Школа прошлой жизни

Он тряхнул головой, прислонился к столу, хотя мог бы сесть, но не стал. Я сидела прямо, все еще прижав к себе журналы, и не знала, с чего начать.

Победило чувство, которое я даже не смогла верно назвать, оно проснулось во мне внезапно.

– Энн Крэйг, – проговорила я. – Маркиза Крэйг, ее титул действующий. Выпускница Высшей Женской Школы, преподает концентрацию, и я не знаю, почему она здесь.

Лэнгли наклонил голову. Ждет продолжения, поняла я, и торопить меня не собирается. В коридорах давно стало тихо – начались занятия.

– В Школу мало кто идет по собственной воле, так? – спросила я, но Лэнгли только пожал плечами. Вот об этом он просто не мог не знать, и меньше всего мне нравилось, что он слушал. И как слушал, будто бы изучал. – И я не знаю, почему здесь оказалась Энн Крэйг, когда она единственная наследница, ее никто не может ни принудить к браку, ни ограничить в средствах.

Я никогда не спрашивала Нэн об этом. «Она умна, с ней интересно проводить время и она сильный маг», – добавила я про себя.

– Госпожу Крэйг любят студентки. Она прекрасно преподает свою дисциплину. Почтенная Антония Лора Джонсон, – быстро переключилась я. – Как вы понимаете, сэр, она была монахиней. После того, как Священное Собрание исключило Школу из ведения монастыря, перед ней, как и перед прочими преподавателями, встал вопрос – остается она Дщерью Сущих или продолжает учить студенток. Она выбрала преподавание…

Лэнгли опять еле сдержал улыбку, и эта его манера никак не хотела укладываться в то, что я знала о власть предержащих в Дессийских Перевалах. Пусть сложно говорить о власти полноценной, но Лэнгли как директор… если действительно был директором, а не самозванцем, в Школе власть имел неограниченную.

– Это ведь она вчера заставила меня снимать Фила?

И ни малейшего недовольства?

– И, кажется, она перепутала меня с беднягой Криспином.

– Она плохо видит, – кивнула я, – а вы похожи ростом. – И тут мне показалось странным, что госпожа Джонсон смогла их спутать. Она больше нюхала, когда была без очков, а от Криспина – да простят меня Сущие за такие мысли о покойном – несло лошадьми. Что же, госпожа Джонсон могла разыграть нас всех, и Лэнгли в том числе, нарочно. Показать, кто тут настоящий хозяин.

– Насколько я знаю, она на время покидала Школу. Лет на десять, может, больше, она изучала акушерство и хирургию. Монахиням возбранялось заниматься подобным. И, – прибавила я, – Почтенная Джонсон знает о Школе все.

– Возможно, про древнее зло она знает тоже?

Шутил Лэнгли или был серьезен, я не поняла. Госпожа Джонсон, конечно, должна была что-то слышать, если Арчи не выдумал себе это зло с пьяных глаз. И я об одном только сокрушалась – что я вряд ли буду присутствовать при этом разговоре.

– Спросите ее, господин директор. – Я слегка улыбнулась, и Лэнгли, словно ему позволили, широко улыбнулся в ответ – но слишком коротко, тут же стер улыбку, сухо кивнул. – Джулия Эндрюс преподает грамматику. Она тоже выпускница Высшей Женской Школы, вдова, потеряла мужа и двоих детей при эпидемии. Кажется, ей здесь нравится, и она добрый человек.

– Вы никому не дали такую характеристику, – заметил Лэнгли, и я упрекнула себя, что и в отношении Джулии не стоило этого делать.

– Госпожа Эндрюс вместе со мной искала Мэдисон, – пояснила я и не стала вдаваться в подробности. Зато поняла, о ком надо сказать еще. – Госпожа Кора Лидделл, преподаватель анатомии. Она дочь врача, это все, что я о ней знаю. Не самый приятный человек.

– Она едва не погибла тоже?

Я захлопала глазами и не сразу сообразила, о чем меня спросил Лэнгли.

– Она поскользнулась на том же месте, что и госпожа Рэндалл… Все преподаватели в Школе гораздо дольше меня. Даже госпожа Крэйг, вам стоило, вероятно, расспросить ее?

С моей стороны это было неслыханной дерзостью, но я сознательно пошла на нее. Лэнгли должен был сорваться и указать мне на мое место, но он этого делать не стал. Может быть, обладал завидной выдержкой, может, у него были какие-то цели, о которых я не знала и знать не могла.

– Простите, сэр, мне все-таки нужно отнести преподавателям журналы, – я встала, не дожидаясь разрешения. Я и так сказала достаточно, ему будет над чем подумать. И мне тоже хотелось подумать – и узнать, если повезет. Хотя бы про это древнее зло. – Возможно, вы предпочтете, чтобы я попросила всех собраться в преподавательской комнате?

– Наверное, госпожа Коул уже успела всем обо всем рассказать, – не очень довольно предположил Лэнгли, – но если возьмете на себя этот труд, буду признателен…

Я вышла из кабинета в пустой коридор, чувствуя, как Лэнгли смотрит мне в спину. Он должен был вызывать у меня восхищение? К таким мужчинам я привыкла в Анселских Долинах. От таких мужчин я успела отвыкнуть, поняв, что почти для каждой обитательницы Школы Лекарниц она была спасением от множества бед. Мрачным, холодным и неприветливым, но все же убежищем, где можно чувствовать себя в безопасности. Та же Честер, та же Джулия, которой после смерти мужа и детей дорога была кроме Школы одна – в монастырь.

