Темнейший. Том II
– Так будет до тех пор, пока мы не победим нищету в княжестве. Может наши баронства уже пришли в чувство, но баронство Велены подверглось разграблению совсем недавно… Деньги Нойманнов помогут нам.
Камил отправил письмо Люту Савохичу, чтобы и тот озаботился устранением шпионов в своём дворце. Ведь наверняка князь поставил своих людей присматривать за новоиспечённым бароном. Но тот неявно намекнул, что Плесень уже склонила всех шпионов князя на их сторону. И в Серебряном Перевале теперь даже близко не представляли, что творилось в Камне на самом деле. Неплохие методы у Савохича, вот бы найти способ провернуть похожее…
А сколько же предателей скопилось в родном поместье? А в поместье Житников? Следовало возвращаться домой. Вальдемара, жаль, придётся оставить в Веленой. После подобных покушений оставлять ребёнка без защиты отца нельзя. Такого жеста не оценит ни Мейнард, ни Хартвиг, ни шарахающаяся теперь от любой тени баронесса Дубек. Придётся этим летом обойтись без Вальдемара.
Хороший помощник для поднятия мертвецов. Придётся таскать за собой Асупа и раба-разбойника…
Камил дожидался ответа Хартвига Нойманна. В идеале было необходимо привлечь весь Святой Престол для борьбы с князем Искро. Но Хартвиг счёл причину для войны недостаточно весомой… Он ответил, что скрытное и неявное покушение на малыша, подготовка шпионов к не свершившемуся мятежу – всё это ничего не значит. К тому же церковные иерархи не хотели войны с Горной Далью. Ведь воевать придётся тогда и с Лесной Далью, с братом Искро – Цветаном Дальничем. Война получится чрезвычайно кровопролитной. К тому же подготовка к походу займёт несколько месяцев, а зимой воевать против Горной Дали сродни самоубийству, а значит ждать придётся до следующей весны. Снабжение войск тоже будет затруднено из-за настороженного отношения Лунного Герцогства, через чьи территории Святому Престолу пришлось бы идти на север, унизительно выпрашивая право на проход войск в обмен на какие-нибудь политические уступки…
Множество трудностей и вызванные ими сомнения церковных иерархов сделали стравливание Престола и Горной Дали невозможным.
Хартвиг однако выразил обеспокоенность. Пообещал, что придёт на помощь в случае обострения конфликта, если Искро решится вдруг на открытое противостояние. Глава Нойманнов был способен привести в Горную Даль две тысячи своих солдат, отдельно от Святого Престола, под предлогом о защите рода Нойманнов. И тогда уже князь окажется напуган, как размышлял Хартвиг, и не решится на мясорубку – начнёт искать пути к мирным соглашениям.
Хартвиг потребовал держать его в курсе событий, а так же попросил всех их быть осторожней и бдительней. Замечательно. Быть осторожней. Прекрасно.
– Как трусливо, – фыркнул Камил. – Это точно написал Нойманн? Кажется, измельчали потомки древних истребителей нежити.
– Он ведь обещался привести свою личную армию, – сказал Вальд в защиту отца. – Это иерархи трусливо держатся в сторонке, им эта война ни к чему. А всего с двумя тысячами воителей вторжение бессмысленно.
– С двумя тысячами великолепных рыцарей ты хотел сказать? Да что им противопоставят князья?
– Увы, но святая армия не состоит из рыцарей полностью. А лишь, примерно, на пятую часть. Иначе бы на всех не хватило железа. То, что прислали в городок – это отборная элита. В Святом Престоле не все такие…
– Я всё больше разочаровываюсь в твоей хвалёной родине, – сказал Камил. – Шумихи о воинской удали – как дерьма в свинарнике. Но в очередной раз убеждаюсь, что они все далеко не те легендарные истребители нечисти. А всего лишь фанатики, сжигающие невиновных, которых приняли за ведьм, колдунов или домовят… «Элита», говоришь? А что они смогут противопоставить моей армии нежити? Я не заметил, чтобы кто-то из них обладал особой силой, о которой ты рассказывал.
– Я не знаю, – сказал Вальд. – Я не был на родине больше половины своей жизни. Я больше принадлежу Царству, чем далёкому Престолу, который смутно помню… Может в Кратене и есть те самые силачи. Кто знает.
– Как же они тогда победили армию Герго Миробоича… Этот вопрос не даёт мне покоя. Не нахожу себе места. А вот если бы Хартвиг привёл сюда войска Престола, я бы поглядел на них в действии!… Не повезло.
