Круг жизни

– Но почему? Она жительница Вашингтона, – возмутилась Тана, как будто это имело какое-то значение. – Ее мать прокурор штата, а отец – известный писатель.

– Нам это без разницы. Здесь не Вашингтон, а Йолан, Южная Каролина.

– Есть у вас в городе заведения, где мы могли бы пообедать?

Женщину смутила настойчивость высокой зеленоглазой блондинки, и она взглянула на нее другими глазами.

– Она пусть пройдет дальше по улице… а ты можешь остаться здесь.

– Но мы хотим пообедать вместе! – В глазах Таны полыхало зеленое пламя: впервые в жизни она почувствовала, как по спине у нее прошла нервная судорога. Сейчас, охваченная иррациональным и бессильным бешенством, какого еще ни разу не испытывала, она могла и ударить. – Имеется ли в вашем городе заведение, где мы с подругой могли бы поесть вместе? Или нам придется возвращаться обедать в Нью-Йорк? – Тана вперила в официантку негодующий взгляд, но та отрицательно покачала головой. – В таком случае обслужите меня – я возьму два чизбургера и две кока-колы.

– Нет, не возьмешь! – раздалось у нее за спиной. Это из кухни вышел повар. – Ты сейчас отправишься в свою треклятую шикарную школу, откуда вы обе сюда заявились. – Подруги действительно отличались от жителей Йолана: достаточно было взглянуть на броские наряды Шерон, чтобы вычислить ее принадлежность к привилегированному колледжу. – Там можете есть все, что угодно, за милую душу. Понятия не имею, что там на них нашло, но если уж они пускают к себе негритосов, то пусть их у себя и кормят в Грин-Хиллсе, а здесь на них не приготовили!

Он выразительно посмотрел на Тану, потом перевел взгляд на столик, за которым сидела Шерон. В его взгляде полыхала такая ярость, что ей на миг показалось, будто повар намерен вышвырнуть их отсюда. После той ужасной ночи она еще ни разу не испытывала такого страха.

Поняв, в чем дело, Шерон грациозно поднялась с места и сказала в своей спокойной аристократической манере:

– Идем, Тана.

Ее голос прозвучал так чувственно, что повар устремил на нее плотоядный взгляд, за что Тане захотелось дать ему пощечину: этот взгляд напомнил ей то, о чем она безуспешно пыталась забыть.

Всю дорогу до колледжа Тана возмущалась, а Шерон выглядела на удивление спокойной, поскольку ничего нового в случившемся для нее не было.

– Как странно устроена жизнь! Если бы мы с тобой куда-то зашли в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе, да практически в любом другом городе, никто бы и внимания не обратил, что я темнокожая, а ты белая, но здесь, в Йолане, это очень важно. Моя мать, похоже, не зря меня сюда отправила: видно, пришло время бороться за свои права. Я всегда считала, что, если мне хорошо, не обязательно думать о других, о том, что с ними происходит. И вот теперь оказалось, что эти другие – я сама.

Они медленно шли по улице, рука об руку.

– Не думаю, чтобы я когда-нибудь чувствовала себя такой беспомощной и такой злой… – тихо проговорила Тана, и вдруг перед ней всплыло лицо Билли Дарнинга. – Разве лишь однажды…

Между девушками вдруг будто протянулись незримые нити и связали их, как никогда прежде. Тане захотелось обнять подругу, защитить от невзгод, а та одарила ее теплой благодарной улыбкой.

– Когда это было, Тана?

– О, очень давно!.. – попыталась улыбнуться девушка. – Месяцев пять назад.

– Да, действительно очень давно.

Девушки рассмеялись, но как-то невесело, и продолжили путь. Постепенно Тана успокоилась, страх прошел, и она поклялась себе, что никто и никогда больше не сделает с ней того, что сделал Билли Дарнинг: она скорее умрет или… убьет.

– Наверное, это было что-то ужасное? – уловив настроение подруги, спросила Шерон.

– Ужаснее представить невозможно.

– Ты не хочешь говорить об этом?

Тана не ответила, и некоторое время они шагали сквозь серую полутьму в полном молчании. У девушки никогда не возникало желания рассказать об этом кошмаре кому бы то ни было, после того как она попыталась довериться матери, а та ее предала.

Шерон, по-видимому, ее поняла: у каждого в прошлом есть что-то такое, чем не хочется делиться. У нее тоже есть тайна, которую она хранит даже от самых близких.

– Хорошо, Тана…

Но едва она успела это произнести, как подруга обернулась к ней, и слова полились сами собой неудержимым потоком, будто прорвалась некая плотина.

– Я хочу рассказать… мне это необходимо, только не знаю, как ты к этому отнесешься. – Она ускорила шаги, так что Шерон едва поспевала за ней. Дыхание ее участилось. – История стара как мир… Через неделю после выпускного по просьбе матери… я пошла на вечеринку к сыну ее патрона, законченному негодяю… Я не хотела идти… Но мать заявила, что я не могу отказаться: мол, мне оказана такая честь… Она всегда говорит, что мы должны быть благодарны этой семейке, она прямо боготворит Дарнинга и его отпрысков.

Захлебнувшись словами, Тана все ускоряла и ускоряла шаг, будто пыталась убежать от преследовавших ее воспоминаний. Шерон шагала молча, глядя на искаженное болью лицо подруги. Наконец девушка справилась с собой и продолжила:

– Как бы то ни было, я поехала. Знакомый парень на своей машине привез меня в Гринвич на эту самую вечеринку… Все уже были пьяные, мой спутник тоже напился в стельку и уединился с какой-то девицей, а я от нечего делать пошла бродить по дому. Откуда-то появился Билли, сын Артура, и предложил мне показать кабинет, где работает моя мать… Я знала, где эта комната… – Слезы ручьями бежали по ее щекам, но она их даже не почувствовала. – Только привел он меня совсем не туда, а в спальню своего отца… Там все было серое… серый плюш, серый атлас и серый мех… даже ковер на полу…

Это были единственные запомнившиеся ей детали: бесконечный серый фон… ее кровь на полу… перекошенное лицо Билли, потом – авария… Тане не хватало воздуха, она рванула ворот рубашки и побежала, задыхаясь от рыданий. Шерон не отставала от нее ни на шаг. Осознав, что теперь не одна: рядом подруга, – она нашла в себе силы продолжить:

– Билли начал избивать меня, швырнул на пол… – Вновь ощутив ту беспомощность, то отчаяние, она остановилась и закрыла лицо руками. Сумерки огласил ее душераздирающий крик. – Я ничего не могла поделать… не сумела его остановить… – Ее тело сотрясалось от рыданий, и Шерон молча обняла подругу, крепко прижала к себе. – Он изнасиловал меня и бросил там… я была вся в крови… меня рвало… Потом он догнал меня на шоссе, заставил сесть в машину, и мы чуть не врезались в грузовик.

Внезапно Тана умолкла, лицо ее потухло: сердце опять пронзила боль. Повернув к Шерон лицо, она безжизненным голосом произнесла:

– Когда я попыталась рассказать о случившемся матери, она не захотела ни во что вникать и заявила: «Билли Дарнинг не способен на такое!»