Пенсионер союзного значения

При мысли о том, что пенсионеры могут сделать с его прекрасным домом за это время, Илье Семеновичу сделалось совсем дурно.

– Ладно, – он обреченно махнул рукой. – Оформляй тур, как обычно, на Мальдивы. Вылет сегодня вечером. Я пока Галине позвоню.

Жена Ильи Семеновича, Галина Алексеевна Бузякина немало удивилась такому спешному отъезду, пусть даже на ее любимые Мальдивы. И почуяла что-то неладное. Она позвонила любовнице мужа, Машеньке. Про нее она знала уже довольно давно, но “держи врага еще ближе”, как говорится. Однако та ничего толком не смогла рассказать, кроме того, что сегодня у мужа был столичный гость, а совсем недавно закончилось какое-то срочное совещание. Галина Алексеевна напомнила ей про ежедневные таблетки, которые должен принимать Илья Семенович и с неспокойным сердцем отбыла на белоснежные пляжи.

Вечер у всей верхушки городской администрации выдался крайне насыщенный. Во-первых – застигнутые врасплох пенсионеры перепугались внезапного переезда. По уже укоренившихся в их старых мозгах понятиям: ждать от местных чиновников ничего хорошего не стоило. И если их собираются увозить даже из такого места, как “Жемчужина”, то это будут непременно какие-нибудь рудники. И, скорее всего, урановые. Только после того, как мэр поклялся детьми, что их отправят в дом, фотографии которого он им показывал на телефоне, где разместят со всеми удобствами – всех удалось упаковать в пропахший бензином старый оранжевый “Икарус”.

Во-вторых – пришлось перевозить и размещать большую часть персонала, так как дом все-таки находился за чертой города, куда не ходил ни один общественный транспорт. Докупать необходимое количество кроватей, убирать все личные вещи с глаз долой и прочее, прочее, прочее. Так, всего за одну ночь, дышащий на ладан дом престарелых, превратился в загородный пансионат для лиц пожилого возраста “Жемчужина”.

И в-третьих – долго и нудно увещевать проклятых пенсионеров, что распространяться о состоявшемся только сегодня вечером переезде нельзя никому. Что, якобы, живут они в этом замечательном доме уже несколько лет. Договориться с наглым старичьем удалось только после того, как Илья Семенович пообещал каждому единовременную выплату, в размере трех тысяч рублей.

Под конец всего, уставший, как собака, Бузякин упал в любимое кресло, да так и заснул в кабинете.

Утром придя на работу, Машенька с удивлением обнаружила злого и помятого шефа, который пытался справиться с кофе-машиной.

– Ну наконец-то! – раздраженно воскликнул тот, едва она вошла в приемную – Дорогуша, сделай мне кофе, двойной. Нет, тройной!

В таком состоянии Маша видела Илью Семеновича впервые. Сердце молодой любовницы разрывалось от увиденного.

– Илюшенька, ну нельзя же так с собой! – воскликнула она, подавая ему кофе с пирожным, – Это же просто работа!

– Родина требует, – сурово ответил Илья Семенович и откусил шоколадный эклер.

В 10 утра они с Виталиком повезли Петра Афанасьевича в новую “Жемчужину”. Илья Семенович представил своего гостя все еще немного обескураженному переменами главврачу, вкратце объяснив суть дела. Тот вполне мастерски изобразил крайнюю степень удивления, узнав, что у одинокого старика есть такой влиятельный родственник из самой столицы, и вызывался проводить посетителя в нужную комнату. Илья Семенович, не в силах смотреть, как старость бродит по родному дому, вежливо удалился, сказав, что подождет в машине.

Инквизитор остался доволен, обнимался с каким-то сухопарым старичком, потом они долго сидели возле фонтана, о чем-то разговаривали. Всю обратную дорогу в гостиницу Петр Афанасьевич молчал, отчего градоначальник сделал вывод, что он о чем-то напряженно думает. После вышел и обещал заскочить в администрацию после обеда. Вроде-бы немного отлегло.

В три часа дня дверь кабинета отворилась, и Илья Семенович снова почувствовал себя очень нехорошо. На этот раз, “нехорошо” проявилось жгучим приступом изжоги, словно напомнив, что одним эклером сыт не будешь. Он скривился, пытаясь изобразить приветственную улыбку. Надо сказать – получилось у него не очень. Петр Афанасьевич, по обыкновению повесил серый плащ на спинку стула, уселся напротив мэра и уставился на него своими колючими холодными глазами.

– Нам есть о чем с вами поговорить, Илья Семёнович, – проговорил инквизитор тем самым тихим вкрадчивым тоном, что наводил ужас на всех, кто считал себя в чем-то виноватым.

– Д-да? – голос градоначальника опять предательски дрогнул. Утреннее мимолетное облегчение от поездки сдуло ледяным сквозняком. Он уже видел себя, изможденного, исхудавшего, сидящего на жестком стуле в допросной. А за светом бьющей в лицо лампы, слышался знакомый голос – “Ну-с, уважаемый, рассказывайте, как вы распоряжались выделенным вам бюджетом, особенно его частью, предназначенной для реставрации дома престарелых, куда вы отправили гнить моего родного дядю.”

– Именно, дорогой мой, – Инквизитор подался вперед, сцепив руки перед собой в замок и… улыбнулся. – Я поражен, нет, я восхищен вашей заботой о стариках!

