Ты не верь слезам

Сил с ней ругаться нет, и я снова проваливаюсь в дремоту.

Дашка неплохая, но как многие творческие люди, не очень хорошо относится к современной музыке. Особенно она терпеть не может эстрадное пение. По ее мнению, все певицы стремятся надеть трусы, расшитые бисером и скакать по сцене с голым задом, раскрывая рот под фонограмму. Первое время я пыталась с ней спорить, но потом бросила. Хочет пиликать на скрипочке и мечтать о славе Ванессы Мэй? Пожалуйста! Каждому – свое.

Кое-как провалявшись до часу, я встаю. В глаза как песка насыпали. Делаю домашку и иду в коридор отрабатывать сценическое мастерство, благо там есть большое зеркало. Я подготовила басню, получается неплохо.

На обед у меня пельмени, которые я щедро сдабриваю сметаной и сливочным маслом. Пока проблем с лишним весом нет, но в будущем нужно будет держать себя в форме. Марьяша, например, с десятого класса ходит в зал и тренируется, я пока выезжаю на природных данных.

После обеда созваниваемся с ней.

– Привет, звезда! Как ты? – спрашивает она меня, потягиваясь в своей кровати.

– Я норм. А ты как, звезда?

– Ой, только проснулась.

– Вернулась поздно?

– Ага, – хихикает, – точнее рано. Шесть утра на часах вроде было, плохо помню.

– Куда ходили?

– В «Желтую канарейку», с Яной и Ангелиной.

– О, класс! Как погуляли?

– Да вообще супер! Ты знаешь, с парнями там познакомились. Они, правда, староваты уже, лет по двадцать пять им. Но тусили как молодые!

– Марь, – хохочу я, прихлебывая растворимый кофе. – Ну, какая же это старость? Им всего двадцать пять!

– Ну пусть так. Зато с деньгами. Мы с Маратом потом кататься поехали по ночной Москве, у него Ауди ТТ, впервые на такой гоняла.

– Москвич?

– Не, лимитчик из Таганрога, но красивый. Номерами обменялись, вечером позвал сходить куда-нибудь.

– Очень рада за тебя!

– А ты чего? Работала?

– Ага, – вздыхаю. – Еле встала. Дашка на скрипке своей пиликала, аж голова разболелась!

– Бедняга. Сегодня опять работаешь?

– Да, до пяти.

– В гости пригоняй, мама грушевый пирог испечет, твой любимый.

– Спасибо, Марь. Но не успею, в семь уже на месте надо быть, подготовиться, микрофоны настроить. Кстати, я с звукарем договорилась, песню записать свою.

– Ого, у него что, студия своя?

– Не, у него группа. А студия по знакомству у кого-то.

– Круто! Ну ладно, вставать надо, мама уже раза три заглядывала.

– Маме привет! Целую тебя!

– И я тебя!

Марьяха. Я честно не знаю, зачем она поступила в Гнес. Учиться ей не нравится, пары прогуливает, в конкурсах не участвует. Когда ей было лет двенадцать, родители даже клип ей снимали, запускали на ютубе канал с ее участием, но прорыва не случилось. Как она мне рассказывала, мама с самого детства прививала ей любовь к музыке, папа – геолог, вечно в разъездах. Сама же Марьяша мечтала стать стилистом, любила шить и рисовать, но мама и слышать ничего не хотела. Голос у нее, конечно, есть, поэтому решено было идти на эстрадно -джазовое отделение.

Сегодня я решаю одеться не так броско, как вчера. Белая футболка и джинсы с кедами вполне уместно будут смотреться, сверху накидываю жакет, оценивая себя в маленьком зеркале. Отлично! Дашка, сменив гнев на милость, даже заплетает мне две косички, хоть и ворчит периодически.

– Ты сегодня опять до утра? – интересуется Таня.

– Ага. И на выходные. Выспаться надо.

– Честно, я бы тоже работать пошла, но, боюсь, с народным пением для меня ничего нет.

– Ага, «Валенки» уже не в тренде, – кивает Катя, что-то записывая в тетрадку.

Вообще, для меня это колоссальный опыт жить всем вместе в одном пространстве. Сестер и братьев у меня нет, приходится мириться со всеми недостатками соседок, подстраиваться под их ритм и настроение. Разумеется, это сложно. Мы ругаемся, конечно, но не часто. В основном, если кто-то громко собирается на учебу, когда другие спят, или когда съели чужое. Конфеты и колбаса, например, у нас долго не хранятся. Плюс постоянно из соседних комнат что-то попрошайничают, общежитие – одним словом.

В семь вечера я уже на работе. Знакомлюсь с Олегом. Он оказывается полной противоположностью Лехи. Высокий, худой как палка и молчаливый.

Смена идет своим чередом, гостей много, играет музыка, все веселятся. Ближе к часу ночи я вижу, как за центральный столик усаживается небольшая компания из шести человек. Среди них замечаю белокурую голову Милены, которая что-то усердно пытается доказать Маше, нашей официантке. Маша как героиня тургеневских романов, светлая и чистая девушка с длинной русой косой. Она тоже студентка, днем учится, по ночам работает, чтоб обеспечивать младшего брата, мать у нее в очередном запое. Я не знаю, когда официантка спит, потому что работает она без выходных совершенно. По ее лицу замечаю, что она растеряна, но Милена что-то продолжает вдалбливать. Просканировав компанию, узнаю среди молодых людей Александра, который залипает в телефоне и совершенно не участвует в диалоге.

– Знаешь ее? – киваю на Милену, привлекая внимание Олега.

– Милену? Конечно! – буркает он, и утыкается в пульт, подкручивая басы. На сцене отрываются, как в последний раз, молодые мамочки под песню «Мама Люба».

– Что она из себя представляет? – не сдаюсь я.

– Ой, мажорка типичная. Вечно до Машки докапывается, то ей коктейль разбавили, то Цезарь не так приготовили. Живет на деньги родителей, нигде не работает. Не знаю только, что Александр в ней нашел. Такой интеллигентный молодой человек. Кроме Маши с ней никто работать не может, любого доведет.

– А, ясно.

Краем глаза замечаю, как Маша убегает в сторону кухни, вытирая слезы ладошками.

Девчонки на сцене заканчивают петь, выхожу я. В свете софитов встаю ровно напротив Саши.

– Доброй ночи, дорогие друзья! – мягко говорю я в микрофон. – Приветствуем компанию, которая присоединилась к нам совсем недавно. Вы уже решили, что будете исполнять?

– Мы пропустим круг! – кричит парень с огненно-рыжей бородой.

– Ваше право! – улыбаюсь я. – Напоминаю, меня зовут Лана, эту ночь мы проведем вместе.

– Я бы провел с тобой ночь, Лана! – слышу из зала мужской голос, но пропускаю мимо ушей.