Счастье

– Может, мне забрать куда-нибудь ребят, чтобы они не видели, как ты уезжаешь?

– Неплохая мысль.

Сара печально посмотрела на мужа. Говорить больше было не о чем. Они уже все высказали: обвинения, извинения, объяснения. Слезы тоже были.

– Я не знаю, что тебе еще сказать.

После прошедшего вечера, когда оба видели, как плакали дети, слова не требовались. Все же Сара своего решения не изменила.

– Я тоже не знаю.

Сара промолчала, она выглядела надломленной и оцепенелой.

Так они молча и лежали в темноте, пока наконец далеко за полночь Оливер не уснул. Сара же не спала до самого рассвета, слышала, как под утро вернулся Бенджамин, но ничего ему не сказала. Парень он был хороший, на его долю выпали нелегкие переживания, да и будущее ему предстояло не из легких. А он все еще был лишь мальчиком. Так по крайней мере думала Сара.

В ту ночь Бен стал мужчиной, для него это стало удивительным и прекрасным переживанием. Родители Сандры уехали, и он впервые познал физическую близость. Получилось так, будто судьба подарила ему женщину взамен той, которую он потерял чуть раньше в тот же вечер. Ночь показалась Бену странной – горькой и сладкой одновременно. После любовных восторгов они до поздней ночи говорили о том, что произошло у него дома. Сандра понимала его с полуслова, как никто другой. Потом они опять занимались любовью, а когда наконец Бенджамин вернулся домой, то лег в свою постель и стал размышлять о любви, овладевшей им, о матери, которую потерял, и вдруг понял, что потеря эта не такая уж страшная, раз у него есть Сандра.

Сара лежала, вслушиваясь в тишину дома, где спала вся ее семья. Она снова хотела бы ей принадлежать, но уже больше не принадлежала. Она была кем-то посторонним, и единственное, что ей оставалось, – это добиваться успеха в новой жизни, перспектива которой радостно волновала ее, несмотря на высокую цену, оплаченную сердечными и душевными травмами.

Пока все еще спали, Сара встала и начала собирать вещи. Все, что хотела взять, она упаковала в три чемодана и, когда Оливер встал, была готова. Приняла душ, оделась, заказала билет на самолет и забронировала гостиницу, где уже когда-то останавливалась. Отъезд был намечен на вторую половину дня.

– Куда ты собралась в такую рань?

Оливер удивился, видя ее одетую, и понял, что, пока он спал, многое было сделано.

– Пока никуда. Я уезжаю вечером. Детям скажу, когда они встанут. Они не огорчатся больше, чем уже огорчены. Съезди с ними куда-нибудь, хоть ненадолго.

– Попробую. Надо проверить, какие есть возможности.

Оливер принял душ, оделся, сделал несколько звонков. А за завтраком оба объявили детям, что Сара уезжает раньше намеченного срока, а они с отцом отправятся в Вермонт кататься на лыжах. Агнес было поручено собрать Сэма. Бенджамин поначалу хотел отказаться от поездки. Он сказал, что намерен позаниматься.

– Во время рождественских каникул? – скептически спросил Оливер, а сам подумал, не в девушке ли тут дело.

– А на сколько мы едем?

– На три-четыре дня.

Для того чтобы отвлечься, вполне достаточно, если вообще возможно, а потом снова в этот склеп, в который превратится дом после ее отъезда. Впрочем, уже превратился.

Детей ошеломила новость о срочном отъезде Сары, но уже не так сильно, как объявленная накануне вечером, и они только покивали головами, едва притронувшись к завтраку. Бенджамин выглядел усталым, ел вяло и мало говорил, Мел вообще ни с кем не разговаривала, а Сэм все посматривал на отца, словно хотел убедиться, что тот все еще здесь и не бросил их.

В конце концов Бенджамин согласился поехать с ними в Вермонт, и Оливеру удалось увезти их в четвертом часу, до того, как Сара отправилась в аэропорт. Прощание было тяжелым, Сэм снова расплакался, Агнес стояла в дверях, оцепенев от ужаса, и даже у Бенджамина на глазах выступили слезы. Сара не могла говорить, а Оливер плакал, не стесняясь, за рулем машины. Он только раз взглянул в зеркало и почти физически ощутил разрыв сердца, когда увидел, что Сара стоит перед домом и, подняв руку, в последний раз машет им. Вся его жизнь пошла насмарку, в один момент он потерял любимую женщину и все, что упорно создавал. Все это было принесено в жертву безумной идее, которая овладела Сарой. Оливер подумал, что детям не вредно увидеть, что он плачет, ведь ему было так же больно, как им. Он посмотрел на Сэма, сидевшего рядом, улыбнулся сквозь слезы и обнял его.

– Не плачь, старина. У нас все будет о'кей. И у мамы тоже.

– А мы ее еще увидим?

Именно этого Олли больше всего боялся. Сэм теперь не верил никому и ничему. Правда, Олли сам потерял всякую веру. Можно ли было винить за это мальчика?

– Ну конечно. Через пару дней нам станет легче, хотя сейчас ужасно грустно, правда?

У Оливера опять сорвался голос. На заднем сиденье Бенджамин высморкался. Мел тоже плакала, но она была погружена в собственные мысли и с самого утра ни с кем ни о чем не говорила.