– Это вполне закономерно, – развёл руками Вальд. – Переться на суровый север ради защиты разграбленного баронства, в котором кроме вшей нет ничего? Неужели ты рассчитывал на что-то другое?
– Я думал, что доблестный Хартвиг предпримет более серьёзные меры. Если бы моего сына подвергли опасности – я бы тут же явился с войском!
– Церковные иерархи рассудительны и осторожны. А мой отец придёт на помощь, если что-то начнётся по серьёзному. В этом не сомневайся.
– Если что-то начнётся – он будет сюда переться месяц. В лучшем случае. Если вовремя соберут котомки и напялят свои дырявые вёдра на головы… За это время князь Искро уже успеет дел наворотить… Мы не дадимся малой кровью, нет. Но уж точно придётся использовать мёртвых. А тогда прибывший Хартвиг со своими олухами нам скорее помешает…
– Тоже верно…
Ну и к чертям их всех, подумал Камил. Обидно, конечно, что гениальный план по стравливанию двух врагов провалился.
Год на подготовку к походу потребуется святошам, как сообщил Хартвиг? Получается, у Камила будет достаточно времени на расширение мёртвой армии, если он провернёт всё, как нужно…
Да и не всё так безнадёжно. Особенно если создать как можно больше причин для Святого Престола вмешаться. Только вот как и придумать…
Камил собрался возвращаться с дружиной к вотчине. Велена отблагодарила его за спасение, за выявленных мятежников. У Мейнарда, конечно, имелись вопросы, как же Камил с Нойманном до всего этого докопались. Не всё в их рассказе состыковывалось… но Вальд ему наплёл чего-то достаточно убедительного. Вальд научился очень хорошо врать.
– Когда встретимся в следующий раз? – спросил Вальд, что-то явно предвкушая нехорошее.
– Ещё успеется. Следи за своим наследничком. Да поглядывай по сторонам. Не подкупил ли князь кого ещё…
Весенние дороги уже высохли. Солнце палило во всю. А деревья постепенно наливались зеленью. Крестьяне вспахивали землю в полях. Вечерами жгли высокие костры, дым от которых утыкался в небесную лазурь. И путь доставлял Камилу истинное удовольствие. Это ведь не спешка за Сбором. Не погони за разбойничьими шайками. И не шествие с Мёртвой Дружиной через бурелом по сугробам в метель… Он смог наконец расслабиться. Редко такое бывает в дальних поездках. Растворился в красоте и спокойствии природы, болтая с дружинниками о битвах и женщинах.
Но долгого спокойствия не получилось. В одной из деревень старейшина выбежал ко своему барону навстречу, вместе с несколькими перепуганными мужиками, почему-то схватившимися за рогатины. Дружинники преградили дорогу, не дали подойти вооружённым близко. А старейшина начал рассказ.
– Из болота вышел… – с содроганием в голосе говорил он. – Словно змий окаянный! Демон! Пришёл в деревню ночью, двери выбивал молотом! Все люди попрятались, да к вам птицу отправили с прошением, а тут вы сами пришли. Ой, помогите хозяин-барин, спасу нет! Пожрать всех не успеет – мы сами разбежимся… а вон там, за лесом, за окраиной. Темнота промеж лиственниц и пихт. Вот в ней он и живёт…
Насторожилась дружина. Переглянулись воители. Хотел бы Камил добраться до крепости и вывести мёртвую дружину, да нельзя бросать жителей на несколько дней – уж ничего не останется по возвращению. Решили проверить, что же там такое выползло из болотищ.
Двери в ближайших к лесу избах сломаны. На брёвнах следы от ударов, будто бы молотом. Большим молотом. Такие сильные, что в некоторых местах брёвна выпрыгнули. Матёрые удары… и внутри тёмных домов всё залито кровью. Ничего от погибших не осталось, кроме крови. «Змий окаянный» всех сожрал. А насытившись вернулся в лес. И все боялись, как бы не к следующей ночи он проголодался.
Верхом въехали в лес, осторожно. Напали на след. Чтобы заметить его – не нужно было проявлять чудес внимательности. «Змий» продавил в земле кривую очень заметную борозду и примял траву.
А уже темнело. Нужно было управиться, пока светит солнце.
Послали вперёд самого глазастого и быстрого бойца. И вскоре он вернулся с криками ужаса.
– Чудище!! – вопил он сквозь дремучую чащобу, да пришпоривая коня. – Чудище!! Берегитесь, братцы!
