Имя твоего сна

    – Разумеется. Вся моя жизнь для этого путешествия, – повторил Туомас, расставляя каждое слово твердым голосом.
    Образ протянул руку.
    – Тогда готовы ли вы пожертвовать вашим именем ради прогулки?
    – Возьмите мое имя и вырежьте его на том сером камне. Ничего нового в этот раз придумывать не стану.
    – Как скажете, сэр.

В этот момент ночной экспресс, доставивший пассажиров в Велветхилл, тронулся с места и, словно мазок кисти художника, двинулся обратно.

    – Полночь. Время сошло с рельс. Нам пора.

Старик Туо встал, отряхнулся, взял в руки свой чемоданчик, вместе с образом вышел из «Сказочного домика» и тут же исчез.

«Первый шаг сделан», – понял Аэрон. – «Значит, скоро придут и за мной».

Но и через десять минут кофейня оставалась пуста. Старик со своим образом стали последними посетителями, и сейчас все столики были беззвучны. Но ведь такого никогда не было! Всегда вокруг собирались туристы и под удары деревянных стаканчиков с кофе и глогги обсуждали с образами дальнейшие часы путешествия! И даже в правиле, установленном администрацией М. И. С. Т. И., не звучало ни слова про внештатную ситуацию. Аэрон очень волновался.

«Так не бывает! Это неправильно… Так не должно быть».

Он отправился на поиски официанта для получения нужных ответов, но и этого молодого человечка в своем костюмчике нигде не было видно. Тишина действительно давила со всех сторон.

Паника. Непонимание. Крик в никуда.

– Эй! Я здесь! Уже часы пробили двенадцать ударов, но я по-прежнему не избран!

Ответ давил тишиной.

– Э-э-эй!

Тишина оглушила ответ, которого так и не было.

Аэрон совершенно растерялся. Единственный выход попрощаться с одиночеством – выйти из кофейни и сделать первый шаг самому, без образа. Но тогда – что потом? Это пугало и с каждой секундой забирало все больше уверенности. Мальчик так не делал еще никогда в жизни.

В полночь на станции летнего заснеженного перрона, в одиноком и пустом кофейном домике сидел десятилетний Аэрон, чье имя значилось высокой горой света. Он остался один. Совсем один.

Но, как известно, теряясь в одиночестве, мы часто находим самих себя.

***

Чего стоят слезы десятилетнего мальчика? Думаю, сам Аэрон не мог об этом ничего знать. Он сидел на холодном перроне, обнимая плечи своими же руками. В голове будто заело воспоминание, в котором он когда-то давно стоял укутанный одиночеством на станции какого-то вокзала и кричал в пустоту: «Мам! Мама! Я тут!» Это было страшно. Да, именно страшно, – так мог описать эти минуты мальчик. Минуты полной растерянности, минуты поиска среди толпы прохожих самого красивого и родного лица. Ощущение, что все закончилось, и тебя никто никогда не найдет.

Никто.

Никогда.

Не найдет.

В этом сне не было мамы. Здесь не было никого. Все будто испарились и улетели к звездам. Аэрон услышал эмоции внутри. Они кричали, бились о стены, разрывая сердце, и летали по непонятным траекториям на больших бабочках где-то недалеко от сердца. Мама когда-то говорила, что именно тут у человека находится душа, но если душа – дом, значит, всадники на бабочках – его суетливые жители.

Мальчик поднялся с перрона, огляделся по сторонам и направился обратно в пустую кофейню, где никто никого не ждал. Внутри казалось холоднее и гораздо темнее. Все за одно мгновение стало тусклым, заброшенным и незнакомым, будто прекрасную картину замазали плотной черной матовой краской. Казалось, эта тьма манила за собой, приближаясь все ближе и ближе. Бесконечная темнота звала Аэрона к себе. Он смотрел вглубь, – намного дальше, чем способен увидеть разум. Услышать темноту намного больше, чем внутренний голос. Чувствовать сильнее, намного сильнее, чем бьющееся сердце. Мальчик почувствовал тихое дыхание из пучины мертвых черных декораций вокруг и обернулся – тьма везде… Аэрон стоял в бесконечной черной пустыне, где не было видно даже вытянутой руки. Страх и мгла окружили его. И именно благодаря страху он шагнул вперед в пустоту.

Пустота была очень похожа на туннель, который уходил куда-то прямо, не сворачивая. Аэрон не сразу понял, что с ним произошло, но было похоже, что он проваливается и летит прямо вниз. Казалось, падение в пропасть было бесконечным. Тело Аэрона стремительно пикировало в пустоте. Вой ветра в ушах, слезящиеся глаза и судорожно болтающиеся в воздухе руки, неосознанно ищущие опору, – вот каким могли бы видеть его со стороны, будь у кого такая возможность. Ощущение неотвратимой погибели мертвенно-ледяной хваткой сковывало дыхание. Мрачные черные облака не переставали его окружать, как бы суля страшный и вполне однозначный конец жизни. Душераздирающие вопли мальчика раскатывались по небесам и терялись где-то вдали.

Внезапно силы покинули его, да и кричать уже не было смысла. Помолчав с минуту, Аэрон принялся рассуждать: «Интересно, а куда я падаю – вверх или вниз? Вдруг это образы поленились спускаться за мной и просто посадили меня на летающее облако, которое стремительно падает вверх?» Действительно, невозможно было догадаться, в какую сторону летит мальчик, сколько продлится полет, и, главное, что произойдет потом. Полагаться оставалось только на волю судьбы, потому что этот сон поломался с самого начала. «А вдруг образы вернулись в кофейню и сейчас негодуют из-за моего отсутствия?»

Аэрон все падал, падал, падал… Непонятно, чем в такой ситуации можно заниматься. Пришлось снова заговорить с собой: «Когда сон закончится, я наверняка запомню только это нескончаемое падение! Но не смогу о нем рассказать, ведь не знаю, куда лечу! Когда мы с папой летали на парашюте, я видел под нами землю, и это придавало больше спокойствия, чем сейчас. Сейчас я не вижу ничего! Чувствую замерзший ветер, который врезается в глаза». Открыть их слишком сложно, но можно было разглядеть лишь… Ничего. Что открытые, что закрытые – вокруг те-мно-та!

«Кстати, интересно, с какой высоты я прыгнул и сколько уже пролетел…»

Но вдруг…

Аэрон почувствовал под ногами сырую траву вперемешку с соломой. Первым делом он осмотрелся по сторонам. Над головой зияла черная дыра, а вокруг было видно лишь бесконечное поле, из которого местами торчали, словно огромные шипы, вертикальные огромные камни. А через все небо, будто на веревках, протянулась очень старая и побитая долгим временем железная дорога. Невозможно было увидеть ни ее конец, ни начало. Единственное слово, которым можно было описать всю пространственную пустоту – «бесконечность». Кажется, здесь ничего не имело своего конца. Даже темнота – и та вечная.

– Что?.. Что за?..

Позади себя Аэрон услышал противный и страшный хриплый смех.

– А вот и ты. Привет, Аэрон! Давно не виделись.

– Мы разве знакомы?

– Конечно. Мы знаем друг друга с детства.

Это казалось слишком странным, но впервые в своем сне мальчик видел еще одного человека. Это не мог быть такой же путешественник, ведь сны никогда не пересекаются друг с другом. Перед Аэроном на большом гладком камне, скрестив руки на коленях, сидела взрослая девушка.