Странная перспектива маячила впереди – быть им и матерью, и отцом одновременно, взять на себя ее обязанности... водить их к врачу... к зубному... покупать Сэму обувь... Когда на все это найти время? Как справляться без нее? Но что важнее – как жить без любимой женщины, без ее ласки, ее смеха, ее добрых, заботливых рук?

Дорога до Вермонта была долгой и проходила в молчании, пока в Массачусетсе не сделали остановку, чтобы поужинать.

Сара прибыла в Бостон к десяти. Она была в двух шагах от Кембриджа, от новой, желанной жизни. Жизни без них.

Глава 5

В конце концов эта лыжная затея оказалась очень удачной, и вскоре они стали приходить в себя, кто быстрее, кто медленнее. Сэма по ночам мучили кошмары, он то кричал, то смеялся, а днем самозабвенно катался с отцом на лыжах. Бенджамин даже принял участие в соревнованиях; в свободное от лыж время он названивал друзьям, словно только они могли решить все его проблемы. Одна лишь Мел оставалась безучастной, каталась нехотя и избегала братьев и отца. Теперь она была единственной женщиной в их компании, Оливер несколько раз пытался поднять ей настроение, но Мел не хотела с ним разговаривать. Единственным, к кому она обращалась, был Сэм, но даже с ним она говорила как с неродным.

Оливер обо всех проявлял заботу: брал напрокат лыжи и ботинки, грузил и разгружал машину, организовывал питание, укладывал Сэма спать, присматривал за Мел, проверял, все ли одеты как положено. К восьми вечера он валился с ног от усталости, едва поужинав, ложился спать одновременно с Сэмом. Он решил жить с ним вместе в комнате, чтобы малышу не было так одиноко. Сэм дважды обмочился, и Оливеру пришлось среди ночи менять простыни, переворачивать матрас, искать другое одеяло. Было очевидно, что Сэм, как и все они, пережил сильный стресс. Оливер был так занят детьми, что ему некогда было вспоминать о Саре. Только ночью, лежа в постели, он ощущал в сердце боль, да утром груз воспоминаний о жене придавливал его, словно гора. Она как бы умерла. Лишь на третий день пребывания в Вермонте Олли произнес ее имя. Он сказал что-то про «маму», дети со страдальческим выражением лиц повернули головы, и Олли моментально пожалел', что упомянул ее.

Домой они вернулись первого января, повеселевшие и поздоровевшие. Но дом встретил их неприветливо. В нем было очень тихо, собака спала, даже Агги куда-то ушла. Оливер понял, что все они втайне надеялись, что Сара будет поджидать их, но такого не случилось. Сары давно не было, и хотя Оливер знал номер телефона ее кембриджской гостиницы, в этот вечер он ей не позвонил. Сначала с помощью Мел приготовил ужин, потом уложил спать Сэма. Бенджамин собрался уходить. Он появился па кухне, где остальные сидели за столом, одетый, как на свидание.

– Так сразу? – улыбнулся Олли. Никто из них даже не разложил вещи. – Ради кого ты при параде?

Бенджамин уклончиво улыбнулся отцу.

– Я к другу. Па, можно взять машину?

– Возвращайся пораньше, сынок. И будь осторожен. Сегодня на дорогах будет уйма пьяных.

К счастью, Бенджамин был осмотрителен и никогда под мухой не садился за руль. Неоднократно он звонил родителям, чтобы те приехали за ним, если у друзей выпил одну-две банки пива. Сара вдолбила ему это раз и навсегда, как и многое другое. В каждом из них была ее частица, а теперь ее не было. Оливер задавался вопросом, когда она приедет на обещанный уик-энд. С ее отъезда прошло всего шесть дней, а казалось, что вечность.

Странно было в этот вечер ложиться в постель одному. Олли лежал и думал о ней, как и на протяжении всей этой недели, хотя и пытался убедить себя в обратном. В полночь он наконец зажег свет и попытался читать, кое-какие бумаги, которые захватил с работы. Его босс оказался неплохим мужиком, он дал Оливеру неделю отпуска, хотя не был заранее предупрежден. Олли теперь чувствовал себя лучше, правда, ненамного.

Он все еще не спал, когда в час ночи вернулся Бенджамин и заглянул пожелать спокойной ночи. Оливер оставил дверь открытой, чтобы слышать Сэма. Бенджамин положил ключи на столик и стоял, печально глядя на отца.

– Пап, тебе, наверное, тяжело... я имею в виду... без мамы.

Оливер кивнул. Что он мог сказать сыну? Всем им было тяжело.

– Я думаю, мы привыкнем, да и она скоро вернется. Бенджамин кивнул, хотя слова отца не звучали убедительно.

– Как провел время? Поздновато ты возвращаешься. Утром ведь в школу.

– Да... Я потерял счет времени. Извини, папа.

Бен улыбнулся и пожелал спокойной ночи. Еще через час Оливер услышал, что Сэм плачет, и поспешил в его комнату. Мальчик продолжал спать. Олли сел рядом с ним на кровать и стал гладить его по голове. Темные волосы Сэма были влажные. Наконец он успокоился. Однако в четыре утра Оливер почувствовал, что Сэм нырнул под одеяло у него под боком и прильнул к папе. Олли хотел отнести его обратно, но в глубине души был даже рад, что он пришел, и поэтому только повернулся на другой бок и задремал. Так отец с сыном и проспали мирно до утра.