А позади него трещали и заваливались деревья. Лес пронзал свирепый рёв, ни на что не похожий. Тут уж не по себе сделалось даже Камилу.
Дружинник выскочил к ним и тут же потянул всех за собой, лишь бы подальше от несущегося следом чудища.
– Бежим!! Мы его на одолеем!
Кроваво-гнойная мешанина из разлагающихся на ходу тел быков, коров, свиней и овец… Оно передвигалось, сокрушая гигантской стеной из костей деревья перед собой. Рёв раздавался из гигантской безумной бараньей башки, глаза в которой уже давно вытекли. Такие удары никто не выдержит.
Нечто ползло на многих конечностях, волоча по земле скользкое от гнили брюхо.
Такую тварюгу колотить только большим войском – насадив на длинные пики, удерживая на расстоянии минимум тремя десятками самых сильных пикинёров… и то непонятно, насколько она живучая – помимо болотных трупов животных в теле чудища виднелись свежие человеческие тела. Кажется, оно прилепляло к себе новых мертвецов и становилось больше после каждой съеденной жертвы…
– Отступаем! – повернул коня Камил. Дружина быстро покинула лес. Чудовище и не думало отступать. А бежать к деревне – обрекать её на верную погибель.
Тогда Камил присмотрел подходящее место посреди поля – без травы, одна земля. Спрыгнул с коня. Дружинники замедлились, не отлучаясь от своего господина даже в настолько кошмарную минуту.
– Бегите к деревне!
– Но как же вы…
– Живо в деревню!
– Что вы задумали? Не нужно рисковать собой…
– Я знаю лучше тебя, что следует делать! А теперь марш в деревню, подальше отсюда! Пока я добрый!
Дружинники бросились исполнять странный приказ своего господина. А Камил принялся чертить на земле символ. Особенно громадный символ. Таких он ещё не рисовал.
Чем больше знаки, тем больше погрешности. А времени на точность оставалось очень мало. Чудовище вырвалось из леса. Оно неслось прямо на Камила.
Если он ошибётся, то второй такой знак нарисовать уже не успеет – деревне конец. Но если…
Камил запрыгнул на коня, едва закончил. Он схватил в руки лук. И выпускал в чудовище стрелу за стрелой. Но для гнилой твари это было что и укусы комара. А затем оно и вовсе закрылось костяным наростом, словно щитом. Сделалось совершенно неуязвимым.
Гигантская баранья пасть щёлкнула окровавленными зубами. На Камила глядели морды зверей, лица людей, сотканных в единый ужас, в одну большую и не кончающуюся агонию. Порывы ветра принесли за собой чудовищный смрад…
Какое прекрасное создание. Идеальное оружие. Вот и что можно было бы такому противопоставить? Мечи? Пики? Даже насчёт пик Камил теперь сомневался. Только ноги. Бежать.
Или хитрить.
Чудовище вбежало в символ. И полыхнуло. Самовозгорелось. Сразу. Полностью. Десятки пастей раззинулись в крике. А пламя вздымалось над тварью так высоко, что ни один крестьянский костёр на празднике не мог сравниться…
Осенило. Методы Святого Престола. Вот как «святоши» могли биться с войсками некромантов. Такому очень сложно что-то противопоставить…
– Как вы это… господин… – удивлялись дружинники.
– Так в древности боролись с нежитью. Не всегда её можно одолеть обычным оружием… Никому ни слова.
Крестьяне повыбегали из домов на стоны догорающей твари. И всё диву давались, как же это так хозяин-барин расправился с таким огромным чудищем, как же подпалил его, словно жалкую полешку.
Выяснилось, что крестьяне на протяжении десятилетий, а то и сотен лет – никто уже не помнил – сбрасывали останки животных в болотище за деревней. И со временем там скопилось такое страшное количество гнили, что, как рассказывали, берег в том месте сделался тёплый. Как человеческая кожа. И не замерзал даже зимой. А скота гибло в последние годы немерено – болезни косили не только людей. Видать, некий ритуал Изнанки свершился непроизвольно – после очередного мёртвого животного. Как сказали – в последний раз туда относили захворавшего чем-то странным барана…
Старейшина тут же притащил подарков – недорогих, но всё лучшее, что есть.