– Д-да? – повторил Илья Семенович, выныривая из омута плохих предчувствий.

– Признаюсь, – продолжил Петр Афанасьевич, – я ожидал увидеть обычную для наших регионов картину. Ну вы знаете, какую-нибудь развалюху, в которой ютятся несчастные пенсионеры. Оно и понятно, на бюджетные средства особо не разгуляешься. Думал приеду, да заберу дядю к себе, в Москву, а у вас же… – Петр Афанасьевич откинулся на стуле и шутливо погрозил мэру пальцем, – Признавайтесь, как вы умудрились построить такой шикарный пансионат?

– Так ведь…  – совершенно растерявшись ответил градоначальник, – Как говорится – было-бы желание, а способ завсегда найдется.

Когда Инквизитор запрокинул голову и начал сипло каркать в белый потолок, Илья Семенович не на шутку перепугался. Только спустя несколько секунд он понял, что Петр Афанасьевич смеется.

– Ваше право на небольшие тайны, – продолжил тот, вдоволь накаркавшись, – Тем более, когда у вас такие результаты! Кстати, они не остануться незамеченными, уверяю вас. Такие, как вы нам нужны.

– Ну что вы, я же не заслуг ради, – потупился Илья Семенович, предвкушая про себя известие о переводе его в Москву.

– Нет, нет, дорогой мой. Я сделал уже пару звонков и завтра утром сюда прибудет эфирная бригада с федерального телеканала. Страна должна знать своих героев!

Глупая улыбка приклеилась к застывшему в ужасе мэру Сарачинска.

– Эф-эфирная бригада?

– Да! Отличный сюжет для вечерних новостей!

– А может не надо? Я совершенно не привык к публичности, – залепетал Илья Семенович, понимая, что шансы вернуть собственный дом тают на глазах.

– Еще как надо! Не переживайте, я задержусь у вас еще на несколько дней и устрою все в лучшем виде. Тем более, что дядя наотрез отказался куда-либо переезжать и я его прекрасно понимаю!

– Да что вы говорите? – перед глазами Бузякина все поплыло.

– Именно так, дорогой мой. А сейчас позвольте откланяться, у меня еще есть кое-какие дела. Советую вам хорошенько отдохнуть, что-то вы бледный. Завтра про вас узнает вся страна, поздравляю!

Тем же вечером, мэр города Сарачинска стоял в дверях бывшего дома престарелых, не решаясь войти. Оттуда несло таким жутким смрадом, что заходить внутрь не было никакого желания. Однако ночевать в кресле больше не хотелось, в гостинице обосновался треклятый Милосердов, а Машенька все еще жила с родителями. Тяжело вздохнув, Илья Семенович переступил порог юдоли печали и уныния, брезгливо поморщился на снующих тараканов и дал знак Виталику заносить чемоданы. Вдоль обшарпанных голубых стен в тусклом свете засиженных мухами ламп поблескивали золотые вензеля фамильных портретов, которые рабочие вчера доставили сюда из его столовой. Разложив прямо на полу одной из комнат купленный по дороге матрац, Илья Семенович предался тоске. Старый дом угрюмо потрескивал в ночной тишине. Мэр чувствовал себя как никогда одиноким и покинутым. Молодая любовница ехать вместе с ним в ссылку отказалась. Оставив на другой раз размышления о том, что делать дальше, Бузякин выпил привезенного с собой французского коньяка и уснул тревожным сном.

Милосердов не обманул. Весь следующий день мэра Сарачинска снимала приезжая бригада телевизионщиков. Он бодро улыбался, водил их на экскурсию по своему бывшему поместью и рассказывал о важности почитания старших. Но на душе у него скреблась целая стая бездомных кошек. Петр Афанасьевич мило общался со своим дядей возле того-же фонтана. Подчиненные старались не попадаться Бузякину на глаза.

– Спасибо вам огромное, за такую интересную историю! – прощебетала симпатичная курносая журналистка, – Смотрите сегодня вечерний выпуск новостей! Все получилось просто великолепно!

И отбыла восвояси. А проклятый инквизитор, казалось, уезжать не собирается.

Купив по дороге с работы подушку, комплект постельного белья, небольшой телевизор и дихлофос, Илья Семенович приготовился встретить свою минуту славы в компании еще одной бутылки коньяка. Запах старости и одиночества уже не казался ему таким отвратительным.

По правде говоря – репортаж ему даже понравился. Хотя, возможно, это было следствием выпитого. Едва мелькнули последние кадры репортажа, как мобильный телефон издал тонкую трель сообщения. Писала жена.

Его родная душа. Галечка. Как же ему сейчас ее не хватало.

Первое сообщение было видеороликом. Сначала на экране возник шикарнейший морской пейзаж, что открывался из панорамных окон прибрежного бунгало. Затем камера сместилась и он увидел телевизор с выпуском новостей. Там, мэр города Сарачинска, показывал всей стране, как нужно заботиться о пенсионерах. Следущее сообщение от Галечки начиналось со слов:

“Илюшенька, потрудись мне объяснить, какого…” – дальнейшим эпитетам и выражениям мог-бы позавидовать даже прораб на любой стройке мира.

Несколько минут Бузякин тупо смотрел на телефон, где продолжался словесный поток ругательств Галины Алексеевны. Затем вдруг размахнулся, швырнул его об стену, допил одним махом остатки коньяка и протяжно завыл…