Безымянный подросток с окраины города

– Катитесь к чёрту, – сказал Андрей священнику. – Всё равно от вашего присутствия ему лучше не станет.

Священник что-то тихо пробормотал и удалился, шаги его сразу утонули в гуле бьющих по гробу капель. Капли. Они били по всему – по шее, плечам, спине, рукам, голове, словно жаждали сломать кости. Они вгрызались в землю мощными струями, а она, казалось, шипела в ответ, злилась, но продолжала впитывать в себя льющуюся с небес воду. Такой природный, жёсткий секс, где небу надоело церемониться и сейчас оно насиловало землю, заставляя всех живых существ, стоящих меж ними, терпеть истерику, страсть, ярость природы. Мир явно хотел уничтожить себя. Капли били по черепу так, что он должен был вот-вот сломаться, но нет, он держался, а маленькие снаряды продолжали лупить по коже. По лицу словно стекала кровь. Кровь, выходящая из воронок от этих снарядов.

Андрей поднял голову и увидел, что вокруг не осталось ни одного человека. Лишь заметил убегающую вслед за другими девушку – она на ходу раскрыла зонтик, но ветер тут же вырвал его из рук и унёс с собой в небеса. Остался только он. Он, ветер, дождь и стонущая земля. И Коля. Коля, которому теперь не страшна никакая погода. Надо же! Их спугнули дождь, ветер, никто, кроме Андрея, не остался у гроба, а поспешил спасти от холода собственную задницу – даже верный богу священник, и тот ринулся в укромное местечко. Ну и пусть. Родители в больнице, а больше никто не был с ним так близок, как Андрей. Никто. Ни один друг, ни одна подружка. Даже Полина, о которой Коля говорил не умолкая, одной из первых ушла с похорон – сразу как пошёл дождь.

Держа ладони на крышке гроба, стоя под сгустившимися тучами, в обволакивающем тело холоде, единственный, кто остался, Андрей вновь опустил голову, закрыл глаза, а капли в это время со злостью ударялись об его тело. Капли. Слишком много капель.

***

Он не помнил, долго ли лежал, уткнувшись лицом в асфальт, забыв обо всё на свете, ощущая лишь одно – как призрачные капли мочи до сих пор бьют его по коже. Не помнил, что шептал в тот момент, когда губы скользили по грязи в попытке поговорить с ней. Но отчётливо запомнил то, что вырвало его из темноты. Это слабое, еле слышное:

– Amigo.

Андрей мигом открыл глаза и приподнялся на руках, встал на четвереньки. Повернул голову. Двор был так же пуст (словно жители вымерли, ни одного прохожего!), ни души, одни тени, сгустившиеся под чернеющим небом. И вот в одной из теней, в маленьком уголке, скрытом во мгле, прислонившись спиной к стене, лежал силуэт.

Силуэт Коли.

– Нет, – выдохнул Андрей. – Нет, нет, они не могли. Не могли так с тобой.

Он пополз на четвереньках к силуэту, пересекая двор – совсем как голодная собака, завидевшая еду. Свет редких фонарей бликами плавал по блестящей от мочи коже и отражался от глаз, которые с каждой секундой становились всё больше. Андрей уже бежал на четвереньках, а как только увидел, ЧТО прикрывает руками Коля, вовсе ринулся к нему со всех ног. Как сорвавшаяся с цепи гончая.

Он рухнул рядом с ним на колени, и в этот момент тьма слегка отступила.

Сквозь пальцы Коли сочилась кровь. В сумерках она казалась почти чёрной, словно нефть, вытекающая из скважины, и скважиной этой был живот. Над поясом белая футболка полностью вымокла и превратилась в чёрную, Коля держал ладони на скважине, пытаясь остановить поток крови, но при каждом вдохе живот поднимался и из раны (из пасти монстра) кто-то выплёвывал кровь наружу. При каждом вдохе, что должен был приносить с собой жизнь, она всё больше вытекала из Коли.

– Нет, нет, нет, – Андрей затараторил, будто это могло хоть как-то помочь. – Не может всё закончится так.

Он взял руки Коли, поднял их и задрал футболку.

На него взглянул плоский живот, даже не живот, а кожа, натянутая меж рёбрами и поясом. Кожу эту прорезали три раза, один раз нож даже провернули, теперь на мир словно взирало лицо неведомого существа – при вдохах глаза его расширялись, а кровавая пасть раскрывалась, обнажая… Господи, обнажая кишки. Андрей видел внутренности Коли. Видел и чувствовал запах крови, которой было окутано всё вокруг.

– Нет, – повторил он. – Они не могли.

– Да брось, – тихо прошептал Коля. – Ещё как могли. И сделали.

– Да нет, не могли, – Андрей всё ещё смотрел на разевающуюся пасть, на кровавое месиво, в которое превратился живот, но не мог поверить в увиденное. Всё это казалось нереальным. Словно он провалился в сон, всё это сейчас снится, неправда, не может Коля вот так лежать, истекая кровью, с разрезанным животом, кто угодно, но не он, с ним такого просто не может случиться, нет, нет, нет, Господи, почему я вижу его кишки почему здесь запах крови как много крови и никого вокруг никого никого один Коля который еле дышит умирает нет не умирает не может умереть страшно страшно почему они это сделали и кишкикишкикишкиявижуегокишки!