– Оставьте себе, – сказал Камил. – Но больше никогда не сбрасывайте останки животных в одно и то же место. Все трупы предавайте огню. И тогда не будет в ваших лесах нечисти. Всё поняли? И никому ни слова о чудовище! Не хватало нам ещё Святого Престола… они здесь всех повесят за ведьмовство! – но это Камил уже явно приукрашивал. Чтобы крестьяне боялись лютых церковников и раскрывали свой рот поменьше.
Как же хорошо, что он владеет Изнанкой… Про этих чудищ рассказывали старые дружинники, упоминая огромные сложности при столкновениях с ними? Об этих ли чудовищах слагались былины?
77.ШПИОН
Когда чудовище догорело, Камил внимательно его осмотрел. Некоторые места зарисовал, как образец крепления сухожилий. И больно ему понравилась идея громадного костяного щита. Конечно, стальной лучше, но зато как страшно и угрожающе! Чудовище, однако, скорее дитя случайности, чем некой разумной силы. Многое в твари было нелогично и практически бесполезно – Химеры же не терпят подобного неуважения к своему созданию… Крепления мышц у чудовища были сплошные, как у настоящего животного, только собранного впопыхах. Ни единого шва. Каким-то образом куча трупов умудрилась так хорошо срастись. Уж нет ли способа провернуть такое же, только направленно, под контролем? Тогда можно было бы создать особенно страшенную Химеру, прочность которой не зависела бы от надёжности швов. Каким бы хорошим шов ни был – он ведь никогда не заменит настоящую плоть.
Камил на следующее утро добрался до болотища, набитого трупами животных. Туда вела небольшая тропа, затянутая громадными паутинами во всю дорогу. Липкие нити растягивались, трещали. А пауки шлёпались на плечи или куда-то за затылок, сверкая корявыми белёсыми животами…
Воздух на болотище был отвратительный и болезненный. Комары с этого болота прилетали особенно большие и уродливые.
Какие же смерды тупицы всё-таки…
От маленьких куриных трупиков до крупных бычьих рёбер. Красная гниль усеивала берег. И болото стало красным, вязким, как кровь и гной, выжатые из тысяч ран. И в этой жиже обитало чудовище – в неё тянулся след, в ней скрывался. Сопровождавших Камила дружинников вывернуло. Да, неприятное зрелище.
Камил не представлял, как бы всё это сжечь. Поэтому просто махнул рукой: может ещё вернётся сюда для экспериментов с Изнанкой. А пока крестьянам ничего не угрожало. Вроде бы.
Камил велел старейшине поджечь болото, закидать его связками сухих дров. Только так, чтобы пожар не перекинулся на ближайшие окрестности. А затем покинул деревню, отправившись к поместью. Оставалось уже не так далеко. Неудобная тянулась дорога от городка Велены. Путь неблизкий.
Остаток пути Камил размышлял, что в лесах его полно дикостей. Это если не считать древней твари, летающей с ручной баллистой! Хельг рассказал про гигантского волка. А на границе с баронством Савохича и вовсе стоит Плесенник, из которого Лют и его культ черпает силу. Всё это Камилу хотелось немедля истребить, хоть и был он некромантом, а не святошей из Престола… всю эту мерзость.
В поместье однако не обошлось без новостей. И там Камил не нашёл себе покоя.
Ларс тут же сообщил о выкрутасах Орманда. И что теперь мелкий урод поставил в известность половину дворца о своих некромантских способностях, подняв очередную крысу самостоятельно. Служанки визжали, подпрыгивая до потолка, когда малец пугал их своей дохлой тварью. На шумиху пришла Жанна, она упрекнула своего сына в занятиях чёрной магией, на что тот ей ответил: в подземелье, маменька, таких мертвецов сотни, они подчиняются дяде Камилу и сражаются куда лучше живых – чего только стоит «Монстр»… и вообще ему дядя Камил разрешил!
Жанна удивилась. Но правильно сообразила, чем ответить. Она схватила Орманда за ухо и утащила куда-то в коридоры. Что она с ним сделала – никто не видел. Но обратно мальчик вернулся тихим и неуверенным. Явно чем-то испуганным. Жанна успешно провела с ним беседу, какую всё никак не мог провести Камил, не способный подобрать нужных слов. Ей же удалось в красках описать ребёнку, что станется с ним, с его мамой, с его дядей, и той сисястой служанкой, перед которой Орманд постоянно выделывается, если сюда прибудут инквизиторы. Всё это сопроводилось немереным количеством подзатыльников, истерическими припадками и типичными для женщин в подобных ситуациях манипуляциями. Маленький Орманд не выдержал нахлынувшего на него чувства вины. Он осознал свою ошибку. Явно. До него достучались.
