложенные мной предложения комдиву Виноградову. Конечно, была велика вероятность того, что полковник просто пошлет особиста с попыткой влезть в его дела, но в нашу пользу сложилось сразу несколько важных обстоятельств. Во-первых, сам факт резки проволоки напротив позиций дивизии, что на деле весьма обеспокоило командование. Во-вторых, что генерал-лейтенант Черняк Степан Иванович уже отдавал приказ возводить тыловой рубеж, и всем адекватным военным было в принципе понятно, что вторая линия обороны действительно нужна. Козлову, видать, в свое время шлея под хвост попала – по имени Мехлис Лев Захарович… В-третьих, свидетелем разговора капитана НКВД и армейского полковника стал представитель генерального штаба в 44-й армии майор Житник, прибывший в расположение дивизии утром узнать подробности о резке проволоки и ночном бое нашей разведгруппы.

Он, кстати, после и со мной потолковал, и ему я сказал все то же самое, что и особисту, преданно при этом смотря в глаза… Короче, майор оказался мужиком далеко не глупым и осознающим опасность полноценного удара 11-й армии вермахта в полосе обороны 63-й дивизии, потому поддержал практически все мои предложения, переданные через начальника особого отдела.

И вот 25-й гвардейско-минометный полк провел артподготовку, дивизию ночью отвели на тыловой рубеж, я встретил и разбил вражеский десант… История уже совершенно точно пошла по другому пути. Но хватит ли моих усилий, чтобы и вовсе переписать поражение Крымского фронта?

Глава 4

8 мая 1942 года.

Декретное время: 9 часов 11 минут.

Запасная позиция 63-й горнострелковой дивизии

– Воздух!!!

– Ложись!!!

С криком падаю, залегают и бойцы взвода. Гадство, блин, «лаптежники» – так наши называют пикирующий немецкий бомбардировщик «юнкерс» Ю-87, еще в обиходе есть прозвище «штука» – начинают утюжить позиции дивизии до того, как мы успели добраться до окопов. Точнее, вырытых в спешке стрелковых ячеек, где соединенных, где нет узкими ходами сообщений.

Невозможно передать словами, что испытывает человек, находящийся в непосредственной близости к месту бомбежки в момент пикирования «лаптежников». Один рев их сирен выворачивает душу наизнанку, хочется просто вскочить и бежать, бежать как можно дальше от падающих, как кажется, прямо на тебя «штук»… Но нельзя – бегущего на ровной местности наверняка снесет взрывная волна или срежут осколки. Ну или летчики «доблестного» люфтваффе на выходе из пикирования простегнут хорошо видимую цель пулеметной очередью. Если нет окопа, дающего относительную защиту от фугасного действия бомб и их осколков, то самое лучшее – это просто лежать и не дергаться, собрав в кулак все свое мужество. Правда, когда сверху падает четверть тонны взрывчатки и ложится хотя бы рядом с траншеями, они просто обваливаются, нередко заживо хороня бойцов в земле… Но даже для того, чтобы просто лежать, требуется ломать свои страхи, диким усилием воли подавляя животный инстинкт бегства – бегства от смертельной опасности. А и как иначе, если от взрывов авиабомб даже на удалении земля вздрагивает так, что тело подбрасывает в воздух, а уши закладывает?!

Есть, правда, еще второй инстинкт, срабатывающий в случае угрозы, – инстинкт самозащиты, инстинкт драки. И действительно, хорошо бы ударить по самолету, да одна незадача – «юнкерс» бронирован, и обычному стрелковому оружию двести килограммов его брони явно не по зубам. Откуда я это все знаю? Да всплывает в голове само по себе.

А вот сейчас, например, всплыло, что среди патронов к машингеверам МГ-34 и МГ-42 есть бронебойно-зажигательные, бронебойно-трассирующие и просто бронебойные…

– Ищите в цинках к трофейным пулеметам ленты с патронами, у которых красные или черные кольца на капсюле! Быстро!!!

Из двадцати семи бойцов взвода убито одиннадцать человек, еще шестеро ранены (семеро вместе со мной), из них трое – тяжело. Последних мы оставили на попечение гарнизона дота, в котором я изъял (несмотря на все сопротивление командира, в итоге попавшего в ловушку моего взгляда) двух пулеметчиков, сформировав вместе с ними шесть расчетов с трофейными МГ. Два с 42-й моделью и четыре с 34-й.