Андрея бросило в дрожь. Никогда в жизни его не охватывала такая паника, такой СТРАХ. Руки затряслись, к горлу подкатил ком, по коже, нет, по КОСТЯМ пробежали мурашки, после чего впились в мозг. Ужас вцепился в сознание острыми клыками. Клыками, легко спарывающими кожу.

– Н-надо что-то сделать. Я… – Андрей ощупал свои карманы – пусто. Обернулся, увидел на том месте, где лежал, где сейчас отсвечивает лужа, разлетевшийся на части мобильник, повернулся к Коле. Ощупал его карманы, нашёл телефон, вытащил, разблокировал с третьей попытки и дрожащими пальцами набрал номер службы спасения.

Поднёс телефон к уху, взял ладонь Коли и – Господи, как она скользкая! – сжал её.

– Держись. Не вздумай тут подохнуть! – Диспетчер принял вызов, и, прежде чем он успел что-либо сказать, Андрей затараторил: – Пришлите срочно «скорую», тут ножевое ранение, три, три ранения, нужна «скорая», потому что человек истекает кровью! У него…

– Говорите, пожалуйста, помедленнее и для начала назовите ваш адрес.

– Да брось ты, amigo. «Скорая» здесь уже не поможет.

– Заткнись. – Андрей продиктовал адрес, потратив на эту куда больше времени, чем требовалось – слова застревали в горле и не хотели срываться со рта.

– Какой номер дома?

– Всемнадцать.

– Семнадцать?

– Да нет, мать вашу, вос… вс… всемнадцать!

– Восемнадцать?

– Да, да, восемнадцать! Прошу вас, приезжайте быстрее. У него… – Андрей услышал плач и понял, что плачет он сам, только когда мышцы лица дёрнулись при всхлипе. – У него кишки видно! Пожалуйста, приезжайте, помогите ему, мы во дворе, тут никого, вообще никого, только мы, а он в крови, тут всё в крови, он даже когда дышит…

– Машина выехала к вас, будет через пятнадцать минут.

– С-спасибо. Мы жд… ждём вас.

Андрей завершил вызов и отбросил телефон, взглянув на Колю. А он улыбался. Лежал и улыбался. Как будто валялся на пляже и загорал. Из его живота на джинсы вытекала кровь, чёрные реки выходили из него, а он улыбался. Андрей смотрел на эту улыбку и чувствовал, что его начинает трясти всё сильнее. Ладонь Коли скользила в его руке, вся она была в крови, крови, чёртовой крови, как много крови! А Коля улыбался. В его животе огромная дырка, а он улыбается, будто его только что поцеловала Полина.

– Надо закрыть рану, – Андрей вновь затараторил. Ему казалось, что, если он будет медленно говорить, Коля непременно умрёт. – Надо её срочно закрыть, потому что кровь идёт, надо остановить, остановить, чем-то прикрыть. – Он начал стягивать с себя футболку, мокрая ткань нехотя заскользила по спине. – Чёрт, она ж в моче! Чем… чем… чем можно заткнуть рану?

– Да брось ты, тут хоть затыкай, не затыкай – я всё равно уже…

– Не говори так! – Андрей сорвался на крик. Он не понимал, что стекает по его лицу – слёзы или капли чужой мочи. Мышцы лица содрогались, всхлипы протискивались сквозь зубы, слова тонули в сдерживаемых рыданиях. – Не смей сдаваться, amigo, понял?! Через пятнадцать минут подъедет «скорая», тебе помогут, будешь ещё бегать и прыгать, поступишь в универ, а потом…

Коля тихо засмеялся, кровь запрыгала на его животе. Чёрная, блестящая, словно живая. Андрей смотрел на него и словно видел, как в полутьме двора кожа его теряет цвет, становится бледной, бескровной. Вся она вот, снаружи. На руках обоих.

– Ты чё ржёшь?

– Да я… – Коля откашлялся, на асфальт брызнули чёрные капли. – Я вспомнил, почему мы начали баловаться испанским. Называть друг друга amigo, compadre, а всяких говнюков – pendeho. Ты помнишь?

Андрей помнил. Но сейчас его больше волновало другое.

– Я выбегу со двора и позову на помощь. Наверное, найду кого-нибудь, кто реально сможет тебе помочь. Полежи пока тут, я мигом.

Андрей рванул с места, но Коля остановил его. Ладонь легла на руку, но из-за недостатка сил скользнула к самой кисти, оставив на предплечье кровавый след.

– Не надо. Сам же сказал – скоро «скорая» приедет. Скоро «скорая» приедет, – Коля вновь засмеялся, кровь запрыгала на том месиве, что должно было называться животом. – Останься. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Андрей опустился на колени, свет уличного фонаря прошёлся по его блестящей коже.

– Помнишь Юлию Сергеевну, Эндрю? Учительницу испанского. Она к нам в корпус пришла, когда нам было по двенадцать лет. Ты ещё втюрился в неё. Помнишь?

Андрей медленно кивнул. По его лицу стекали капли.

– Мы бегали к ней после обеда на доп. занятия – так, чисто поглазеть. Особенно ты. У тебя вообще челюсть от неё отвисала. Сколько ей было?

– Двадцать два. Ей было двадцать два, а нам двенадцать.