Камил тоже провёл небольшой разговор с Ормандом. Спросил, откуда тот взял кровь для ритуала.
– Взял у Ерёмы кузнецова-сына… взамен на игрушку…
Орманд ограничился только служанками, которые за ним присматривали. Больше во дворе никто не знал. Камил предупредил служанок, чтобы те молчали. Чтобы никому не рассказывали. Предупредил, что у него есть способ узнать о распространении слухов.
– Все подозревают, милорд, – сообщила Дарья-кухарка, с которой Камил однажды бежал из разорённого поместья. – Что вы занимаетесь тёмными делами. Что в подземельях что-то скрывается. Ведь не зря туда поставили свирепых псов на входе… Многие верят в слухи о чудовищах, выбравшихся во время бунта Эрна. И к «Железякам» никто так и не привык, слишком они странные. Особо внимательные заметили, что кузнец занят только одним – он делает странные доспехи… А ещё от вас постоянно пахнет трупами. Все подозревают в чём-то тёмном, милорд. Просто никто не говорит об этом перед вами.
– Трещите поменьше – и никто подозревать не будет, – буркнул Камил. – И помните. Если в бой пойдут мертвецы, то ваши мужья и сыновья из дружины будут меньше гибнуть в грядущих войнах и стычках.
После той беседы Камил ушёл в опочивальню, приставив к себе в охрану всех шестерых имеющихся Железяк. И не успел выйти из тела, как в дверь постучали. Жанна. Хотела разговоров.
– Это правда? Насчёт подземелий? А я догадывалась. Мои девочки давно что-то заподозрили. Но всё не могли пробраться в подземелья. И не нужно было. В подземельях их тут же убили бы мертвецы?
Камил кивал головой, терпеливо отвечал на вопросы баронессы.
– И эти Железяки – на самом деле мертвецы? И у тебя в подземелье очень много таких же мертвецов? Тогда это хорошо. Это очень хорошо. Мы же в безопасности? Вся эта сильная армия мёртвых – это лучшая защита. Лучше не придумать. Мёртвые не предают. Сколько их там?… Сколько-сколько? О Боже! Откуда ты достал так много людей?… О Боже… Я так тебя люблю, Камил!
Жанна раскраснелась от восхищения. Заперла дверь на замок. Подошла ближе, ухватилась…
– Чему ты учишь Орманда? – спросила Жанна, когда они закончили «буянить чреслами», как она выражалась. – Не навредит ли мой сынок сам себе? Тёмная магия, демоны…
– Он должен уметь всё то же, что умею я. Он Миробоич. А все Миробоичи раньше были некромантами, пока не утратили своё ремесло. Только с этими знаниями наш род может выжить в этом несправедливом мире…
– Я так рада, что ты занимаешься его воспитанием. Не то вырос балбес уже…
Теперь нужно было следить за собственным двором. Устроить слежку за всеми. Ведь если шпионы прознают о мёртвой армии, то это быстро превратится в катастрофу. Нужно поймать всех шпионов, которым удалось что-то вдруг разузнать.
Начал Камил с со всех, кто жил во дворце. Со служанок, работяг, приближённых дружинников. И постепенно расширял круг за пределы дворца, узнавал, о чём беседуют ремесленники и их жёны. Проникал в постоялый двор и подслушивал разговоры проезжих купцов.
Камил подслушивал даже разговоры Ларса и Мямли. Никому нельзя было доверять. Князь Искро мог завербовать всех. Но командиры по большей части вспоминали старые добрые времена. Для Мямли походы в войске Святомира были самым главным достижением всей жизни, самым наибольшим проявлением его талантов. И с тех пор ему оставалось только пить по вечерам, вспоминая былое. Мямля даже как-то обмолвился, что был рад восстанию Эрна, особенно рад зарубе с варяжским войском; что командир Орманд нашёл себе достойную смерть в той битве, а Мямля был оставлен богами всё жиреть и жиреть в этом поместье до самой глубокой старости.
Ларс только и разговаривал о том, какую бы проезжую красавицу затащить к себе в постель, да советовал сделать то же самое Мямле, мол, жизнь сразу заиграет красками.
– ЖЕНА-А! – разводил Мямля ручищами в ответ.