Угадала ли Нэн с тем, что Лэнгли как шкодливого кота отправили сюда, чтобы он перестал совращать благочестивых чиновничьих жен?

Намекала ли на что-нибудь госпожа Джонсон, когда сознательно перепутала Лэнгли с Криспином?

У меня было слишком много вопросов, я не знала, кому их задать, чтобы получить объяснение. Кому я вообще могла доверять? Джулии? Нэн? Госпоже Джонсон?

Случайно или нет погиб Криспин? Когда именно и – кто знает – почему?

Не была ли причиной его смерти шутка госпожи Джонсон, а может быть, в ее словах и скрывался ответ? Она перепутала Криспина с Лэнгли намеренно, их действительно можно было в темноте перепутать, но что если убийца ошибся? Я не верила в россказни Арчи про древнее зло, но если он вправду кого-то видел? Кто-то приехал следом за Лэнгли и, приняв за него Криспина, решил, что Лэнгли собирается на лошади отсюда удрать? И где этот кто-то? Чего он ждет?

Сколько еще у нас будет смертей?..

Глава десятая

Я недооценила госпожу Коул. А вот Лэнгли разбирался в людях не чета мне, потому что как только я входила в класс с журналами, на меня устремлялись упрекающие взгляды. Госпожа Лидделл была готова обвинить меня лично в гибели несчастного Криспина. Но никто ничего не сказал вслух, лишь после занятия все набились в небольшую преподавательскую комнатку и покорно выслушали сухую, безэмоциональную речь Лэнгли, больше напоминающую военный или жандармский рапорт. И непохоже, чтобы хоть кто-то испытал по этому поводу печаль.

Джулия кусала губы, но вряд ли дело было в Криспине, просто все это значило, что кому-то – а кому же еще, кроме студенток, – придется взять на себя заботу о лошадях. Госпожа Джонсон неодобрительно пыхтела, и не успела я озадачиться причиной ее недовольства, как она ее прямо озвучила: она хотела пойти и самолично взглянуть на тело. Спорить с ней Лэнгли не решился, наверное, после того, как я дала ей такую значимую характеристику, и в итоге мы отправились вчетвером – Лэнгли, Нэн, которой было интересно мнение более опытной госпожи Джонсон, сама госпожа Джонсон и я. Меня никто не звал, я пошла, пользуясь тем, что я оставалась администратором Школы, при госпоже Рэндалл или при Лэнгли.

Это было скверной идеей – смотреть на тело, я и не смотрела, отвернулась и ограничилась короткими замечаниями госпожи Джонсон. А ей было мало осмотреть самого Криспина, она наведалась и в конюшню и вынесла безоговорочный вердикт – его убила пугливая лошадь. Вот и след на копыте, и рана, бесспорно, соответствует.

Мне бы хоть немного ее уверенности! И умения не бояться того, что творится вокруг меня.

– Ты чем-то смущена, Стефани, детка? – спросила меня госпожа Джонсон, выбираясь из конюшни на улицу. – Сколько же дерьма, Сущие, сколько дерьма!

– Дерьма хватает, – согласилась с ней Нэн.

– Я про конюшню, девочка, – и госпожа Джонсон остановилась, чтобы заняться своей удивительной трубкой. – Но если подумать, то ты, вне всяких сомнений, права…

Я взглянула на них обеих. Лэнгли стоял позади нас и смотрел на сторожку Арчи. Туда перенесли тело Криспина, а Фил теперь под дождем копал ему последнее пристанище. Арчи за это время успел перетащить нехитрые пожитки в каморку, отведенную ему Филом, и, скорее всего, заливал горе настойкой, оставленной без присмотра.

– Вы что-то слышали о древнем зле?

Я хотела спросить совершенно иное. Например, как мог Криспин, который столько лет, с самого детства, ходил за лошадьми, так глупо погибнуть. Как могла его испугаться лошадь, которая знала его, наверное, по запаху и шагам. Почему вообще одна смерть за другой и можно ли считать происшествие с госпожой Рэндалл счастливой случайностью.

– Побойся гнева Сущих, детка, – госпожа Джонсон по старой привычке монахини дважды провела рукой от моего правого плеча к левому. – К чему сейчас поминать Нечистого? Тьфу ему на хвост.

– Я не об этом. – Она притворялась или действительно не поняла? – Арчи говорил о каком-то древнем зле.

– Это правда, – Лэнгли подошел к нам поближе. – Он заявил, что ждал этой смерти, что видел это зло каждый раз, когда что-то случалось…

– Ему надо рот зашить, – отрезала госпожа Джонсон. – Молодой человек, эти земли святые волей Сущих. Это монастырские земли, – снисходительно пояснила она.

– Вы умная женщина. – Лэнгли был серьезен. – Вы же понимаете, что монастырская святость не защитит от людского умысла?

Госпожа Джонсон по очереди посмотрела на него, на меня, на Нэн, потом на трубку, которая явно ее подводила из-за сырости и дождя, и глубокомысленно изрекла:

– Договоримся, юные господа, что если мы верим в некое зло, то признаем святость этих земель. Если мы не признаем святость, то не можем верить и в зло, так? В столице модно быть материалистом, хотя в мое время за это грозила каторга.

– Я верю в то, что видят мои глаза, – озабоченно возразил Лэнгли. – Три случая, а если считать госпожу Лидделл…