Ларс часто расхаживал по замку и следил за порядком. Так подшучивал над зевающими дружинниками, что те готовы были сквозь землю провалиться. Некоторым делал серьёзные выговоры. Но в целом в гарнизоне был порядок. Особенно Ларс сдружился с командиром прибывших пикинёров – с Заком. Хотя казалось, что Зак крайне нелюдим и угрюм. Командир наёмников больше ни с кем в замке особо не разговаривал. Только с Ларсом. Да занимался муштрой, чтоб солдаты не сидели.
Дылда Грег поглядывал на пикинёров с некоторыми подозрениями. Он не любил наёмников. Был наслышан, какие они зверства учиняют в городах, которые берут боем. Пикинёры попытались его как-то задрать, но получили серьёзный отпор – затем вмешался и Зак. Командиры решили вопрос на месте, без особых ссор и перерастания в дуэль. Между наёмниками и дружинниками особой дружбы не получалось, но и конфликты пресекались на корню.
Грег уже давно не прикасался к вину. Всё у него, казалось, наладилось – служанка-нянька сильно ему полюбилась, а он полюбился ей. Служба ему нравилась. В поместье Миробоичей он чувствовал себя гораздо важнее, чем в Ветрограде, где был всего лишь десятником.
Служанки много трещали между собой обсуждая подземелья и армию мертвецов. Но никому не рассказывали. Дарья особенно наседала на своих подопечных, убеждая, что следует молчать, иначе и их сожгут на кострах заодно с Миробоичем, если слух распространится. Нянькам она говорила следить за Ормандом внимательно, чтобы тот не натворил бед, выдав и себя и своего дядю.
И приговаривала, что лучше на полях сражений будут биться мертвецы, чем их сыновья… припоминала, что прошлым летом многие сделались вдовами, а всё потому, что Камил лежал раненный и не мог повести своих мертвецов. Поэтому в бой пошли живые, но когда Миробоич выздоровел, то Менестрели вдруг оказались уничтожены – аккурат во время, когда Камил отлучился из дворца на целый месяц…
Оставалось надеяться, что шпионы князя куда менее догадливы.
Малыш Орманд бегал по коридорам. Всё ждал, когда же дядя Камил «выспится». Ему не терпелось играться с мёртвыми крысами. А ещё он хотел оживить собаку, но всё не знал, где бы раздобыть труп.
Дружинники целыми днями стерегли стены, башни, сменялись, травили байки, шутили. Обсуждали, что времена неспокойные и как бы обошлось без войны подольше – в прошлом году большинство солдат подохло в жесточайших боях и выжившие теперь стращали новобранцев.
Ремесленники занимались своими делами и ни о чем, кроме работы, почти не разговаривали. Три кузницы трудились вовсю – заказов им определили огромное количество, барон щедро платил. Уже вращались водяные колёса, поднимая молоты. Ковались доспехи для всё новых Железяк…
Подозрительные разговорчики Камил заметил в постоялом дворе. Среди купцов.
Торговцы поглядывали в окна. Считали солдат. Записывали в свои пергаменты. Рисовали карты стен. Когда местные жители подходили к ним за товаром, то купцы расспрашивали их о всяком. Как живётся. Чего заметили за своим лордом. Не готовится ли тот снова к войне с какими ни будь разбойниками?
Камил приказал рабочим отделить постоялый двор от внутреннего двора крепости забором. За высокий забор теперь всем проезжим гостям заходить запрещалось. Приказал заколотить и некоторые окна в постоялом дворе, чтобы нельзя было увидеть чего-то важного.
С купцами Камил ничего делать не стал, даже несмотря на то, что они точно служили князю напрямую. Пусть себе идут. От них нет большой угрозы.
Получалось, что в поместье было относительно спокойно. Кроме проезжих купцов – все были преданны Миробоичам. Это даже странно. Впрочем, князю внедрять сюда шпионов было некогда. А Иштвана, на которого были все его надежды, Камил уже разорвал – череп предателя до сих пор красовался на стене, насаженный на пику.
Камил отправился в гости к Никлоту. В поместье Житников. Прихватив с собой всё ту же дружину из лучших.
Перед тем, как приступить к делам внешним, следовало обезопасить собственные тылы.
Камил прибыл и расположился с удобствами, предварительно выслушав Никлота: как идут дела, какие есть проблемы и откуда он видит опасность.
Купцы Зорины. Всегда отличались своей жадностью до власти. К тому же они совсем недавно убегали в Серебряный Перевал, испуганные вестями о приближающемся войске разбойников. Зорин, глава семейства, попытался подмять под себя имение, едва услышал о гибели Радима Златича, попытался просунуться на управленчество, навязать себя. Ведь где казна – там и много воровства.
